Арбузный король - Дэниел Уоллес

Хозяйка дома рассмеялась, а Люси, залившись краской, взбежала по лестнице.

— Она — мои руки, мои ноги и большая часть моих мозгов, — сказала миссис Парсонс. — К тому же на нее приятно смотреть. Как и на вас. Если честно, это главная причина, почему я ее держу: она напоминает мне, как это здорово — быть молодой и красивой. Проходите, присаживайтесь. Дайте мне взглянуть на вас.

Мы уселись в ее пыльной гостиной; жалюзи были опущены, не пропуская внутрь солнечного света.

— Итак, — сказала она. — откуда вы прибыли?

— Из Бирмингема, — сказал я.

— Бирмингем, — повторила она задумчиво, как будто это название ассоциировалось у нее с чем-то бесконечно далеким и почти сказочным. — Моя тетушка однажды бывала в Бирмингеме.

— Вот как?

— И она там заплутала.

— Неужели?

— Это похоже на лабиринт, — сказала она.

— Бирмингем?

— Вообще всё, — сказала она. — Чудесный, запутанный, нескончаемый лабиринт. Хотите выпить? Когда Люси спустится, она что-нибудь нам подаст.

— Мне и так неплохо, благодарю вас, — сказал я.

— Знаете, что я вам скажу? Мне тоже и так неплохо, — заявила она. — При прочих равных условиях. Я к тому, что мне есть на что жаловаться, но это не в моем характере. Я предпочитаю улыбаться, даже когда дела идут из рук вон плохо. А они почти всегда идут так, вы не находите? Только это трудно заметить — настолько медленно они идут.

— Но…

— Я вдова, — заявила она так, словно это многое объясняло. — Вдова, и больше ничего. Это вроде профессии. Для женщины в моем возрасте и положении не так важно, кто вы есть. Гораздо важнее, чего вы лишились. Таковы уроки утрат.

— Мне очень жаль, — промямлил я.

Она стерла мои сожаления взмахом руки.

— Ничего, это случается. Том скончался уже давно. Умер во сне. Дышал, дышал… и вдруг перестал дышать. С одной стороны, я должна быть благодарна судьбе: спокойная смерть во сне — дай бог нам всем такую. С другой стороны, не так уж приятно проснуться поутру рядом с мертвецом. Сами понимаете.

— Могу себе представить, — хмыкнул я.

— Не советую вам это представлять, — сказала она строго, постучав пальцем по своей голове. — Можно заработать ночные кошмары. Меня они не покидали несколько лет подряд. Все о том же: как я просыпаюсь бок о бок с мертвецом. Только во снах мертвецом никогда не был Том. Обычно это была какая-нибудь знаменитость типа Чака Хестона[4] или Фиделя Кастро. — Она рассмеялась. — Иногда я чувствовала себя совершенно безумной.

— Не может быть, — сказал я вежливо.

— Очень даже может. — Она широко улыбнулась. — Совершенно безумной.

— Вы говорите, его звали Том? — спросил я. — Вашего мужа звали Том? Это забавно — то есть, конечно, ничего особо забавного, но меня зовут точно так же.

— Надо же! — сказал она. — Какое совпадение!

— Но я обычно называюсь не Томом, а полным именем: Томас. Томас Райдер.

— Это чудесно, вы не находите? — улыбнулась она. Совпадение имен явно усилило ее расположение ко мне. — Томас — это хорошее, солидное имя. А Райдер — звучит как удар колокола. Я не могла знать кого-то из ваших родственников?

— Вообще-то могли, — сказал я. — Моя мама, насколько мне известно, какое-то время прожила в вашем городе, но это было давно. Ее фамилия тоже была Райдер. Люси Райдер.

Улыбка застыла на ее лице. Она посмотрела на меня внимательно, слегка склонив набок голову; глаза ее были широко открыты, как будто я впервые попал в их фокус. Было такое впечатление, что она внезапно узнала во мне старого друга юности или дальнего родственника, о существовании которого она успела забыть, или давно утерянную и вдруг найденную родную тетушку.

— Твоя мама?! — произнесла она громким шепотом. — Люси Райдер была твоей мамой?!

С этого момента все и началось.

— Вы ее знали? — спросил я. — Я, собственно, затем сюда и приехал.

— Зачем?

— Чтобы узнать, — сказал я.

— Что узнать?

— Правду. О ней. О том, что случилось с ней и со мной. Я хочу…

— История, — сказала она. — Прошлое. Потому что, не зная, откуда ты вышел, ты никогда не узнаешь, куда ты идешь.

— Да, — сказал я. — Так вы ее знали?

Я вежливо улыбнулся, ожидая ответа, но она, похоже, меня уже не слышала. Ее взгляд по-прежнему был устремлен на меня, но глаза стали странно пустыми; лицо и тело сохраняли полную неподвижность.

— Миссис Парсонс? — позвал я.

На миг мне показалось, что она тоже умерла, но не во сне, как ее муж, а на полуслове. Но затем ее глаза моргнули — один раз, как опущенные и тут же вновь поднятые жалюзи.

— Миссис Парсонс?

— Я помню твое рождение, — сказала она тихо.

— Что?

— Помню день, когда ты родился. Это было двадцать четвертого декабря восемьдесят второго. Тебе сейчас должно быть восемнадцать лет. Столько лет прошло с той поры, как ты нас покинул.

— Покинул? Вы хотите сказать…

— Появился, — исправилась она. — Я хотела сказать: появился на свет.

Она все еще не сводила с меня глаз, словно опасаясь, что, если она взглянет в сторону, я могу исчезнуть, раствориться в воздухе.

— Мне тяжело об этом говорить. Хотя чем больше ты узнаешь, тем скорее поймешь. Рано или поздно ты узнаешь и поймешь все. Со временем истина доходит до нас всех. А сейчас, пожалуйста, посиди здесь. Я должна сообщить о твоем прибытии остальным.

Она поднялась и медленно вышла из комнаты, причем шла пятясь, улыбаясь и до последнего момента не спуская с меня глаз. Я услышал, как она сняла телефонную трубку и набрала номер.

— Карлтон? — донесся до меня ее голос. — Это Эмма Парсонс. Он вернулся, Карлтон. Этот мальчик, он вернулся!

Несколько секунд она молчала, слушая ответ.

— Хорошо, — сказала она затем. — О'кей. Конечно же.

Она положила трубку и вернулась в гостиную.

— Очень скоро кое-кто из местных будет здесь. Они придут поздороваться, сказать: «Добро пожаловать в Эшленд». Ничего особенного, это вроде раздачи рекламных буклетов посетителям выставки. Проявление вежливости.

— О'кей, — сказал я. — Может, они тоже что-нибудь знают о моей маме.

— Очень может быть, — сказала она, кивнув. — Я не удивлюсь, если это окажется именно так.

Прошло совсем немного времени после звонка миссис Парсонс, и в дверь постучали. На сей раз пошла открывать Люси. Уже взявшись за дверную ручку, она оглянулась на меня с удивлением и любопытством.

— Привет, Люси, — сказал, входя, первый мужчина, за которым последовали двое других.

Она прикрыла дверь и исчезла в задней комнате. Миссис Парсонс встретила прибывших, стоя в дверях гостиной.

— Здравствуй, Карлтон, — сказала она. — Добро пожаловать, Эл. А, и Шугер здесь. Ты вытер ноги о коврик, Шугер?.. Так-то лучше. Проходите, пожалуйста, сюда.

Она ввела их в гостиную, как музейный гид, и остановилась передо мной — своим единственным экспонатом, так чтобы не закрывать обзор остальным.

— Джентльмены, — сказала она, — это Томас Райдер. Я полагаю, вы знаете, кто он такой. Томас, это Карлтон Снайпс, Эл Спигл и… Шугер — это твое имя или фамилия? У тебя вообще есть фамилия?

— Сойдет просто «Шугер», — демократично сказал третий мужчина.

Я встал и поочередно пожал им руки. По ходу приветствий я сравнил их внешность с описаниями Анны и нашел, что описания были весьма точны. Последним я пожал руку мистеру Снайпсу, который дольше остальных держал мою ладонь в своей, внимательно глядя мне в глаза. Он был главное Зло. Двое других, по рассказам Анны, являлись всего лишь заблудшими овцами.

В целом эта троица походила на эшлендскую версию «Трех придурков».[5] Снайпс — невысокого роста, типичный сухарь-интеллектуал (даже форма ушей у него была подчеркнуто интеллектуальной) с прямым, строгим и жестким взглядом, явно претендовал на лидерство. Толстый, неповоротливый Шугер напомнил мне амебу, облепленную табачными пятнами. Эл Спигл, высокий и сутуловатый, имел привычку неопределенно улыбаться, как будто он не был уверен, насколько уместна его улыбка в данной ситуации и не покажется ли она кому-нибудь оскорбительной. Посему он регулярно то стирал улыбку с лица, то восстанавливал ее. Он носил очки с толстыми стеклами, придававшими даже самым дружелюбным из его взглядов оттенок холодноватой отчужденности.

— Он… он похож на нее, — тихо сказал Спигл. Создалось впечатление, что он не в полной мере осознает мое присутствие либо обращается к своим спутникам на языке, мне заведомо неизвестном. — Глаза. У него те же самые зеленые глаза, вы не находите?

— Эл! — окликнул его Карлтон Снайпс, но Эл его не слушал.

— И кое-что еще, — продолжал он. — Его щеки и все лицо — заметили, как они краснеют? Этот румянец… такое чувство, будто встретил привидение.