Узники коммунизма - Петрус Кристус

По прямой, между Дудинкой и этими горами, изыскателями было определено расстояние в 130 клм. У подножия этих гор должен быть построен город Норильск, а рядом Норильский Полиметаллический Комбинат. Это расстояние нужно было перекрыть узкоколейной железной дорогой и проложить воздушную трассу для гидропланов. Тогда установится непрерывная связь с Дудинкой, а затем дальше, вверх по Енисею, до Игарки-Туруханска-Енисейска и Красноярска с выходом на Сибирскую магистраль. Чтобы все эти планы осуществить, нужно было бы, по предварительным подсчетам, затратить не меньше 600 миллионов золотых рублей и сотни миллионов дешевых рабских человеко-трудодней.

Большевики готовились к надвигающейся войне, закончить которую рассчитывали мировой пролетарской революцией. Большевикам нужны были дефицитные металлы: платина, серебро, золото, никель. Нужны были большие залежи урановых руд. Нужен был уголь для Великого Северного Морского Пути. Нужно было разгрузить Европейскую часть владений ГУЛАГ-а от вновь прибывающих миллионов жертв Кировского набора и ежовской чистки. Нужны были «режимные» лагеря для тех, кто в обыкновенных концлагерях мог быть опасным. И заполярная тундра оказалась вполне пригодным местом для этих «высокопоставленных» зэ-ка. Сюда были присланы из изоляторов Европейской части Союза — Раковский, сестра Ягоды, жена Косарева, секретарь Ежова, заместитель Ворошилова по отделу точной механики, командарм Эрлих, сын Украинского «премьера» «Любченно, много работников и членов последних конгрессов Коминтерна, членов «братских компартий» и прочей международной головорезной публики. Здесь же очутились лидеры бывшего «Общества Политкаторжан царской каторги», как Шавла Фомич Джапаридзе, друг и соратник Сталина; Виленский-Сибиряков — бывший редактор журнала «Каторга и ссылка»; Петриоковский, Кулаков и другие. К концу тридцатых годов Норильский режимный концлагерь насчитывал уже более двадцати тысяч «высокопоставленных зэ-ка», около десяти тысяч обыкновенных серых подсоветских рабов и более пяти тысяч так называемых «вольнонаемных служащих Комбината», попавших в это гиблое место «в добровольно-принудительном порядке» по непреклонному желанию НКВД.

Норильские «историки» из числа тех, которые хотели «досрочно» освободиться из заключения, якобы нашли в каких-то архивах переписку Петровского Сената с Сибирским начальством того времени, которое писало в Петербург, что сосланный в Дудинский поселок за «старую веру» купец Норилов донес ему, что в ста верстах от этого поселка он нашел «серебряную гору». И ежели его, Норилова, освободят отсюда, то он поможет разрыть эту гору и обогатит царскую казну. По словам тех же «историков», Петр Великий счел это предприятие неосуществимым, от предложения Норилова отказался, а ему приказал доживать свои дни в Дудинке. Купец умер, а гору назвали именем покойника.

Действительно, в горе этой была обнаружена богатейшая руда, из которой можно было выплавить в среднем не меньше 12 % благородных и дефицитных металлов. Попадались даже отдельные слои залежей руды, дававшие 30 % выхода металлов, а в золотоносном песке по речке Норилке находили самородки в несколько фунтов. И рядом, в той же горе, были залежи хорошего каменного угля, толстыми пластами выходящего наружу. Геологи предсказывали, что в глубине горы будет найден антрацит и коксующий уголь.

Кем-то наученные туземцы уже давно начали ковырять эту руду и вывозили ее к берегам океана и Енисея, где за бесценок продавали русским и иностранцам. Но только в конце прошлого столетия этими приисками заинтересовалась какая-то смешанная англо-русская компания и начала систематическую разработку руд и обработку их в небольшой кустарной печи. Дальше рассказы «историков» были построены так, что, мол, там, где царское правительство не было в состоянии что-нибудь сделать, Советская власть, вооруженная последними достижениями науки и техники, а, главное, конечно, под руководством «мудрейшего» заставила вечную мерзлоту отдать хранящиеся в ее недрах клады природы, ибо, как всем известно, «нет таких крепостей, которые не могли быть взяты большевиками». И вот летом 1935 года, большевики приступили к «штурму» этой заполярной «крепости». Неофициально передавалось, что «сам» Сталин, подражая Николаю Первому, якобы взял линейку, наложил ее на карту Таймырского полуострова и движением карандаша провел прямую между Дудинкой и Норильской горой, приказав, чтобы узкоколейка была построена в три года, Полиметаллический Комбинат и порт в Дудинке — в пять лет, а сам город Норильск с тюрьмой и зданием НКВД — постепенно. Но рассказчики, очевидно, перепутали очередность стройки, т. к. дорога еще не была готова, как тюрьма и здание для лагерного НКВД (3-й Отдел) уже были «сданы в эксплоатацию». К концу третьего года строительства громадная деревянная тюрьма уже была переполнена узниками всех рангов и статей. Правда, расстреливать выводили всё еще за Рудную Гору, но это уже каприз НКВД…

Начальником этого самого «штурма» был назначен старый испытанный большевик, тов. Матвеев, случайно попавший в число работников ГУЛАГ-а. Про него говорили, что в роли политработника при штабе Среднеазиатского В. О. он приказал расстрелять две тысячи басмачей, сдавшихся красным карательным отрядам на «честное большевистское слово». Они ему поверили, а Матвеев велел всех до одного уничтожить. Дошло до Москвы. Ему дали условно 10 лет и послали «благоустраивать» любимый город вождя — Сочи. Пригнали туда около трех тысяч заключенных — «бытовиков». На Мацесте устроили для них концлагерь и взялись за работу. Но на арестантов обратили внимание отдыхавшие здесь иностранные «товарищи», поднялся шум, посыпались нежелательные запросы о принудительном труде в СССР. И одной «темной ноченькой», по-воровски, неожиданно весь Сочинский концлагерь был погружен в эшелоны и направлен на восток. С Матвеева же сняли судимость и послали «штурмовать» тундру. В Дудинке его ждала небольшая партия инженерно-технических работников и вспомогательных рабочих из заключенных, набранных из разных сибирских лагерей. С ними он и приступил к работе. Нужно было произвести новые изыскания по прокладке трассы в Норильск, измерить русло Енисея у берегов Дудинки, углубить георазведку на уголь, нефть и руду, изучить торфяные образования, атмосферные явления в стосуточную полярную ночь с северным сиянием, действие 65-градусного мороза на строительные металлы, силу «черной пурги» и 25-метрового подъема талых вод Енисея в районе Дудинки. Кроме этих работ, требовалось построить небольшую электростанцию, деревянный двухэтажный дом для «командования лагеря», несколько летних бараков для зэка и несколько хибарок для технической и санитарной части.

Прибывшей партии зэ-ка было сказано, что они будут жить и работать без конвоя, будут пользоваться красноармейским пайком с витаминозной добавкой и первосрочным лагерным обмундированием. Связь с «материком» обещалась с помощью гидропланов и радио, а через несколько лет предвиделось досрочное освобождение для тех, кто «честно искупит свою вину перед советской властью». Остальное же, т. е. каторжная десятичасовая работа в тяжелых условиях заполярья, зимой (полярной ночью) в масках, а летом — в накомарниках и в дыму, при 40–50 градусном холоде и страшной пурге, — это уже зависело от самих заключенных. Отказчикам и саботажникам грозили «Макаром и его телятами», хотя дальше некуда гонять этих бедных телят. Дальше был Ледовитый океан, безграничная белая пустыня и смутные надежды на побег. Но кто мог мечтать о побеге, когда до Красноярска было 2327 километров, а Уральский перевал казался видением больной фантазии.

Правда, несколько человек из этой партии заключенных всё же бежали. Один из беглецов добрался до Ташкента и оттуда уведомил друзей о благополучном путешествии по стойбищам туземцев, затем по Сибирскому пути до Средней Азии. Остальных же долгане переловили и привели в Дудинку. «Охотники на людей» в награду за свою доблесть получили по «сталинской» трубке и большое количество водки и табаку. Потом уже, спустя некоторое время, почти все туземцы ретиво охотились за бегущими зэ-ка и немилосердно были с ними жестоки, когда те попадались в их лапы. Советская идеология начала внедряться в сознание и этих когда-то добродушных людей.

Летом 1936 года Матвеев мог донести в Москву, что «задание партии и правительства» выполнено на 105 %. Норильский концлагерь мог теперь принять несколько тысяч новых зэ-ка, которые и были привезены из Красноярска. И эта партия пользовалась еще теми условиями жизни и работы, как и первая партия. Но с продвижением вглубь тундры, когда надо было переселяться вслед за прокладкой трассы, бытовые условия жизни и работы резко ухудшились… Когда, например, в Дудинском лагпункте кормили более — менее сносно, в тундре на новоорганизованных командировках люди голодали и чуть не дошли до людоедства. Только с окончанием полярной ночи, когда стало возможным забросить им гужевым путем первую помощь, эти лагпункты стали понемногу отходить. Это толкнуло многих на побег.