Ручей - Мари Пяткина

инженер по ТБ, пожарная, полиция и районное отделение «Ручья». Потому что, хоть станция и качала энергию в жилые комплексы ОЗДЖ, за счёт которого когда-то строилась, подчинялась в своей работе непосредственно «Ручью», безраздельно и неукоснительно владевшему всеми без исключения нулевыми точками.

Пользовалась телефоном Лана ровным счётом четыре раза: дважды вызывала ремонтников и Марью Ивановну с ксенозоозащитой через инженера по ТБ. Ещё два раза звонила в поликлинику Общества, записаться в медкапсулу, когда они с Капелькой разболелись. Он стоял почти ненужный и неиспользуемый, с десятком кнопок в центре и инвентарным номером, намалёванным корректором на чёрном боку. Лана обедала в окружении домочадцев: овощное рагу для них с Капелькой, форель для Серого, и не сразу поняла, что за странные трели доносятся из командного пункта. Затем догадалась и с удивлением пошла туда, отчасти надеясь, что телефон умолкнет. Но трезвон продолжался, и Лана сняла трубку.

— Да?

— Станция ОЗДЖ, ну наконец-то, — утвердительно сказал женский голос. — Центральный офис «Ручья», оператор Ирэна Озолиньш. Я говорю со смотрителем, надеюсь?

— Я смотритель, да…

— Вашу станцию временно закрывают. Район объявлен карантинным.

— Что значит закрывают? — не поняла Лана.

— Да что тут непонятного? Завтра нулевую точку отключат, а вам положен оплачиваемый отпуск.

— А почему?

— По карантину, девушка! В ваших местах найдена новая опасная фауна. Два зарегистрированных случая нападения на людей со смертельными исходами. Специалисты из главного управления займутся изучением вопроса. Биологи, экологи, ксенозоологи.

— А как же ОЗДЖ?

— К другой нулевой точке подключим на время карантина. Ваше руководство мы известили, в общем, можете собираться. Компьютер с документацией обязательно возьмите. Точку отключат завтра.

В какой-то степени Лана даже испытала облегчение, повесив по окончанию беседы трубку. Надышалась она свежим воздухом, наслушалась тишины по самое не могу. Поселятся с Капелькой в каком-нибудь коттедже на территории Общества, будут себе жить — не тужить. Опять же, детская компания для дочки найдётся. Ну а Серого придётся выпустить, что тут думать. «Хорошо, что всё решилось, — подумала она, вставая. — Выпущу его за забор. Или, в самом деле, надену защитный комбез для выхода за территорию, и отнесу прямо к ельнику. В родной стихии не пропадёт…»

Но телефон зазвонил ещё раз. Наверное, ручейный оператор Ирэна забыла дать какие-то инструкции.

— Да?

— Светлана, это я, — сказала Марья Ивановна, звонившая от инженера по ТБ. — Тут нечто случилось… Только не нервничай…

Говорила куратор тихо, и такое вступление хорошего не предвещало. Когда тебе говорят «только не нервничай», считай, что получил прямую команду психовать и метаться.

— Что?!

— Соцопека и судебный исполнитель пришли с документами, сидят в главном офисе, тебя ждут. Твой мудак отсудил дочку. Мол, карантин, фауна, опасность для жизни ребёнка. Ты не волнуйся, наши адвокаты уже подали на апелляцию, добьёмся, чтобы дочь тебе вернули! Слышишь?

Она ещё что-то говорила, но Лана уже не понимала ни черта из льющегося потока слов.

— Я. Никуда. Не пойду!!! — сказала она, швырнула трубку и выдернула шнур.

Бессмысленно, всё бессмысленно! Если общество защиты ничерта не может, для чего оно вообще? Зачем Лана всё это затеяла? Сидела бы дома тихо, как мышь под веником, порой замазывая синяк-другой, постепенно привыкла бы. Её переполняло неправильное и нелогичное чувство обиды на весь белый свет, в том числе на кураторшу, поманившую свободой и закрывшую окошко. С другой стороны, кто и чем Лане обязан, разве не человек — кузнец собственного счастья? Что ей мешало сразу угостить Павора его собственным лекарством — взять бюстик Сократа с полочки, да обеспечить ему сотрясение? Либо собрать достаточно ненависти и денег, продать цацки и, в конце концов, нанять бандитов, чтоб Павору проломили голову. Она представила труп Павора с проломленным черепом и ненадолго утешилась кровавой и мстительной мечтой. Однако для такого требовалось иметь какие-то социальные связи и криминальные подвязки, которых не было. Мечта увяла, как гибискус, цветок-однодневка.

Пришёл зверь, стал цокать, трогать носом и тыкаться лбом, Лана вытерла слёзы и взяла на руки того единственного, кто в самом деле её защитил. Стала гладить и целовать длинную морду. Она представила труп Павора с выеденным лицом и снова утешилась — это было ближе и возможнее. Осуществимее… Взять Серого в изолированный мешок, забрать в «большой мир» и сдаться на милость Павора, чтобы затем…

Увы, зверь не высидит достаточно тихо и долго для того, чтоб остаться с Павором в доме тет-а-тет. Теперь все знают, что такое мозгоед. Его изымут где-то по дороге между Обществом и домом Павора, а то и уничтожат. Нет, немыслимо, недопустимо…

— Мама!

Капелька проснулась и позвала.

— Кушать хочу!

— Привет, малышка, привет, моя радость. Иди поешь…

На сегодня еда, допустим, имелась. Можно насинтезировать и наготовить впрок, на завтра-послезавтра, но что потом, когда отключат точку? Электричество попросту пропадёт. Вся обеспечивающая жизнедеятельность техника, которой была напихана станция, станет никчемным мёртвым хламом. Еды не останется, как и света, не будет и защитного забора. Положим, у неё есть зверёк, он сможет отбиться от небольшой и средней фауны, но этого совершенно недостаточно.

Нужно смотреть правде в лицо — Лана не приспособлена к жизни в диком мире. Выхода нет, надо возвращаться, пока точка работает, отдавать дочку судебным исполнителям, точнее, бывшему мужу, придётся расстаться с ней, потому что Лана не вернётся к Паору ни живой, ни мёртвой. Затем предстоит долго и мучительно судиться, доказывая, что Лана невинная жертва и хорошая мать, способная воспитывать ребёнка без супруга-упыря. Ей некуда было податься кроме бесполезного и бессмысленного Общества, ведь даже родная тётка выступила в защиту Павора.

Вот что случается, когда между тобой и Вечностью никого не больше нет.

Первым насторожился зверь. Перестал тыкаться носом в лицо и ласкаться в попытках утешить, поднял уши, навострил отростки, повернул длинную тонкую морду к выходу и весь напрягся. Костистый игольчатый хребет встал дыбом от холки до хвоста.

— Что там? — спросила Серого Лана, а затем услышала звук мотора.

Рёв становился всё громче, достиг своего пика и затих. Со стороны леса пожаловали некие гости, и уж явно не служба опеки. А уж два сигнала гудка прозвучало вообще как издевательство.

Мрачнее тучи Лана открыла замок, за ним бесполезное нововведение, щеколду, и вышла во двор с встопорщенным мозгоедом, зажатым подмышкой. Потому что на конспирацию ей стало плевать.

В десяти метрах от забора, в аккурат на месте «кладбища диких животных» стоял навороченный электрокар-внедорожник, чёрный и блестящий. Об него вальяжно облокотился липовый пожарный инспектор, теперь одетый отнюдь не вычурно, а в соответствии с обстановкой: защитный комбез, в отличие