Четвертый эшелон - Эдуард Хруцкий

- Зачем вы мне это говорите? - Алтунин взял папиросу, жадно затянулся. - Неужели так приятно топтать лежачего?

- Топтать? Нет. Я хочу, чтобы вы на время абстрагировались от прошлого. Представили себя вновь капитаном Алтуниным, а не зеком из камеры 287.

- Зачем? - Алтунин полоснул по нему глазами, словно очередью из автомата.

- У вас есть шанс. Но для этого вы должны помочь нам.

- Давайте, Иван Александрович, расставим точки над i. Если бы вы не дали мне этого эфемерного шанса, я все равно бы помог вам.

- Вот и прекрасно, - Данилов поймал себя на чувстве радости. Неужели он доволен ответом Алтунина? "Нет, - подумал он, - меня устраивает другое. Алтунин согласился, а это единственный шанс, который поможет ему вновь стать человеком".

ДАНИЛОВ, КОРОЛЕВ,

СЕРЕБРОВСКИЙ, АЛТУНИН

Он вошел в кабинет совершенно спокойно, будто не на беседу, от которой во многом зависела его судьба, а в гости пришел он сюда. На нем опять был китель с золотыми погонами, на груди рубиново переливались ордена.

Не доходя шагов десяти до стола, Алтунин по-уставному приставил ногу и вытянулся:

- Здравия желаю, гражданин генерал.

- Ну зачем же так официально, - Королев с нескрываемым любопытством рассматривал его, - давайте проще. Меня зовут Виктор Кузьмич, с Иваном Александровичем вы знакомы, с Сергеем Леонидовичем тоже. Так что присаживайтесь, Вадим Гаврилович.

- Если полицмейстер говорит "садись", то как-то неудобно стоять. Алтунин сел.

- Ну вот, - добродушно проговорил Королев, - мне кажется, что у Аверченко есть более удачные остроты.

- Приятно услышать, что генерал милиции не чужд изящной словесности, Алтунин покосился на папиросы, лежащие на столе.

- А вы думали, Вадим Гаврилович, что мы как тот околоточный у Дорошевича: "держать и не пущать"?

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

И сразу почувствовали себя свободно, потому что разговор с первых же минут начался легкий и доверительный.

- Вадим Гаврилович, - комиссар стер с лица улыбку, - нам Иван Александрович доложил, что вы готовы помочь следствию.

- Да, - коротко ответил Алтунин.

- Давая обещание такого рода, - продолжал Королев, - вы тем самым берете на себя целый ряд обязательств.

- Да, - опять коротко, как щелчок курка.

- Но, кроме этого, вы подвергаете свою жизнь опасности.

- Виктор Кузьмич, - в кабинете повисла тишина, все ждали ответа Алтунина, - моей жизни теперь цена пустячная совсем. Если я смогу свести с ними счеты...

- Э... Так не пойдет, - покачал головой комиссар, - счеты, Вадим Гаврилович, в подворотнях сводят. Мы же просим вас помочь торжеству закона.

- Что надо делать?

- Это другой разговор. Вы вместе с товарищем Даниловым едете в Барановичи, идете на явку, там встречаете связного от Крука, внедряетесь в банду...

- Простите, не понял?

- Входите в доверие к главарю и делаете все, чтобы он поверил нашему человеку.

- Он будет со мной?

- Да.

- Я сделаю все, что в моих силах.

- Вадим Гаврилович, - Королев встал, опершись руками о стол, - надо сделать еще больше. Мне трудно говорить, но мы мужчины и солдаты. Вы можете погибнуть в случае неудачи, а в случае удачи я не могу гарантировать вам помилования.

- Я знаю это, - Алтунин говорил, медленно подбирая слова, - я не жду снисхождения. Но в зал суда я хочу прийти чистым перед собой и перед памятью человека, который воспитал меня. Смерти я не боюсь.

- Чтобы наше задание выполнить, нужно любить жизнь, а любовь к жизни предполагает и страх смерти.

- Мы не по делу говорим, генерал, - неожиданно резко отрубил Алтунин, - я сказал, - готов!

- Вот и хорошо, мы сейчас вас познакомим с вашим напарником. Подружитесь с ним, он человек хороший. - Королев нажал кнопку звонка. В дверях кабинета вырос порученец.

- Макаров, пригласи лейтенанта Никитина, только не как в прошлый раз, когда ты Данилова искал.

Через несколько минут появился Никитин.

- Вот, лейтенант, ваш напарник. До отъезда вы будете жить вместе, потом пойдете на задание вместе. Присмотритесь друг к другу, пообвыкнете. Помните, что не в ресторан пойдете.

- В пивную, товарищ комиссар, - блеснув фиксой, криво усмехнулся Никитин. - Тоже дело веселое.

- Ну вот, пойдите пообщайтесь перед веселым делом. Пока погрустите немного. Это полезно. Грусть, она душу очищает.

Когда Никитин и Алтунин вышли, Королев вопросительно поглядел на офицеров:

- Ну, какое впечатление от беседы, товарищи полковники?

- Темна вода во облацех, - первым ответил Серебровский, - не понял я его. Но с самообладанием мужик.

- Он должен сделать, - тихо сказал Данилов, - не может быть, чтобы не сделал.

- Мне бы твою убежденность, Иван Александрович, - вздохнул Королев, но, как говорили наши не столь отдаленные предки, за неимением гербовой пишем на простой. Теперь все зависит от вас. Детали операции продумайте на месте. А сейчас я хотел бы ознакомить вас с оперативной обстановкой в тех областях, где вам придется работать.

Королев достал из стола бумаги, развернул настольную лампу, чтобы свет падал лучше.

- За годы оккупации фашисты почти целиком опустошили территорию Белоруссии. За эти годы погибло 2,2 миллиона советских граждан, 380 тысяч человек угнано в Германию. В руины превращено 209 городов республики. Районы Суражский, Дубровикский, Пнешеницкий полностью опустошены и выжжены. Разрушено 10 тысяч заводов и фабрик, вывезено все оборудование в Германию. Ко времени освобождения в республике действует всего 2 процента довоенных производственных мощностей. На 74 процента пострадал жилищный фонд городов и сел.

Королев на секунду оторвался от справки.

- Теперь о сельском хозяйстве. Сократились посевные площади, многие земли поросли кустарником. Полностью уничтожены парниково-тепличные хозяйства, ирригационные сооружения. Истреблено и вывезено 2,8 миллиона голов крупного рогатого скота и 5,7 миллиона молодняка. А также отправлено в Германию 600 тракторов, 2433 молотилки и около 600 тысяч другого инвентаря. Это, товарищи, я говорю о том огромном ущербе, который понесло хозяйство республики.

Королев отодвинул бумагу.

- Но, несмотря ни на что, республика живет и трудится. Приближается весна. Сев. Колхозники готовы выйти на поля, посеять и собрать урожай. Вот здесь-то и начинается наша работа. ЦК ВКП(б) поставил перед органами задачу в кратчайший срок уничтожить бандитские формирования на территории республики, дать людям возможность спокойно жить и работать. Не хочу вас дезориентировать, товарищи, оперативная обстановка сложна, в силу объективных причин преступность в Белоруссии высокая. Фашистские пособники, дезертиры и просто уголовники терроризируют население или ушли в подполье. В западных областях действуют буржуазные националисты. Их работу инспектирует немецкая разведка. Вот такие дела.

Королев замолчал, внимательно глядя на собеседников. Первым нарушил молчание Серебровский.

- Виктор Кузьмич, наша группа имеет конкретное задание по ликвидации банды Крука. Какие сроки устанавливает для нас наркомат?

- Сроки, - усмехнулся комиссар, - вчера.

- Это понятно, - вмешался в разговор Данилов, - ну а если конкретно?

- Я говорил с начальником главка и замнаркома. Сошлись на том, что сроки будут обусловлены после вашего доклада. Приедете на место, осмотритесь, доложите. Но помните: каждый день в тылу гибнут советские люди, и кровь их ложится на нас, помните об этом, товарищи.

ЗАПАДНАЯ БЕЛОРУССИЯ. Март

------------------------

"Лондон. 24 марта (ТАСС). Бернский корреспондент газеты "Дейли экспресс" сообщает о новой уловке гитлеровцев: они исчезают как якобы умершие. Полковник войск СС О.Фикерт поместил в немецких газетах свой некролог, но четыре недели спустя его видели разгуливающим по главным улицам Барселоны под именем Вильгельма Клейнерта. Начальник штаба гитлеровской молодежи Гельмут Меккель, как сообщают, явился жертвой рокового "несчастного случая", но после этого его видели с главарем испанских студентов - фашистом Аваресом Серано..."

ДАНИЛОВ

Из своего окна он видел улицу, вернее, то, что осталось от нее. Вдоль разрушенных домов тянулся новый, еще не затоптанный дощатый тротуар. На этой улице каким-то чудом полностью сохранился только один двухэтажный дом, в котором теперь жили приехавшие из Москвы сотрудники. Все остальные здания в разной мере пострадали от артогня и перипетий уличного боя. Но все же улица жила обычно и размеренно. И ритм этой жизни ничем не отличается от московского. Так же по утрам уходили на работу люди, так же возвращались с темнотой. В развалинах играли ребятишки, их звонкие голоса многократным эхом отдавались в пустых коробках разрушенных домов.

Люди обжили руины. Как могли, отремонтировали разбитые квартиры, построили деревянные лестницы. По утрам мимо окон проходила колонна военнопленных. Они восстанавливали разрушенное своими руками. Рядом работали артели девчат. Данилова поразило, что они делятся своим скудным пайком с бывшими врагами. Таково уж свойство характера русского: беспощадность к врагу и гуманизм к побежденному. Недаром издревле существовал обычай - лежачего не бьют.