Полюбить Ареса (СИ) - Дженкинз Елена

В такие моменты она превращалась в ту девушку, которая могла всадить шприц в сонную артерию, не ошибившись ни на миллиметр. Она боялась этого своего состояния. Уже не хотелось ни сладостей, ни прогулок по городу — лишь бы не совершать резких движений и не сорваться в жестокость на невинном человеке. Она надеялась поскорее добраться до дома и закрыться в своей скорлупе на пару часов.

Но Стас знал, что после экзамена Саню тянет на сахар. Так что он сам остановился у кондитерского магазина и купил ее любимые пирожные — красивые клубнично-творожные. Стас предпочитал брауни с вишней, их он тоже не забыл. Саня отрешенно смотрела на большую салатовую коробку с вредными сладостями, и убеждала себя не думать. Это вообще не ее дело, с кем общается Арес.

Дома Стас достал бутылку воды из холодильника, прихватил пирожные и спросил, как всегда, без лишних эмоций:

— Может, на крышу поднимемся? Жарко.

Саня невозмутимо поправила воротник блузки, пылинку сдула с юбки-карандаш, и молча пошла за Стасом на крышу. Они уселись на серый плетеный диван и, глядя на городской пейзаж, поглощали сладости, под шум далеких улиц и воркование голубей.

— Как экзамен?

— Отлично.

— Я и не сомневался.

— Спасибо.

Саня водила пальцем вдоль круглого пирожного, собирая творожный крем, но аппетита не было. Она редко позволяла себе отойти от здорового питания, так еще и этот солнечный день испорчен. Ком стоял в горле…

Почему?

Стас — ее охранник, а не раб и не собственность. Между ними — мирное соглашение, договор о дружбе, который успешно действовал целый год. Конфликт исчерпан, каждый может идти своим путем. Так почему не удается стереть из памяти образ Кати, звук ее смеха?

— Стас, тебе все равно, что о тебе думают люди. Но ты же знаешь, что мне чужое мнение важно, — наконец заговорила она, возвращая пирожное в коробку.

— Да.

— Ты ведь не стал бы… общаться с Лукьянцевой в рабочее время?

— Нет, конечно.

— Хорошо, — выдохнула она облегченно.

— Стоп. — Арес вдруг осознал, о чем именно она спросила, и тоже отложил пирожное, едва не поперхнувшись вишней. — Это твое мнение обо мне? Думаешь, я жду, пока хозяйка отойдет на полчаса и бегу трахать все, что движется?

— Нет, я так не думаю. До сих пор точно не думала.

Голова жутко болела, и Саня хотела было подняться, чтобы уйти к себе, но Стас ее опередил. Он резко встал с дивана: глаза опасно блестели, скулы обозначились — так сильно челюсти сжал.

— Ты умеешь очень больно ранить, Саша. И я бы смирился, если бы ты каждый раз не давила на новые болевые точки.

— Стас…

— Лукьянцева пробовала раздеться, да, это было. В этом тоже я виноват??

— Нет, ты…

— Я ее послал! Знаешь почему? Потому что мы с тобой уже давно уяснили, что я не шлюха, тем более для твоих подруг.

Он глубоко вдохнул, а потом вдруг вмазал по боковине салатовой коробки, и пирожные улетели, как мячики в гольфе, вдаль, к лучшей участи.

— У меня встреча с Большим Боссом, сиди дома и звони мне каждые пять минут, что жива, — сдерживая ярость, сказал он и ушел.

Саня от слабости не могла заговорить. Он не трогал Катю. Не трогал…

Она конечно же не считала Стаса… шлюхой. Слово-то какое. Но было страшно даже допустить, что у охранника есть другая, личная, жизнь, в которой Сане Прохоровой нет места.

Она посмотрела на раздавленные вишни, которые виднелись из-под коробки, закрыла лицо дрожащими ладонями и зарыдала, давая выход отчаянию.

«Это все не важно! Не важно! Не важно!» — успокаивала она себя, но слезы продолжали стекать по щекам. Молчание и все то невысказанное, что накопилось между нею и Аресом, медленно травило душу.

Так не должно быть — но в сердце засела заноза, как вопрос без ответа: почему красивая картинка жизни необратимо начинала бледнеть от одной лишь мысли, что в этой картинке, где-то там, на заднем фоне, не будет Стаса Архипова?

Через неделю, в первые дни июля, Саня поехала с Володей в подмосковное поместье к будущим свекрам, чтобы в спокойной обстановке обсудить предстоящую помолвку. Стас с ней вообще перестал разговаривать, а на вопросы отвечал только «да» или «нет». Володя, в свою очередь, был всем недоволен, потому что ненавидел природу. Без городского воздуха он не мог дышать и жаловался то на комаров в саду, то на птиц, которые будили его на рассвете.

Шел последний, третий, день кошмарной поездки, хотелось поговорить хоть с кем-то, кто пребывал в хорошем настроении — но будущие свекры занимались хозяйством и отправили Саню дышать свежим воздухом. Гулять пришлось в одиночестве, потому что Володя спрятался в прохладном кабинете с включенным кондиционером и засел за ноут.

Арес проводил время проще: лежал на земле рядом с огражденной ареной, на которой выгуливали породистого скакуна, и жевал травину. Охранник был легко одет: майка-шорты, без бронежилета, в темных очках, которыми отгородился от любого общения. Она и сама уже не знала, о чем с ним говорить. Брешь между ними становилась все больше, и так обидно было, будто вандалы разрезают пополам гениальное полотно.

Сама Саня бродила по «ранчо» в зеленом сарафане, сливаясь с окружающей средой. Солнце стояло в зените, но в тени деревьев было все равно приятно и прохладно. Рядом шумел лес, привнося свежесть в воздух.

— Ты не против, если я рядом с тобой присяду? — спросила она.

Стас ничего не ответил, но плечами все-таки пожал, мол, делай, что хочешь. Она приободрилась и опустилась на землю, обхватив колени руками.

— Мне нечем заняться.

— Ты в гостях у будущего мужа. Если тебе с ним скучно еще до свадьбы, то сочувствую, но ничем помочь не могу.

Саня расстроилась, но не подала виду.

— Скоро осень… Ты уже решил, чем именно займешься, когда закончится контракт?

— Разные варианты есть.

— Это здорово.

— Саша, иди в дом, не сиди под солнцем, сгоришь.

— Мы в тени.

— Значит, простудишься.

— Почему ты со мной не разговариваешь?

— Потому что.

— Не убедительно. Пока не назовешь мне причину, в которую я поверю — не убедительно!

Стас отшвырнул травину и, сдвинув очки на макушку, приподнялся на локтях, напрягая сильные плечи.

— А как ты думаешь? — ехидно произнес он. — Ну давай, порассуждай.1117f7

Саня пала духом. Она натянула на колени хлопковую ткань сарафана и предположила робко, высказав то, что ее терзало:

— Я тебе надоела?

Арес, казалось, увидел пальму на месте Сани. Он ошалело усмехнулся, открыл рот, чтобы ответить, но сам себя оборвал на полуслове. Вспомнив, наконец, как составлять предложения, Стас оправдался:

— Нет. Я просто устал. Вымотался.

Его тон был до того искусственным, что на душе сделалось совсем погано. Саня поднялась и сказала:

— Не умеешь ты врать, Арес! — Она резко развернулась и, не заметив в траве торчащий корень, зацепилась. Стас рванулся к ней и успел подхватить. От соприкосновения с его горячей кожей стало дурно — а может, это от переизбытка кислорода. Сосновый бор все-таки в двух шагах.

Стас аккуратно опустил ее на землю и ощупал лодыжку.

— Болит?

— Нет, только гордость пострадала. — Но Саня все же поморщилась от волны жара, которая прокатилась по телу, когда охранник ласково очертил пальцами ее ногу от щиколотки до колена. Стас по-своему расценил ее реакцию и выдал вердикт:

— Ну все. Хватит, поехали домой.

И от этой его фразы, так легко произнесенной, радость хлынула в сердце. Саня поняла, что действительно все эти дни ждала возвращения в свое «убежище». Но потом Стас добавил:

— Из квартиры чтобы ни шагу в ближайшие дни. Нужно убедиться, что с суставами все в порядке.

— Ты шутишь?! У отчима праздник в субботу, сорок пять лет, а я не пойду?!

— Не пойдешь. А начнешь спорить, я не знаю, что с тобой сделаю!!! — Во взгляде Ареса кипела такая лютая злость, что Саня опешила. Но она ничего не успела ответить, потому что их заметил будущий свекор, который пришел проведать своего коня.