Периферийная империя: циклы русской истории - Борис Кагарлицкий

В XVI веке, впрочем, лозунг «Москва – Третий Рим» звучал не как противопоставление России Западу. Напротив, это была попытка (вопреки сокращающимся возможностям в реальном мире) утвердить символическое значение России как ведущей европейской державы. Державы, которая ведет свое начало от той же Римской империи, к которой апеллировали и многие западные монархии (начиная от империи Карла Великого и Священной Римской империи Германской нации, кончая империей Наполеона Бонапарта). В этом плане лозунг «Москва – Третий Рим» не только не являлся уникальным, но и не был новаторским.

МОСКОВИЯ

Реальные вызовы требовали совершенно конкретного политического ответа, не имевшего ничего общего с фантазиями о Третьем Риме. Открытие Америки, сместившее торговые пути в сторону Атлантики, теоретически могло бы дать русскому торговому капиталу новые возможности. Ведь не случайно именно в XV-XVI веках начинается стремительный экономический рост в Северной Европе. Экономическая экспансия создает спрос на зерно (необходимое для начала колонизации) и лес (необходимый для строительства флота).

В XV веке Новгород оказался не в состоянии воспользоваться новой ситуацией, ибо его балтийская торговля уже контролируется посредниками – немцами и шведами. Купеческие городские республики – будь то Новгород или Венеция – в изменившейся обстановке не могли самостоятельно обеспечивать свои торговые пути даже тогда, когда экономические возможности для этого у них еще оставались. Нужны были крупные армии, дипломатия. Новгород теряет свою независимость именно потому, что радикально и окончательно меняется торговая ситуация. И опять же, причина не просто в мощи Москвы, но и в резком укреплении «московской партии» в самом Новгороде. Родовая аристократия все еще держится за традиции феодальной республики, но для большой части новгородского купечества уже ясно, что защищать, в общем-то, нечего.

Московия гораздо больше соответствовала требованиям меняющегося времени, чем торгово-аристократический Новгород. Московский князь не просто «сидел» на удобном месте, где скрещивались торговые пути, но и контролировал значительно большее население. Вследствие этого именно Московия, а не Новгородская республика обладала потенциалом для развития внутреннего рынка. Без этого не могло сложиться и национальное государство европейского типа.

Ключевский с некоторым недоумением отмечает: «Пока Русь сидела на днепровском черноземе, она преимущественно торговала продуктами лесных и других промыслов и принялась усиленно пахать, когда пересела на верхневолжский суглинок» [184].

Позднее Греков писал, что Ключевский недооценил развитие земледелия в Киевской Руси. Тем не менее вопрос был поставлен Ключевским совершенно резонно: почему именно в XIV-XVII веках Россия вдруг «принялась пахать»? В самом деле, если Киевская Русь располагалась на черноземе, в регионах, исключительно благоприятных для сельского хозяйства, то северо-восточная территория, где сложилось Московское государство, имела землю скудную, заболоченную. И все же в Киевской Руси на первом месте была именно посредническая торговля, тогда как Московия стала развивать зерновое хозяйство. Движение в Сибирь, начавшееся как поход за пушниной, тоже быстро привело к колонизации и бурной аграрной экспансии.

Причина проста. Во времена Киевской Руси спрос на товарное зерно был невелик, к тому же большие города восточного Средиземноморья могли получать продовольствие из близлежащих регионов. Перевозились именно предметы ремесла. Напротив, с приходом Нового времени стремительно растет спрос на зерно. Хлеб становится товаром сначала на внутреннем рынке, но эта новая ситуация сама по себе тесно связана с общей динамикой развития. Приток серебра из Америки и «революция цен», начавшаяся в Европе в XVI веке, способствуют развитию товарного производства. Города не только растут и нуждаются в продовольствии, но и могут за него платить.

По мере того как зерно становится мировым товаром, Россия, вслед за Польшей, превращается в мирового экспортера. Однако развитие русской зерновой торговли приходится на гораздо более позднюю эпоху. И показательно, что происходит это на фоне политического и военного упадка главного конкурента – Польши.

Начиная с середины XVI века, Россия втягивается в затяжной военный конфликт с Польшей и Швецией. Польша была ведущим поставщиком зерна на мировом рынке, Швеция контролировала Балтийское море, по которому это зерно поставлялось на запад. Между тем борьба за балтийские торговые пути для России первоначально не имела никакого отношения к хлебной торговле. Своего товарного зерна в Московии хватало для развития внутреннего рынка, но не для организации устойчивого экспорта. Другое дело – лес или пенька. И того и другого было в избытке. В XVI веке московское купечество конкурировало с Польшей, поставляя на запад сырье для растущей кораблестроительной промышленности. А это означало, что Россия оказывается в центре политического, военного и торгового противостояния, раздирающего тогдашнюю Европу.

Глава IV «АНГЛИЙСКИЙ ЦАРЬ»

В начале XVI века экономика Московского царства развивается примерно так же, как и в других странах Европы. В 1534 году Еленой Глинской, матерью будущего царя Ивана Грозного, была проведена денежная реформа, сменившая монеты различных удельных княжеств единой системой. Возникают условия для формирования общероссийского внутреннего рынка. Растут производство и торговля. Парадокс в том, что экономический подъем сопровождается и усилением отсталости России от Запада. Это кажущееся противоречие вызвано тем, что, будучи вовлеченной в общий процесс развития и социально-экономического преобразования, Россия оказывается на его периферии.

Рост экономики происходит на фоне расширения границ государства. Если западноевропейские страны начинают создавать колонии в Америке и на побережье Африки, то Россия движется на восток.

Вотчины теряют свою изолированность. «Превращение хлеба в товар, – отмечает Покровский, – сделало товаром и землю, дававшую хлеб» [185]. Прежние отношения собственности и взаимной ответственности оказываются под вопросом. Однако боярская вотчина не продается и не делится, она остается семейным уделом.

Наиболее быстро рыночные отношения усваиваются в России монастырями. Напротив, крупные боярские вотчины оказывались тормозом развития. Тем не менее разделить их или распродать на рынке было невозможно из-за сохранявшейся политической силы боярства. Это тоже делает русскую ситуацию во многом похожей на испанскую (в отличие от Англии, где после войны Алой и Белой Розы старая аристократия была в значительной мере истреблена, а ее политическое влияние подорвано). Поскольку экспроприация боярства была политически затруднительна и рискованна, внешняя экспансия представлялась разумным решением: можно было получить землю и поставлять на рынок хлеб, не жертвуя интересами бояр. Однако война в Казанском ханстве оказалась не столь легкой, как казалось сначала. После взятия Казани сопротивление местных жителей в форме партизанской борьбы продолжалось около б лет. Победа была достигнута лишь за счет массового переселения в Поволжье русских колонистов из глубинных районов страны. Крестьяне гибли тысячами, но они изменили демографическую ситуацию в пользу завоевателей. Дворянство, напротив, оказалось в проигрыше. За 6 лет войны оно так и не смогло захватить себе новые поместья, а крестьян в западных областях стало еще меньше. Купечество выиграло больше. Торговый капитал получил доступ к речным путям, ведущим в Персию, но это лишь разожгло его аппетиты.

Теперь Россия стремится избавиться от торговых посредников – немецких купцов, контролирующих торговлю на востоке Балтики через Ригу, Ревель, Нарву. Между тем Россия не единственная страна, которой мешает немецкое торговое посредничество. На Западе Европы начинает подниматься новая торговая держава – Англия. Она еще не стала владычицей морей, и главной проблемой для развития британского торгового капитализма является испано-португальская монополия в Атлантике. Но немецкое господство на Балтике тоже сдерживает развитие английской торговли. Нужны новые рынки сбыта и новые источники сырья. И то и другое для английского купеческого капитала может предоставить Россия.

В 1553 году три корабля отплывают в сторону Норвегии, официально – с целью поиска северного морского пути в Китай, Японию и Индию. Идея была изначально нереалистическая. Северный морской путь в обход Сибири и Чукотки не смогли толком проложить даже в советское время с помощью ледоколов. Однако в XVI веке мысль об открытии северного пути в Китай отнюдь не казалась безумной ни в Англии, ни в самой России. Спустя тридцать лет после провала английской экспедиции купеческий дом Строгановых предпринял вторую подобную попытку. Нанятые ими голландские моряки в 1584 году пытались совершить то, что не удалось англичанам, и тоже, естественно, потерпели неудачу.