Жаркие оковы - Ширли Уотерс

Эта новость на какое-то время лишила викингов дара речи.

– У графа? – спросил Хаакон Каменный Великан, рот которого все еще был набит мясом.

Ингварр, проходя мимо него, хлопнул дюжего воина по затылку.

– А ты много знаешь Маккалумов? Разумеется, у графа. У отца Ательны. Он угостил меня пивом и франкским вином, а затем мы поговорили как мужчины.

Хаакон выплюнул то, что было у него во рту, и выкрикнул какое-то проклятье на своем языке. Корабельный плотник Горун, долговязый парень с темными космами, доходившими ему почти до середины спины, со смехом хлопнул себя по бедру. А вот Халльвардру, кажется, было не до смеха. Он провел ладонями по своему испещренному шрамами лицу, пытаясь прийти в себя.

– О чем вы с ним говорили? – спокойно спросил Сверри.

– О чем, о чем… Я потребовал, чтобы Маккалум рассказал, где находится этот монах-убийца. Окснак, бенедиктинец.

– И он рассказал тебе об этом? Несмотря на то что прежде утверждал, что не выдаст его Бальдвину?

– Разумеется. Маккалум уже немолод, весит вполовину меньше меня и достает мне лишь до груди. Жалкое зрелище. Он не отходит от камина и ужасно тоскует по дочери. В прошлом году мне следовало идти к нему с требованием обменять монаха на дочь. Я бы вернулся не только с головой Окснака, но и со щедрым выкупом. Еще немного – и Маккалум опустился бы передо мной на свои тощие колени. – Уперев кулаки в бока и задрав подбородок, Ингварр прохаживался между мужчинами. – Он пообещал мне, что завтра поручит одному из своих людей показать нам убежище монаха.

– Мне кажется, это может оказаться ловушкой, – осторожно заметил Роуэн.

Однако Ингварр не позволил испортить его хвастливое выступление.

– Что тебе кажется, нам неинтересно!

Сделав два широких шага, викинг оказался позади англичанина, и тот сразу же напрягся. Роуэну пришлось собрать все силы, чтобы не обернуться, а продолжать спокойно сидеть. Стараясь сохранять невозмутимый вид, тамплиер откусил кусок мяса и начал жевать. Зайчатина, которая раньше казалась ему деревянной, теперь была словно камень.

– Ты здесь, чтобы сражаться. – Голос Ингварра был опасно тихим. Викинг подошел к Роуэну почти вплотную. – Ты своего рода наемник, которому не надо думать и говорить. Уяснил?

Роуэн опустил кусок мяса и выпрямил спину. Воин в нем мечтал преподнести этому хвастуну хороший урок, а монах взывал к благоразумию. Ингварр не стоил того, чтобы ставить свою жизнь на карту. Никто из северян этого не стоил. Кроме Руны, разумеется, но ее здесь не было. И еще кроме Ариена. Ради него Роуэн, пожалуй, тоже смог бы рискнуть собой. Любознательный мальчик стоял у входа в свой шатер и смотрел в сторону мужчин.

Сверри медленно поднялся.

– Замечание Роуэна не такое уж глупое. Зачем Маккалуму прятать убийцу, а затем выдавать его?

– Потому что я этого потребовал! – прорычал Ингварр и взглянул на Сверри так, словно тот был его врагом. – Разве я только что не объяснил?

Сверри пожал плечами и снова сел. Взгляды мужчин были направлены на огонь. Один из них достал нож и стал его точить. Другой занялся своими косами. От Роуэна не укрылось, что викинги поглядывают в сторону шатра Бальдвина, словно спрашивая себя, куда подевался их предводитель. Но Бальдвина в лагере не было, он ушел разведать местность и поохотиться.

– Скоро стемнеет, – нарушил неприятную тишину Халльвардр. – Нужно назначить людей для ночной вахты.

Роуэн готов был поспорить, что все викинги думают об одном и том же: Ингварр пытался подорвать авторитет Бальдвина. Похоже, им это не нравилось, но открыто выступить против Ингварра никто не решился.

– Позаботься об этом, Сверри. – Ингварр попытался сменить тон на более миролюбивый. – Я буду последним. А завтра мы возьмем на борт человека Маккалума. Он покажет нам…

Викинг замолчал и уставился в направлении леса. Его пальцы мгновенно сомкнулись на рукояти меча. Все мужчины тут же вскочили и тоже схватились за оружие. Один лишь Роуэн ограничился тем, что развернулся, не вставая с бревна, на котором сидел, – оружия у него все равно не было.

По узкой тропе, которую воины Бальдвина протоптали на поросшем камышом и травой берегу, пошатываясь, шел мужчина в черной одежде. Его руки были связаны спереди концом веревочного пояса. Глаза закрывала полоска ткани. Рядом с мужчиной шла Руна. Она держала руку на плече пленника и медленно вела его вперед; тем не менее бедняга постоянно спотыкался, а его лицо побелело от ужаса.

– Руна! – хрипло воскликнул Ариен и хотел броситься к сестре.

Халльвардр в мгновение ока очутился возле мальчишки и схватил его за руку.

Черт возьми, куда запропастился Бальдвин? Словно услышав этот вопрос, предводитель викингов вышел из леса, держа в одной руке окровавленный топор, а в другой свежую дичь.

– Что здесь стряслось?! – прорычал он, приближаясь к лагерю. – Дочь, ради молота Тора, кто это?

Роуэну показалось, что Ингварр заскрипел зубами. Викинг наверняка предвкушал, как доложит Бальдвину о своем успехе, но внезапно появившаяся Руна привлекла внимание к себе. Она подтолкнула пленника к костру и надавила ему на плечи, заставляя сесть в траву. Мужчина жалобно вскрикнул, когда одна из искр упала на его нежное лицо.

– Это монах?

Хаакон Каменный Великан схватил беднягу за плечо и встряхнул его, словно желая проверить, не растворится ли тот в воздухе. Несчастный монах задрожал от страха и промычал что-то невразумительное.

– Руна, объясни! – Бальдвин вогнал топор в бревно, на котором сидел Роуэн, бросил добычу на землю и скрестил мускулистые руки, напустив на себя строгий вид.

По спине Роуэна пробежали мурашки. Пленник Руны был не просто монахом. Перед ним сидел брат Алевольд! Отец Небесный и все святые! Очевидно, Руна увидела их вместе в церкви. Проклятье! Что же теперь делать?

– Роуэн был в Истфилде, – сразу же перешла к делу Руна. Ее обычно ясные глаза сейчас напоминали грозовое небо. Она пристально посмотрела на англичанина. – Думаю, он нас предал.

Все лица повернулись к Роуэну. Он встал и перешагнул через ствол, стараясь по возможности незаметно выбраться из кольца викингов.

– Я так и думал, что это случится, – злорадно проговорил Ингварр.

– Я пока не знаю этого наверняка. – Руна сняла повязку с глаз Алевольда. – Этот монах отказывается говорить.

– Я же сказал, сударыня, что не могу этого сделать!

Алевольд был очень молодым священником, его тонзура была не больше облатки. Побелевшими от страха пальцами он изо всех сил сжимал прикрепленные к поясу четки.

– Почему? – поинтересовался Сверри.

– Я обязан хранить тайну исповеди! – Алевольд опустился на колени. – Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня, прошу…

Ингварр бросился к монаху и схватил его за волосы, заставляя встать. Алевольд завыл от страха и боли.

– У меня ты заговоришь! Иначе я сдеру с тебя шкуру и подвешу тебя за ноги на ближайшем дереве.

– Ингварр, убери руки! Это я привела его сюда!

Руна толкнула викинга в грудь. Он отпустил священника и отступил назад. Девушка подошла к Роуэну. Даже сейчас он не мог не восхищаться ее грозной красой. Именно так римляне, должно быть, представляли себе Беллону, богиню войны. Разумеется, не со светлыми волосами и с сарацинским кинжалом, но все же… Роуэн покачал головой, прогоняя эти глупые мысли.

В шаге от него девушка остановилась. Он увидел сверкнувшее перед лицом лезвие и замер. Мягко, почти что нежно («Роуэн, тебе это почудилось!») Руна прикоснулась к его щеке.

– Монах молчит, я не смогла добиться от него ни слова. Поэтому я привела его сюда: чтобы ты сказал за него. Иначе он окажется в распоряжении Ингварра. А ты ведь этого не хочешь, правда? Честно говоря, мне его жаль. Я рада, что он оказался таким щуплым, иначе притащить его сюда было бы непросто. Но попасть в руки Ингварра… Разве бедняга это заслужил?

Руна дотронулась острием кинжала до нижней губы Роуэна, не оставив на ней ни царапины. Больше всего англичанину сейчас хотелось выбить этот кинжал у нее из рук, обхватить лицо девушки ладонями и впиться в ее рот поцелуем. Он видел, как двигались полные губы Руны, формируя звуки, сливающиеся в слова, и слышал эти слова, но словно издалека…

– …ты ему сказал?

Собрав волю в кулак, Роуэн отступил на полшага.

– Это не то, что ты думаешь, Руна!

– А что же?

Девушка все еще улыбалась. Но ее взгляд был холодным. Нет, печальным. Разочарованным. Господи, как ей все объяснить? Если он во всем признается, его вряд ли оставят в живых.

– Это не связано с делом, ради которого мы сюда пришли.

– А с чем это связано?