Медведь для Маши - Дарья Золотницкая

тогда останешься в живых, — говорит низким голосом. — Возможно, — добавляет и расплывается в мерзкой улыбке.

Мне страшно до обморока. В машине ещё двое, и никто из них лица не скрывает. Пожив с Михаилом, я понимаю, что это очень плохо. Они не планируют оставлять меня в живых, хотя говорят обратное.

Замираю, боясь лишний раз даже моргнуть. И так неистово начинаю господу молиться, как, мне кажется, ещё в жизни не молилась. Даже при той злополучной встрече с волком. Не знаю, что на этот раз пообещать в обмен на спасение. Только-только ведь моя жизнь налаживаться начала. Я на седьмом небе от счастья пребывала. Влюбилась, строила планы, мечтала о свадьбе, о том, какой она будет.

Впервые за долгое время вдохнула полной грудью и тут жизнь снова решила на землю меня опустить. Видимо, заслужила я наказание за свои греховные мысли и поведение.

Чувствую, как по щекам начинают безмолвные слёзы катиться. Всё как в тумане, картинка перед глазами расплывается. Я даже не вижу, куда меня везут. Мужики перекидываются короткими фразами и смеются. Неужели моя сказка закончится, так и не начавшись?

Через какое-то время меня вытаскивают из машины. Я и не думаю упираться, понимаю, что бесполезно, но мужчина дёргает за руку так, что вскрикиваю от боли.

— А ты красивая, — он хватает меня за лицо, больно сдавливая челюсть.

Мы стоим возле деревянного дома, а вокруг непроглядный лес. Фонарь над крыльцом неприятно бьёт по глазам.

— И тихая, — добавляет. — Другая бы умоляла её отпустить, а ты молчишь всю дорогу. Немая что ли? Слышь, Серый, она походу немая! — веселится мужчина. — У тебя были такие девки?

— Нет, — отзывается Серый и похабно скалится.

У меня все внутренности узлом от страха скручивает. Начинаю дышать прерывисто, потому что кислород в лёгкие поступать отказывается. Горло спазмом сдавило, в глазах с новой силой всё плыть начало.

Дальше мужчины начинают говорить такие вещи, что страх перерастает в ужас, смешанный со стыдом.

«Господи, обереги меня», — возношу отчаянную молитву всевышнему.

А меня в дом затаскивают и волокут куда-то вниз. Затем кидают на узкую кровать с вонючим матрасом и выходят. Каменею. Даже небольшое движение совершить страшно. Но минуты идут, а мужчины не возвращаются.

Начинаю оглядывать комнату. Маленькая, сырая и грязная. На стенах пятнами плесень разрослась. На полу окурки вперемежку с другим мелким мусором. Запах здесь отвратительный. Прихожу к выводу, что это место не впервые служит камерой для заложников.

С ужасом распознаю на противоположной стене брызги крови. Она уже засохла и потемнела, но я отчётливо понимаю, что это, и на меня тут же накатывает тошнота. Еле удаётся приступ сдержать.

Не только к господу в эти минуты взываю, но и мысленно Михаила прошу, чтобы он нашёл меня, спас. Я верю, что ему это под силу.

Похитители возвращаются, спустя несколько часов. Ставят в угол ржавое грязное ведро и кидают на кровать бутылку воды.

— Туалет, — говорят со смешком, а потом снова оставляют меня одну.

Слышу их приглушённые голоса. Они о чём-то спорят, ругаются и один раз мне кажется, что даже дерутся. Я сижу на сыром, вонючем матрасе, подобрав под себя ноги. Хоть бы они были заняты своими проблемами, и про меня не вспоминали как можно дольше!

Не знаю, сколько времени проходит. От дикого напряжения сводит мышцы. Я так устала, что голова кругом идёт. Сама не замечаю, как отключаюсь. В себя прихожу от того, что меня кто-то трогает.

Инстинктивно шарахаюсь в сторону, распахивая глаза. Из-за яркого света не сразу получается сфокусироваться. А когда картинка становится чёткой, я с воплем вскакиваю и кидаюсь в дальний угол, потому что перед собой вижу небритое мужское лицо с похотливым взглядом.

Мужик издаёт смешок, а потом начинает на меня двигаться. Мне кажется, что сейчас от ужаса я потеряю сознание.

— Иди сюда, — он хватает меня за руку, дёргая на себя. Начинаю визжать. Да так громко, что самой не верится, что моё горло способно такие звуки издавать.

Начинаю молотить по мужику руками, пытаясь вырваться. Только не это!

— Эй, Псих, иди сюда! — раздаётся сверху, и меня отпускают.

Тело бьёт крупная дрожь, долго не могу прийти в себя. Делаю пару глотков воды, и через несколько минут у меня в голове странный гул появляется. Не пойму, что происходит. Перед глазами разноцветные полосы и зигзаги, стены, кажется, приходят в движение, норовя упасть прямо на меня.

Странный дурман всё больше наполняет сознание. Я теряю счёт времени и прихожу в себя только в тот момент, когда в подвал спускаются все трое похитителей.

Слышу наверху выстрелы и крики. Понимаю, что это полиция штурмует дом. Один раз Михаил мне показывал фильм про криминал, чтобы я лучше понимала тонкости его работы. Помню, от просмотра пришла в ужас. Мне стало страшно за него. Я поняла, что Миша каждый день рискует своей жизнью.

И сейчас сверху доносились звуки, как из кино.

Похитители выключили свет, а потом один из них приставил мне что-то холодное к виску. Я дурой не была. Понимала, что упёрлось мне в голову. Ледяная лавина страха почти погребла меня под собой. А потом я услышала голос своего Медведя. Затем тяжёлые шаги по потолку. И я закричала. Сама не понимала, как у меня это получилось.

— Миша! — имя процарапало пересохшее горло, ударяясь в стены и отскакивая от них.

— Дура! — рык рядом с ухом и металлический щелчок.

Не знаю, откуда взялись силы, но я рванула назад так, что чуть кровать не перевернула. Попутно ударила рукой по пистолету. Выстрел оглушил. За ним последовал болезненный удар в висок и всё стихло.

Глава 29

Михаил

— У меня всё в порядке, — в который раз повторяю, потому что Маша ведёт себя как курочка-наседка. Приятно, но видно, как девушка переживает. — Расскажи лучше, как дома? Руслан не обижает?

Маша по привычке мотает головой, показывая, что всё хорошо. Улыбаюсь.

— Врач пообещал меня недели через две домой выписать. Обидно, что ёлку не успели купить. Вряд ли в последний день мы сможем найти что-то хорошее.

Маша молчит и задумчиво смотрит на меня.

— Чего? — приподнимаю бровь.

— Уволься с этой работы, — неожиданно произносит она и поджимает губы.

— Машуль…

— Пожалуйста, — в глазах девушки появляются слёзы. Грудную клетку простреливает.

Я вспоминаю, как давным-давно бабушка убеждала моего отца бросить опасную профессию, потому что у него есть сын, который лишился матери.

— Я боюсь, — добавляет Маша, припечатывая меня окончательно.

— Я подумаю, — честно отвечаю. — Понимаешь, Манюнь,