Огненная кровь - Михаил Горожанин

Хозяйка встретила их очень радушно. Пояснив, что ей необходимо набрать в лесу кое-что из трав, она предложила девушкам чувствовать себя как дома, взяла маленькую корзинку и ушла, сопровождаемая одним из волков. Второй остался в доме и лег, откровенно перекрыв путь к выходу. Подруги попили еще раз чай и пошли осматривать дом.

Две открытые комнаты были светлыми. Кружевные занавески на окнах, беленые потолки, светлые обои. На стенах в каждой комнате – множество фотографий. Старые, черно-белые, коричнево-желтые, но тем не менее прекрасно сохранившиеся. На них был изображен мужчина с пышными усами в форме офицера русской армии, при фуражке и аксельбантах, сидящий на стуле, утвердивши в пол шашку. Рядом с ними гордо стояла женщина в пышном платье и шляпке. Эти фотографии висели вперемежку с плохого качества фотографиями лихого комиссара в кожаной куртке и кепке, рядом с которым уже более скромно стояла женщина в простой черной юбке, бесформенной белой блузе и косынке. С других фотографий, победоносно улыбался офицер Красной армии с рядами орденов на груди. К нему льнула женщина в строгом темном костюме. Почувствовав некоторую тревогу, Милада пригляделась к снимкам и тут же затеребила Оксанку за рукав, тыкая пальцем в портреты.

У женщин было лицо Рябинушки. Выглядела Рябинушка на снимках значительно моложе, но, несомненно, это была она.

Подруги многозначительно переглянулись.

– Двести не двести, но сто сорок как минимум, – резюмировала Милада.

– Да… Тут во всякую чертовщину поверишь, – хмыкнула в ответ Оксанка, – вряд ли ей эти картинки благодарные селяне на память в «фотошопе» наклепали.

– А любила твоя бабуля военных, – пробормотала Милада, выходя, – больших и здоровенных…

Вторая комната использовалась, судя по всему, мужчинами. По крайней мере, в шкафу висела мужская одежда, причем гардероб варьировался от джинсов и шорт до двух итальянских костюмов строгого покроя, висящих на вешалке в чехлах. Постели были неубраны и смяты, на столе лежали стопки журналов «Men’s Health», листочки с непонятными рисунками, пара энциклопедий, а также деревянная, явно ручной работы, флейта. Подивившись обилию волчьей шерсти в комнате и крепко призадумавшись на эту тему, девушки вышли в коридор.

Больше ничего особенного они не увидели. Конечно, их восхитило обилие старинных вещей, которые с долей фантазии можно было бы назвать антиквариатом. Но ничего таинственного, иллюстрировавшего колдовскую сущность хозяйки, обнаружить не удалось. Правда, определенные надежды внушали две запертые на большие амбарные замки двери, перед одной из которых подруги остановились.

– Интересно, – взволнованно заговорила Милада, – что там?

– Наверное все то необычное, чего мы не нашли в доме.

– Давай посмотрим!

– Может, лучше не надо? – неуверенно протянула Оксанка, которая на памяти Милады всегда нерешительно противилась её задумкам. И потом всегда соглашалась.

– Да хватит уже! – решительно пресекла колебания подруги Милада. – Мы одним глазком, не будь ребенком.

Она заглянула на кухню, взяла из сумки пилку для ногтей и, повозившись минут пять – был какой-никакой опыт открывания погреба, где у бабушки хранилось варенье – с тихим щелчком откинула дужку замка. Волк поднялся на ноги и зарычал.

– Ну что, дорогая, раскроем колдовские тайны? – подмигнула Милада Оксанке. Та оглянулась на волка у двери и нерешительно посмотрела на подругу. – Ой, да ладно!

Милада засмеялась и открыла дверь. В тот же момент в голове ее словно что-то взорвалось, и она провалилась в темноту.

…………….

– Она моя подруга!

– Она плохо на тебя влияет! Признайся, это ведь она подговорила тебя заглянуть за запертую дверь? Молчишь? Ну, молчи. Я и так знаю.

Милада не открывала глаза. Ей было интересно, что ответит Оксанка. Через некоторое время прозвучал твердый ответ:

– Мы с Миладой – одно целое. И вам это нужно усвоить! Все ее проступки – это мои проступки. Все ее победы – это мои победы. И наоборот, все мое – её. Запишите где-нибудь. – Она помолчала и добавила: – Извините за резкость.

– Обойдусь, – сухо ответила Рябинушка. – Я пойду, а ты скажи ей, чтобы вставала уже. Хватит подслушивать. Времени мало. Готовься.

Легкие шаги прошелестели по комнате. Негромко стукнула о косяк дверь.

– Милка, – позвала Оксанка.

Милада вздохнула и открыла глаза. Она лежала на одной из кроватей в комнате с фотографиями. Была раздета и укрыта прохладным, чуть влажным, как ей показалось, одеялом. Оксанка сидела рядом на стуле и с тревогой всматривалась ей в лицо.

– Ну? Ты как?

Милада прислушалась к ощущениям.

– Вроде нормально, голова только чуть побаливает. А что было-то?

Взгляд подруги слегка затуманился.

– А черт его знает… Такое впечатление, что дверь была словно паутиной затянута. Ты её, то есть дверь, когда дернула, паутина сорвалась и тебя всю опутала. Ты закричала и свалилась. Лежишь и не дышишь почти. Я перепугалась до смерти. Волк убежал, как я понимаю, за Рябинушкой, а я тебя сюда приволокла, на кровать. Потом она пришла, что-то над тобой пошептала, паутина с тебя сползла, как живая, и комком ей в ладонь. Милка! Ты попала под действие колдовства! – Глаза Оксанки заблестели. – Охранного наговора! Так Рябинушка объяснила, когда я ее допрашивать начала. И еще сказала, что тебе повезло. Дважды. Нет, трижды. Во-первых, потому что наговор был старый, ослаб. Во-вторых, что она была недалеко. И, в-третьих – потому что ты моя подруга. Я поняла это так, что иначе бы она совсем не стала тебе помогать.

– Ты не представляешь, как я тебе за это благодарна, – сказала Милада, свешивая ноги с постели и с удивлением отмечая, что под потолком горит лампа, отчего темнота за окном кажется еще темней.

– Я сейчас обижусь, – заметила Оксанка.

– Я не язвлю, – перебила Милада, – я серьезно.

– Ага. Я так и поняла.

– Ладно, – примирительно сказала Милада. – Сколько я? – Она кивнула на кровать.

– Почти шесть с половиной часов, – объявила Оксанка.

– Да уж, – хмыкнула Милада, – старенький наговор, говоришь? А интересно, что было бы, будь он свежим?

– Вот и я спросила, – усмехнулась Оксанка. – Рябинушка сказала, что ты бы превратилась в паука.

– Чушь какая-то. Не верю я во все это.

– А знаешь, Милка, зря. Думаю, нам надо к этому серьезно относиться. Потому что мне придется всем этим заниматься.

Милада быстро взглянула на подругу, не шутит ли. Оксанка была совершенно серьезна. А в глубине светло-серых глаз стоял страх. Милада потянулась, взяла ее за руки, почувствовав их мелкую дрожь, и пересадила на кровать рядом с собой.