Адам и Отка - Богумил Ржига

Отка, попав в его объятия, тут же стала упрекать, где это он так долго был?

— Где я был? Да в Египте.

— А это далеко?

— За морем.

— А что ты там видел?

— Ты спрашиваешь, что я видел в Каире, на улице?

— Да.

— Ну представь себе такую картину: один продаёт хлебные лепёшки на палке и что-то кричит, другой гонит осла и кричит ещё громче, третий нахваливает свои сырные лепёшки и отгоняет мух…

— А что делаешь ты?

— А я покупаю финики у одного мальчика, у которого глаза будто тарелки.

— Для меня?

— Для тебя и для Адама.

— А где они?

— В сумке.

— Я тебе верю, — засмеялась Отка, — а ещё скажи, как по-египетски будет пять.

— Ты хочешь сказать по-арабски?

— Да.

— Хамза.

— Вот это здóрово! — ликует Отка. — Я теперь в деревне буду кричать «хамза-хамза», и никто не поймёт, что это пять.

— Кроме меня, — говорит Адам и старается заполучить своего дядю пилота Сука для себя. Ему так хочется расспросить о его работе, что он весь дрожит от нетерпения. Отка немножко поговорила, и хватит. Пусть уступит место ему.

— Дядя, а управлять самолётом трудно?

— Когда умеешь — нетрудно.

— А на что приходится обращать внимание?

— Нужно всё время знать, где находишься.

— И всё?

— Нужно знать, что наверху, а что внизу, где свет, а где тьма. Где можно сделать посадку, а где нет.

— А бывает так, что тебе не хочется лететь?

— Бывает.

— Когда?

— Когда у нас самолёт пустой.

— Понятно, — сказал Адам.

Но что всё-таки дядя имеет в виду? Наверное, дядя любит возить пассажиров и больше всего любит, когда самолёт набит битком. Что ж, Адаму это нравится и он поступал бы так же. Остаётся, правда, ещё один вопрос.

— А ты никогда не падал?

— Ещё нет, — ответил дядя спокойно.

— Не смейте вообще об этом говорить! — кричит тётя, которая вроде и не слушает, а всё слышит. Хотя и находится сейчас на кухне.

Через две минуты она приходит и уводит дядю в соседнюю комнату. Там дядя будет есть, а тётя рассказывать ему главные новости последних дней. Тётю Египет уже давно не интересует, теперь её больше интересует коляска, детское приданое и ожидаемый мальчик. Её мужа это тоже интересует. Он говорит об этом, даже набив себе рот. Но ведь когда человек ест, он всё равно может думать и радоваться тоже.

Дядя переодевается в гражданское платье и хочет повести детей осмотреть новое здание аэропорта в Рузине. Ничего подобного они ещё не видели. Всё здание из стекла. Сказочный аэропорт. Но почему дядя переодевается, снимает лётную форму? «Чтобы меня на аэродроме не узнали», — смеётся дядя и приглаживает рукой усы. Он хочет в обществе своих деревенских родственников выглядеть как можно лучше. А скоро он станет отцом, и тогда придётся ему следить за своей внешностью ещё больше.

В красную автомашину они садятся только втроём. Тётя остаётся дома. Аэродром она уже видела, кроме того, ей нужно собираться в дорогу. Куда тётя собирается? Отка хотела было спросить, но не посмела, побоялась выглядеть слишком любопытной.

Отка заявляет, что сядет только с дядей, потому что сзади, мол, она боится. И Адам спокойно отправляется на заднее сиденье. Они сразу попадают в беспорядочную вереницу машин. Но дядя прекрасно управляет, и вскоре они почти выбираются из толчеи. Пешеходы уступают дорогу, дядя тормозит и снова повышает скорость. Адам весь в напряжении. Отка молчит. Дядя смеётся. Небольшое приключение, ничего не поделаешь.

Они оставляют машину около здания аэропорта. Здание великолепное, из стекла и стали. Мир открывается до самого неба, и человек здесь становится птицей. Но по сравнению с деревней здесь будто в самом воздухе разлито напряжение. Стеклянные двери распахиваются сами, дети не успевают до них и дотронуться. Они замирают, словно громом поражённые. Как это возможно? Неужели стеклянные двери сами знают, что они втроём хотят пройти? Дети немного успокаиваются только тогда, когда убеждаются, что стеклянные двери так открываются перед каждым.

В огромном здании аэропорта ребятишки чувствуют себя маленькими и беспомощными. Правда, с ними дядя, который здесь не чужой. И пожалуй, даже один из самых главных. Ведь их дядя — капитан авиации. Адаму явно льстит положение их дяди, и он спрашивает:

— Дядя, а что ты здесь можешь приказать?

— Ничего.

— Почему ничего? — не понимает Адам.

— Да потому, что я не в форме.

— Ну ведь ты и без формы капитан.

— А во-вторых, потому, что теперь я полечу только через четыре дня.

— Ну и ну! — покачивает головой Адам.

Дядя сегодня на аэродроме такой же обычный человек, как и они, деревенские ребята. Даже не верится. Но, наверное, всё-таки правда, потому что на капитана Сука никто не обращает никакого внимания. А ведь в аэропорту полно людей. Одни, сразу видно, уже завзятые путешественники, другие — какие-то уж слишком беспокойные, все хотят как можно скорее улететь, а третьи — просто зеваки. Кроме того, по аэропорту бегает уйма служащих. Дел для них здесь полно. Кому-то нужна информация, кому-то купить билет, кому-то билет продать, кроме того, таможня, газеты, багаж, аэропорт нужно подметать, убирать… У киоска с лимонадом Отка вдруг видит барышню Терезу, и ей сразу нестерпимо хочется пить.

Дядя подводит ребят к киоску с лимонадом, а барышня Тереза делает знак, что хочет, мол, что-то сказать. Отка тоже в ответ моргает глазами, что, мол, поняла.

Дядя подводит ребят к балюстраде. Что они здесь видят? Аэродром с серыми бетонированными дорожками, которые ведут куда-то далеко-далеко, в непроглядные просторы. Там один самолёт поднимается, а другой, наоборот, садится. Другие прируливают к зданию аэропорта. Моторы ревут ужасающе. А между самолётами снуют машины: автобусы, грузовики, тележки с багажом. Толчея, в которой явно есть какой-то свой внутренний порядок, хотя на первый взгляд его и не понять. Наступает небольшой перерыв, неожиданная тишина, и поэтому ребята слышат, как радио вызывает капитана Сука в администрацию. Дядя качает головой и говорит детям:

— Встретимся через четверть часа на этом же месте, — и показывает пальцем на полосочку, вымощенную ярко-бежевыми камнями.

В эту минуту Отка начинает действовать. Она приказывает Адаму:

— Ты иди за мной и делай вид, будто ты меня не знаешь. И следи, чтобы я не потерялась.

— Ты что опять придумала? — настораживается Адам. Он не верит больше Отке, та и вправду может потеряться.

Отка бежит к киоску с лимонадом и шепчется там с Терезой. Адам вспоминает, что они встречали эту барышню дома, около лифта, но сам к ней не подходит. Отка возвращается и велит Адаму спрятать билет в кино. Адам видит, что Отка снова вдруг начинает из себя воображать невесть что. Она вертится, крутится, строит глазки, будто ей все пятнадцать. Ладно, ладно, думает Адам, но о билете в кино даже и не спрашивает. К чему ему быть любопытным? Что он, девчонка? Проходит несколько минут, и Адам с Откой уже стоят на условленном месте террасы. Дядя приходит и говорит детям:

— Всё-таки увидели меня, хоть я и переоделся в штатское.

— А зачем тебя вызывали?

— Переменили маршрут. Через три дня я должен лететь в Конакри.

— Вот видишь, дядя, — говорит Адам, очень довольный, — без тебя всё-таки не могут обойтись. Некому лететь в Конакри.

Вечером дети быстро отправляются спать, но сон не приходит, Да это и понятно, после такого беспокойного шумного дня. Они ведь знакомились с Прагой и побывали даже в аэропорту. Для того чтобы детям уснуть, им требуется вспомнить что-то очень привычное, что-то совершенно домашнее, чтобы они успокоились.

— Ты помнишь, Адам?

— Что?

— Как мы с Азором подбирались к беличьему гнезду.

— К тому дубу у леса?

— Ну да. Ох, тогда я и есть хотела!

— Помню.

— А какая тогда была погода?

— Страшный ветер.

— Да-да, помню. Азор тогда упал с первой же ветки.

— И заскулил.

— Он ведь почти как человек.

— А наша кошка тоже.

— Как охота погладить Азора!

— А я бы лучше погладил кошку.

И дети поглаживают одеяло, а это значит, что они скоро уснут. Адам почти уже совсем спит, а Отка только начинает дремать. Её гложет одна забота. Может, и зря, но всё-таки гложет.

— Адам?

— Чего тебе?

— Ты думаешь, Владя будет больше, чем наш Яхимек?

— Как же он может быть больше, когда он ещё не родился?

— А может, будет лучше нашего Яхимки?

— Ну, скажешь тоже! — рассердился Адам и даже приподнял голову. — Разве может быть кто-нибудь лучше нашего Яхимки?

— Конечно, нет, — вздыхает Отка и засыпает.