Микки-7 - Эштон Эдвард

— Правда? Но тебе известно, что на нашем корабле летит куча унитариев?

Я поморщился.

— Да, известно. Именно поэтому я стараюсь держаться особняком.

— Не все унитарии хотят, чтобы ты держался от них подальше.

Я резко повернулся и прижался лбом к ее лбу.

— Что?

Нэша поцеловала меня.

— Со сколькими женщинами ты был с начала путешествия?

— Не знаю, с несколькими.

Она поцеловала меня еще раз.

— Но только после катастрофы, так? После того, как ты возродился заново в баке.

Я не стал ничего говорить. Было ясно, что она и так знает ответ.

— Охотницы за привидениями. Для женщин из унитариев ты сладкий запретный плод. Я подслушала их разговоры.

— Но сама ты не такая.

— Нет, — прошептала она, — я не такая.

Сложно назначать свидания на космическом корабле. Там не так много вариантов времяпровождения. Можно поесть вместе, но высасывать пищу из пластикового пакета, когда ты стреножен сбруей, чтобы из-за невесомости не влететь в партнера, который точно так же высасывает еду из пакетика, в действительности еще менее романтично, чем в моем описании. Можно погулять вдвоем, но единственным нормальным местом для прогулок служит карусель, где постоянно подташнивает и приходится обращать больше внимания не на партнера, а на то, чтобы не врезаться в любителей физкультуры. Можно полюбоваться на звезды через видовые иллюминаторы в носовой части корабля, но при взгляде на черный космос я не мог не думать о потоке высокоэнергетических протонов, обтекающем корпус, и о том, во что они могут меня превратить, если в очередной раз накроется один из генераторов силового поля. Панические атаки, спровоцированные ПТСР[7], тоже не слишком романтичны.

Поэтому в основном мы просто трахались.

А когда не трахались, то очень много разговаривали. Нэша обладала неиссякаемым запасом историй. Ее родители были иммигрантами, а таким могли похвастаться разве что основатели колоний, поскольку добираться с одной планеты на другую в пределах Альянса и дорого, и долго. Они прибыли на Мидгард тридцать лет назад на «Утраченной надежде», корабле беженцев с Новой Надежды — планеты, которая до тех пор, пока ее жители не вздумали переубивать друг друга, была ближайшей соседкой Мидгарда.

Вы, наверное, думаете, что в таком месте, как Мидгард, не встретишь плохого отношения к иммигрантам: у нас достаточно пространства и ресурсов, чтобы приютить пару сотен заблудших душ. И ошибетесь. Люди склонны сбиваться в стаи, и даже легкого акцента в речи беженцев хватило, чтобы отнести их к аутсайдерам, не говоря уже о том, что кожа у них была на несколько тонов темнее, чем у коренного населения Мидгарда. Не прошло и месяца со дня появления иммигрантов на Мидгарде, как в новостях тут и там начали мелькать сообщения, обвиняющие беженцев в распространении вируса безумия, поглотившего Новую Надежду. Как уверяли комментаторы, если позволить чужакам интегрироваться в культурную и политическую жизнь Мидгарда, то они увлекут планету на тот же гибельный путь. Правительство обеспечило иммигрантов базовыми пособиями и жильем, но с самого начала им трудно было найти нормальную работу. Спустя два года после прибытия несколько десятков беженцев устроили сидячую забастовку, которая в итоге вылилась в массовые протесты и небольшой бунт. После этого им стало трудно даже устроить детей в обычную школу.

Примерно в то время и родилась Нэша.

Она редко рассказывала о своем детстве, но иногда в разговоре проскальзывали намек или случайная обмолвка, поэтому я знал: счастливым то время не назовешь. Зато Нэша откровенно рассказывала, почему решила стать пилотом. О предстоящей экспедиции она узнала еще малышкой и сразу же загорелась мечтой в ней участвовать. Она не могла позволить себе академическую карьеру, которая привела бы к защите докторской в области экзобиологии; у нее не было связей, которые обеспечили бы ей место в службе безопасности или администрации, — но она могла научиться пилотировать боевой самолет-амфибию. В конце концов, в чем еще разбираться выходцу с Новой Надежды, как не в орудиях убийства?

— Мидгард никогда не был мне домом, — призналась мне она однажды ночью, когда мы лежали в обнимку у нее в гамаке. — И никогда не стал бы. А вот та планета, куда мы летим…

— Там будет здорово, — сказал я. — Теплый бриз, пляжи с белоснежным песком и ни одного хищника, мечтающего нас сожрать.

Вот уж воистину, попал пальцем в небо.

Я был с Нэшей и другими двадцатью или тридцатью колонистами в комнате отдыха на носу корабля, когда наконец остановился основной двигатель и мы перешли на вспомогательные ионные, чтобы выйти на орбиту Нифльхейма. Пока что никто из нас не мог разглядеть будущий новый дом сквозь клубы выхлопных газов от двигателей «Драккара», но все волновались и сгорали от нетерпения поскорее его увидеть. Предупреждение об отключении гравитации вспыхнуло на экранах наших окуляров, спустя тридцать секунд наступило состояние невесомости, и мы всплыли вверх, оторвавшись от пола. Примерно через минуту огромный настенный экран заполнило изображение планеты, ради которой мы преодолели восемь световых лет.

Кто-то в первых рядах попытался издать радостный вопль, но крики стихли мгновенно, толком не начавшись.

Не знаю, что мы ожидали увидеть. Зеленые континенты, голубой океан? Огни городов?

А увидели мы белизну. Да, мы все еще находились за миллион километров от планеты, но с такого расстояния она выглядела совсем как погбол: белая, гладкая, без единой опознавательной черты.

— Что это? — спросил кто-то. — Облака?

Мы молча наблюдали за тем, как маневры корабля и вращение планеты меняют угол обзора. Вид остался прежним. Спустя, как нам тогда показалось, несколько часов, хотя в действительности едва ли прошло десять минут, Нэша заявила:

— Это не облачный покров. Это лед. Наша планета — чертов снежок.

Мы с ней держались за руки, просто чтобы не разлететься в разные стороны. Я сжал ее пальцы. И она ответила мне тем же. Я перебирал в уме все прочитанные мною отчеты о погибших экспедициях, о так и не основанных по той или иной причине колониях. Непохоже было, что эта планета примет нас с распростертыми объятиями, хотя…

Я притянул Нэшу к себе и прошептал ей на ухо:

— Мы справимся. Старая Земля когда-то была точно такой, прежде чем на ней зародилась жизнь. Здесь огромные запасы воды, атмосфера состоит из кислорода и азота. Больше нам ничего и не нужно.

Нэша вздохнула, повернулась и поцеловала меня в щеку.

— Надеюсь. Жаль было бы проделать весь этот путь, чтобы просто умереть.

Ее слова не успели еще отзвучать, как передо мной всплыло окошко коммуникатора.

<Команд-1>: Срочно явитесь к биологам. Приготовьтесь быть использованным по назначению.

13

После жуткого сна, где я снова оказываюсь на корпусе корабля, трудно заснуть даже при самых благоприятных обстоятельствах. А теперь, когда Восьмой жмется ко мне в кровати, ворочается и бормочет во сне, и вовсе невозможно. Примерно через полчаса попыток я сдаюсь, вылезаю из постели, беру планшет со стола и иду в кафе, чтобы почитать. Так рано в коридорах никого нет, если не считать изредка попадающихся навстречу парней из службы безопасности. Вся база в моем полном распоряжении. Я сажусь за столик в углу напротив входа. На всякий случай: если в такую рань сюда занесет еще кого-нибудь, я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое.

Стоит мне присесть, как в животе начинает урчать. Желудок знает, куда мы ходим поесть. Я бы с радостью с ним согласился, но моя продовольственная карточка обнулена, а новые килокалории начислят только в 8:00, до этого еще пара часов. Минус моего положения: к тому времени я могу буквально переварить собственную печень. Плюс: у меня достаточно времени, чтобы, не отвлекаясь на внешние раздражители, узнать кучу разных подробностей (хотя я предпочел бы и дальше пребывать в неведении) о катастрофической гибели какого-нибудь поселения, вызванной какими-нибудь необычайными обстоятельствами.