Формула от смерти, или Наследник - Эмили Берент

чувствах, ощущениях и мыслях, что оказывается, словно, в тумане и не понимает, что туман развевается при малейшем ветерке.»

Мне бы сейчас этот «малейший ветерок» …

– Гева, за что ты на меня злишься? – он берет меня за локоть.

Меня напрягает его близость.

Отступаю назад и упираюсь в стеллаж.

– Я на Вас не злюсь, – убираю с локтя его руку, – у меня сейчас урок… танцев, и я спешу.

Обойдя его, я как можно медленнее направляюсь к выходу из комнаты. Как только выхожу, вспоминаю, что надо было взять другую книгу, но обратно уже не возвращаюсь.

Голова кружится, палец пульсирует.

Оперевшись на стеллаж, пытаюсь понять, что сейчас произошло.

Офигеть…

Не могу поверить! Я был… Гевой?!

Но больше всего меня шокирует осознание того, что Гева тоже раньше любила, злилась, краснела, читала. Она обычный человек! – и, как ни странно, меня это удивляет.

Но я еще не могу понять в какое время это происходило. Она казалась молодой, но не сильно отличалась от той Гевы, что я знаю. А Вальнар говорил, что Колдуны здесь более трехсот лет. Значит, когда-то Колдуны жили по-другому? Кроме них здесь был кто-то еще?

Перевожу взгляд на книгу. Она вся почернела, и края, превратившись в пепел, осыпались. Как только пытаюсь закрыть её, она целиком рассыпается и падает на землю, оставляя на моих руках хлопья пепла и черные пятна.

Инара

Предатель с жадностью набрасывается на еду, которую приносит Гева. Он ещё и не пытался со мною заговорить, а я этого от него не жду. Если он попытается заговорить со мною или попытается оправдаться, я его убью, даже если Вальнар сказал, что это невозможно.

Убью его!

Гева подходит ко мне. Она совершенно успокоилась с того раза, когда приходила в последний раз.

– Как ты? – традиционный вопрос. Она спрашивает его каждый раз, когда приходит.

В основном, я ей только киваю, но сейчас мне захотелось сделать что-то большее. Вскакиваю с кровати и обнимаю Геву.

– Спасибо, – слёзы наворачиваются на глаза, но я, чтобы предатель их не видел, прячу лицо на её плече.

Гева обнимает меня в ответ и шепчет на ухо, что всё будет хорошо. Я знаю, что это неправда, но всё равно на душе становится легче. Легче, пока…

Пока я не поднимаю глаза и вижу его. Внутри вырастает настолько сильное чувство ненависти, что я сжимаю кулаки и прилагаю все усилия, чтобы не накинуться на него.

Я убью его! И мне плевать, что он когда-то был князем Секуавеллии! Убью!

Глава 14

Голова всё ещё кружится.

Замечаю, что хлопья пепла осели на штанах и кедах. Наклоняюсь, чтобы стряхнуть их и замираю – на глаза бросается маленькая тоненькая книжка в коричневой кожаной обложке. Не знаю, что в ней такого примечательного, но мне сразу же хочется взять её и посмотреть про что она. Быстро отряхнув штаны, и ещё больше замарав руки, беру книжку левой рукой, стараясь ни к чему не притрагиваться правой.

На обложке нет совершенно никаких надписей, но ее краешки выглядят потрепанными и старыми. Подхожу к столу и, положив на неё книгу, открываю. С первой же страницы начинается запись, написанная красивым женским подчерком и отмеченная как двадцать пятое марта тысяча четыреста четвёртый год.

Надо будет спросить Вальнара какой сейчас год…

«Я сначала не думала вести «Дневник для рассудка», но вчера ночью передумала…»

Резко закрываю книгу и отодвигаю её.

Да почему я постоянно натыкаюсь на секреты других людей? То Дар у меня такой, то Дневники привлекают внимание. Нет уж! Хватит с меня личного. Уж сильно часто я в нем роюсь…

Мне, конечно, интересно, что это за «Дневник рассудка», и кто его вёл. Но мне также не хочется читать то, что человек скрывал от всех, запирая на ключ в стеллаже. Конечно, возможно, тот, кто вёл его, уже давно умер, но всё равно не хочется вторгаться в чужую жизнь. Со своей еще не разобрался…

***

– Может не надо читать мои мысли, – пытаюсь говорить как можно спокойнее, но это очень сложно, особенно после того, как я почувствовал, что в мою голову лезет Колдун.

– Ну, должен же я знать, чем ты сегодня занимался, – произносит Вальнар своим фирменным обыденным тоном, будто ничего не происходит.

Специально, чтобы разозлить его, стараюсь думать о цвете тарелки и о вкусе картошки, но, как назло, в голову лезут мысли о случившемся в библиотеке и на втором этаже.

– Дневник Гевин. Прочитаешь его, поймёшь, почему второй этаж «такой странный».

– Не буду я его читать!

Усмехается, но глаз с меня не сводит.

– Я знаю. И да, – он перестает смотреть на меня и продолжает кушать, – почему не сказал мне, что воспользовался сегодня Даром?

– Я не знал, что каждый раз должен тебе докладывать об этом, – поддавшись раздражению, отвечаю наглым тоном и вижу, как лицо Вальнара меняется, но остановится уже не могу:

– Ты ведь и так всё время читаешь мои мысли и можешь сам узнать обо всём, что захочешь. А сам мне ничего не рассказываешь! Притащил меня в этот Мир, сказал, что я наследник Колдунов, сунул это кольцо и хочешь, чтобы я тебе всё рассказывал…

Частично я понимаю, что говорю не думая, но что-то во мне переклинило – я не могу остановиться. Половина того, что я дальше говорю неправда или полуправда, но я уже не обращаю на это внимание. Лицо горит, в голове всё путается, а я кричу Вальнару нечто такое, от чего он становится всё мрачнее и мрачнее. В конце концов, я уже, как посторонний наблюдатель, смотрю со стороны на то, как несу какую-то чушь, а Колдун как-то странно смотрит на меня.

Что происходит?

– Руслан!

Я, если это можно назвать собой, не обращаю внимания на крик Гевы. Она вбегает в комнату и, схватив меня за плечи, заглядывает в глаза и говорит спокойным, тихим, успокаивающим голосом:

– Руслан, вернись, слышишь…

Чувство постороннего наблюдателя сразу же исчезает. Я ощущаю, как сильно сжала мои плечи Гева, и как жжёт средний палец на правой руке. Вальнар с таким же странным взглядом подходит ко мне и, взяв меня за плечо, говорит:

– Это пройдёт, а сейчас я телепортирую тебя в твою комнату, и ты иди спать, понятно?

Не успеваю я ответить, как от плеча идет покалывание и распространяется по всему телу.

***

Я уже, наверное, час лежу и не могу уснуть. Мне не дает покоя случившееся в столовой.

Со мною никогда такого не было! Не было, чтобы я начинал кричать на кого-то, как сумасшедший, и не мог остановиться!

Когда я боролся на ринге, такое бывало, но не так… не так, будто кто-то овладел моим телом, а я стою в сторонке…

И почему Гева сказала именно эти слова? Почему не «остановись» или «хватит», а именно «вернись»? Я