Жизнь, отданная небу - Мария Покрышкина

- Ты ведь прирожденный инженер-конструктор! - убеждал его командир полка. - Сам рассказывал, как мальчишкой самоповорачивающиеся фары для автомобиля придумал. В пятнадцать лет проект нового пулемета разработал... Планеры и тренажеры сам строишь...

- Я буду учиться только на летчика.

- Заладил свое! Ты сам своего призвания не видишь! Одним словом, приказываю ехать в Москву и поступать в Военно-воздушную инженерную академию!

И Саша чуть было в нее не поступил! Он сам мне рассказывал, как, приехав, "по инерции" сдал два первых экзамена на отлично. И только после этого спохватился, что еще чуть-чуть и ему окончательно придется распрощаться с мечтой о небе.

Решения он принимал быстро. Вместо сдачи следующего экзамена абитуриент Покрышкин отправился на Химкинский пляж, а затем вместе с документами обратно в полк. Ему только этого и надо было.

Мечту стать летчиком он не оставлял ни на один день. Изучал аэродинамику и теорию полетов, читал лекции по эксплуатации самолетов. Чтобы подготовить себя физически, поселился в буквальном смысле слова в полковом спортзале. Командир полка, оценив его спортивную подготовку, назначил Сашу нештатным физруком части. И регулярно, несмотря на столь же регулярные отказы, Покрышкин писал рапорты с просьбой допустить его к приемным экзаменам в летное училище.

- Мы тебя в академию направляли, а ты что выкинул? Об училище забудь. Ты его уже окончил - техническое.

- Я летать хочу!

- Армия с желаниями каждого считаться не может. Уже после войны, когда Александр Иванович учился в Военной академии имени М. В Фрунзе, однажды в санатории "Архангельское" мы встретили человека, на имя которого в свое время Саша послал сорок четыре(!) рапорта о том, чтобы его направили в летную школу.

- Знать бы, каким ты станешь летчиком, после первого же рапорта я бы за тобой сам приехал, - сказал он.

Сколько раз доводилось мне слышать расхожие суждения, что мой муж баловень судьбы, что все его успехи и достижения объясняются слепым везением. Мне всегда в таких случаях становилось горько и обидно за Сашу. Я-то знаю, что каждый его шаг в жизни - это преодоление препятствий. С раннего возраста и до последних дней. Помню, как такой разговор состоялся у меня с одним из летчиков-однополчан Александра Ивановича.

- Вот ты говоришь, что Покрышкину просто везло. Объясни мне, в чем именно? Ты воевал с ним вместе, летал на таких же самолетах, участвовал в тех же боях. Почему он, а не ты выбирал в бою для себя самое трудное и опасное - идти в атаку на вражеского ведущего? Почему он, а не ты скрупулезно анализировал каждый свой бой и изо дня в день по крупице разрабатывал новую тактику воздушного боя? Почему он, а не ты не боялся идти на обострение отношений с командирами-рутинерами и отстаивал свою правоту, невзирая ни на что? Почему на его счету, а не на твоем пятьдесят девять сбитых вражеских самолетов? И ты-то лучше других знаешь, что счет этот не полный...

Так в чем же ему повезло больше, чем тебе? В том, что война его пощадила и он остался жив? Но ведь и ты - тоже.

Как тут не вспомнить меткие слова Александра Васильевича Суворова: "Раз везение, два везение, но, помилуй бог, положите же хоть что-нибудь и на умение!"

Обдумывая его послевоенную службу, его путь от командира гвардейской истребительной авиадивизии до заместителя главкома войск ПВО страны и председателя Центрального комитета одной из самых массовых общественных организаций - ДОСААФ СССР, я могу выделить его умение работать творчески самому и увлекать за собой подчиненных.

Люди любили с ним работать. Он давал возможность окружающим проявлять инициативу и смекалку, поощрял людей думающих и добросовестных, терпеть не мог равнодушных, инертных и самоуспокоенных. "Разгильдяй и слабак" - это была самая уничижительная в его устах характеристика никчемного работника.

Несмотря на его строгость и требовательность, подчиненные относились к нему с искренним уважением. Сколько бы нам не приходилось переезжать на новое место службы, каждый раз расставание Александра Ивановича с сослуживцами было обоюдно сердечным и трогательным.

Как-то я спросила его:

- Саша, ну а если бы ты не стал летчиком, кем бы ты хотел стать?

Он, не задумываясь, ответил:

- Такого выбора для меня не было. Я хотел стать только летчиком и стал им.

- А все же. Допустим, не прошел бы в летное училище по здоровью.

- Тогда, скорее всего, изобретателем. Да это и не так уж важно, кем стать. Главное - любить свое дело, знать его досконально и на любой должности быть человеком.

Я, конечно, многого не знала, по понятным причинам, о его служебных делах, но о его отношении к своей работе, о высоко развитом чувстве долга и ответственности судить могу вполне определенно. Так же, как и о том, что не было за всю нашу жизнь случая, чтобы кто-то из знакомых нам людей по Сашиной вине отвернулся от него. И тем не менее разных слухов и домыслов о нем, будто о знаменитой кинозвезде или эстрадной певице, всегда хватало.

Вот и на этот раз. Едва Александр Иванович успел прилететь из Ростова и появиться в академии Генштаба, как к нему подошли давнишние его знакомые авиаторы (тоже слушатели академии).

- Александр Иванович, можно тебе задать вопрос строго конфиденциально?

- Что это вы, не поздоровавшись, с вопросов начинаете?

- Сначала на вопрос ответь: ты в своем уме или нет? Вся Москва говорит, что ты в Ростове бросил Марию Кузьминичну с детьми, а сам на актрисе женился.

- Да-а. Знаете, что мне кажется самым плохим в этой истории? - спросил муж. - Не то, что кто-то распускает обо мне грязные и совершенно беспочвенные сплетни. Я к ним привык и не обращаю внимания. Обидно то, что вы, хорошо знающие меня и мою семью, могли поверить в этот бред.

- Значит, вранье? Ты уж прости нас, Александр Иванович.

- Ладно уж, приходите вечером к нам. Мария вас своими пельменями угостит, хоть и не заслуживаете того.

Что тут поделаешь! Такова уж оборотная сторона известности.

Приступив к учебе на два месяца позже остальных, Александр Иванович быстро нагнал своих сокурсников, ликвидировал все "хвосты" и в положенный срок закончил академию Генштаба так же, как Фрунзенскую, с золотой медалью.

На протяжении учебы мужа мы, как обычно, проводили все выходные дни с детьми на природе. Приезжали поочередно на один из девяти московских вокзалов, садились в электричку и отправлялись до приглянувшегося из окна места. Выходили на ближайшей станции и шли, куда душе было угодно. После приазовских плавней не могли налюбоваться красотой и надышаться воздухом лесов. Дети с радостью узнавали породы деревьев, цветы и ягоды. Иногда встречали лося, кабана или белку, а то мелькнет за кустом лиса или заяц. Какое это все-таки счастье - ощущать себя частью природы, нашей родной, среднерусской!