Точка разлома - Андрей Ливадный

– Там сущий ад. И неудача группы Шелеста тому подтверждение.

– Мы с тобой это знаем. Но те, кто придет за скоргиумом, будут мыслить иначе. Они погубят своих людей и задумаются: а не послать ли вниз кого-то более приспособленного, адаптированного к условиям отчужденных пространств? Например Макса, – зловеще усмехнулся Хантер.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю.

– У твоей гипотетической корпорации ничего не выйдет. Пусть посылают сюда хоть целую армию. Я их встречу.

– Не сомневаюсь, ты некоторое время продержишься в городище скоргов. Но рано или поздно тебя сметут.

– Можно подумать, согласись я на твое предложение, что-то изменится!

– Ты обретешь друзей. Мы будем точно знать, с чем имеем дело. Твои бойцы всегда смогут отступить в Цитадель.

– Я должен все взвесить.

– Думай. И не забудь сообщить о принятом решении. – Хантер секунду помедлил, словно хотел добавить что-то еще, а затем отключился. Голографическая фигура растаяла в воздухе, оставив Максима наедине со своими далеко не светлыми мыслями.

Проклятье! От скопившейся, не нашедшей выхода ярости, внутреннего смятения он врезал кулаком в стену, поранив костяшки пальцев и оставив глубокую вмятину в плетении металлокустарников.

Глава 3

Отчужденное пространство Пустоши…

Макс не понимал причины вспыхнувшей злобы.

В его душе шла непримиримая борьба. Чувства и мысли, терзавшие его, как будто принадлежали двум совершенно разным людям. Он с тоской вспоминал тот период жизни, когда окружающий мир казался простым и понятным. Друзей у него никогда не было, даже к Антрациту, вольному мнемотехнику, с которым сошелся ближе всего, Макс никогда не испытывал по-настоящему дружеских чувств.

«Иллюзии.

Хантер прав. Я сколько мог, столько и цеплялся за призрачную надежду. Но ловушка отчужденных пространств давно захлопнулась».

Тяжелый взгляд Максима неосознанно остановился на бутылке с водой.

Сны. Тревожные, горькие, они разбудили в нем остатки человечности, сделав жизнь совершенно невыносимой.

Нет, командор. Я пойду своим путем. Ты предрекаешь войну с силами Внешнего Мира? Пусть приходят. Мы их встретим.

Еще есть время. Безумная надежда, возродившаяся со внезапным появлением Гонты, не давала покоя. Данные совпадали, тот мог изворачиваться и лгать сколько угодно, но Макс уже пришел к определенному мнению. Сталкер, которого привел Монгол, был одним из немногих, кто пережил не только саму Катастрофу пятьдесят первого года, но и ее последствия. Он нашел способ избавиться от имплантов, вычистить свой организм, вернуться во Внешний Мир. Думая об этом, Макс почему-то не задавался вопросом: а что он станет делать там, за границами Барьеров, если вдруг сумеет отыскать Светлый Тоннель и пройти по нему?

Сев, он активировал мью-фон, настроившись на местную, локальную сталкерскую сеть.

– Шелест. Зайди ко мне.

Исследователь Ордена выглядел не лучшим образом. Несмотря на оказанную помощь, ожоги на лице и руках Шелеста вздулись багровыми волдырями, его лихорадило.

– Чего звал? – Он тяжело уселся в кресло, едва шевеля распухшими губами.

– Дело есть. – Макс задействовал импланты, оценивая состояние сталкера. Скорги Шелеста вели себя странно. Они как будто не спешили оказывать помощь травмированному организму. Возможно, их программы были нарушены под воздействием излучений, пронизывающих тоннели техноса.

– Сиди смирно. Я тебя немного подлатаю.

– Ты же не бионик.

– Откуда тебе знать? – оскалился Макс, начиная мысленное воздействие на главный метаболический имплант Шелеста.

Почти час он в напряженной тишине восстанавливал исходную конфигурацию колонии наномашин, которая действительно оказалась повреждена. Похоже, что в тоннелях техноса полно искажений, вызванных напряженностью поля аномальной энергии, возрастающей с глубиной проникновения.

Шелест находился на грани потери сознания, когда Макс завершил мнемотехническую операцию.

– Отдышись немного. Сейчас полегчает. Похоже, ты прошел сквозь искажение.

– Там их полно… – слабо отозвался сталкер.

– В следующий раз думай куда лезешь. – Макс уселся напротив. – А дело у меня такое: ты вчера упомянул, что работал с наномашинами в бункерах Академгородка.

– Да. До Катастрофы.

– Это хорошо. Мне нужна информация. Ты что-нибудь слышал о Светлом Тоннеле?

– Слышал, конечно. – Шелест поморщился от боли. – Макс, это очередная легенда.

– Я хочу его отыскать. Есть вероятность, что тоннель действительно существует.

Шелест задумался.

– У тебя появились какие-то конкретные сведения?

– Пока нет. Только догадки. Но в ближайшие сутки я получу им подтверждение от человека, который однажды побывал там.

– А от меня в таком случае что нужно?

Макс прошелся по комнате.

– Ты работал в Академгородке. Скажи, до Катастрофы существовало что-то похожее на Светлый Тоннель?

– В смысле?

– Ну, сектор бункеров, схожий по названию, или что-то в этом роде?

Шелест наморщил лоб.

– Не припомню. Бункерная зона являлась секретным объектом. Даже работая в определенном секторе, большинство из нас не поддерживало контактов с другими научными группами.

– А как же интеграция? Совместные разработки?

– Все решал уровень доступа. Конечно, взаимодействие, координация крупных проектов – все это существовало на практике. Но я имел доступ только к своей лаборатории. Свободно разгуливать по подземному городу не разрешалось. Подобных мне специалистов насчитывалось тысячи. Каждый отвечал за определенное исследование. Мы встречались на конференциях, но могли и не подозревать, что работаем бок о бок.

– Что ты думаешь о тоннеле? Я не спрашиваю – веришь ты в его существование или нет. – Макс заметно нервничал.

Шелест опять задумался.

– Рациональное зерно в легенде присутствует, – наконец ответил он. – Сотни лабораторий проводили исследования и ставили эксперименты в области нанотехнологий. Ежедневно разного рода испытаниям подвергались различные штаммы наномашин. Исследования носили прогрессивный, я бы сказал – опережающий свое время характер, риск сбоев, например, при тестовых взаимодействиях колоний наномашин с техникой или при испытаниях нанороботов в искусственно создаваемых условиях жесткой радиации, агрессивных сред, электромагнитных полей часто вели к непредсказуемым последствиям.

Макс слушал его внимательно, не перебивая.

– В рамках бункерной зоны существовал так называемый стерилизационный сектор, – продолжил Шелест. – Туда доставлялись сбойные штаммы наномашин и пораженная при взаимодействии с ними техника.