Война с Ганнибалом - Тит Ливий

Дальше работы подвигались уже беспрепятственно. Провели большой ров и вдоль внутреннего его края возвели вал, а за валом, в небольшом расстоянии, приготовились построить еще и стену. Ганнибал оставил в Таренте гарнизон, хотя и малочисленный, а сам стал лагерем неподалеку.

Через некоторое время, видя, что стена быстро растет, а римляне сидят смирно и не смеют шевельнуться, пуниец все же решился штурмовать крепость.

Придвинули тараны, осадные башни и другие машины, но тут к римлянам подоспело подкрепление из соседнего города, и они снова сделали вылазку, на сей раз ночную и очень успешную. Все осадные машины и сооружения были сожжены и разрушены.

Оставалась надежда лишь на правильную осаду, да и то довольно зыбкая. Пролив, соединяющий гавань с морем, был очень тесный, и крепость на мысу надежно его запирала. Получалось, что римский гарнизон имеет к морю свободный доступ, а гавань – и, стало быть, город – отрезаны от него. Таким образом, угроза нужды и голода скорее сгущалась над осаждающими, чем над осажденными.

Созвав первых граждан Тарента, Ганнибал изложил им все трудности создавшегося положения: крепость неприступна, а осада невозможна до тех пор, пока на море хозяйничает враг. Но если бы найти флот, чтобы всякий подвоз морем прекратился, тогда бы римляне мигом убрались из крепости или сдались.

– Правильно, – отвечали тарентинцы, – вот ты и призови из Сицилии свои суда.

– Зачем же так издалека? – возразил Ганнибал. – А ваши корабли?

– Наши заперты в гавани, а ключ в руках врага. Как они выйдут в море?

– Выйдут, – заверил Ганнибал. – Для того и дан человеку разум, чтобы выбираться из трудностей, которые создает природа. Город ваш стоит на ровном месте, улицы везде широкие. Улицею, которая ведет от гавани к морю, через середину города, я и перевезу на телегах ваши суда – и море, которым теперь владеет враг, будет наше! Тогда мы осадим крепость с моря и с суши и скоро возьмем ее – либо пустою, либо вместе с незадачливыми защитниками.

Немедля собрали отовсюду телеги и связали по нескольку вместе, придвинули к берегу машины, чтобы поднять корабли из воды, укрепили мостовую, а кое-где вымостили дорогу заново, чтобы колеса катились легче. Впрягли мулов, волов, лошадей; погонщики взялись за бичи. И спустя немного дней тарентский флот проплыл мимо крепости и бросил якоря у самого устья пролива.

Как капуанцы запасались хлебом.

Еще в начале лета, когда Ганнибал находился поблизости от Тарента, явились послы из Капуи. Кампанцы уже терпели голод, потому что римляне помешали им засеять поля, а впереди, по-видимому, были испытания еще более тяжелые: оба консула стояли в Самнии и в любой миг могли перейти в Кампанию и окружить Капую. Послы просили, чтобы, пока римлян нет и все дороги свободны, в Капую свезли побольше хлеба из соседних мест. Ганнибал отправил распоряжение Ганнону в Бруттий, чтобы тот исполнил просьбу кампанцев и доставил им нужные запасы хлеба.

Ганнон с войском выступил из Бруттия в Самний и, счастливо избегнув встречи с неприятелем, расположился лагерем в четырех с половиною километрах от города Беневента. Отсюда он разослал к союзникам-самнитам гонцов с распоряжением везти хлеб в его лагерь и для охраны обозов обещал дать конвой. Потом он сообщил в Капую, чтобы собрали все повозки и весь вьючный скот, какой только возможно, и назначил день, когда надо приехать за хлебом. Но кампанцы и тут не изменили всегдашней своей беспечности: они пригнали всего четыре сотни повозок и несколько десятков вьючных животных. Ганнон резко их бранил, говорил, что голод, который и бессловесным тварям прибавляет усердия, даже голод бессилен против их легкомыслия. В конце концов назначается другой день, когда они должны забрать свой хлеб, приготовившись основательнее, чем в первый раз.

Власти Беневента, проведавши обо всем, послали десятерых послов к консулам. Консул Фульвий тут же прибыл в Беневент. Здесь он узнал, что самого Ганнона в лагере нет – он где-то бродит с отрядом фуражиров, – что хлеб кампанцам отпускает его помощник, что все делается впопыхах, кое-как и что всякий порядок нарушен. Но иначе и быть не могло, раз среди воинских палаток появилась толпа крестьян с двумя тысячами повозок.

Консул объявил воинам, что, кроме оружия и знамен, им в ближайшую ночь ничего не понадобится. В четвертую стражу они выступили совсем без поклажи и незадолго до рассвета достигли вражеской стоянки. Ужас карфагенян был так велик, что лагерь несомненно оказался бы захваченным с первого же натиска, если бы его не защищали высота места и надежные укрепления. На рассвете загорелся жаркий бой. Пунийцы не только удерживали вал, но сражались и впереди укреплений, сталкивая врагов, карабкавшихся по крутым склонам. Храбрость и упорство, однако же, одолевают все преграды, и римляне приблизились к лагерному рву в нескольких местах сразу. Правда, это стоило им громадных потерь, и консул, созвав легатов и военных трибунов, объявил им, что отказывается от своей слишком дерзкой затеи.

– Сегодня, – сказал он, – мы вернемся в Беневент, а завтра поставим свой лагерь рядом с неприятельским, чтобы и кампанцев не выпустить, и Ганнону не дать вернуться. А чтобы действовать наверняка, мы соединимся со вторым консулом.

Уже затрубили отступление, но план полководца расстроила безумная отвага солдат. Ближе всех к врагу была когорта пелигнов, и ее начальник, Вйбий Аккай, схватив знамя, перебросил через вал. Призывая проклятия богов на себя и на свою когорту, если они не отобьют у пунийцев знамя, Вибий первым ворвался в лагерь. Пелигны рубились уже внутри, и военный трибун Валерий Флакк закричал:

– Позор вдм, римляне! Честь подвига вы уступили союзникам!

Тогда центурион Тит Педаний вырвал у знаменосца знамя и промолвил:

– Сейчас это знамя будет по ту сторону вражеского вала. Кто не хочет отдать его врагам – за мной! – И он прыгнул через ров.

За Педанием кинулись его солдаты, а за ними – весь третий легион. Видя, как неприятельский лагерь наполняется римлянами, забыл об отступлении и консул. Он призывал всех избавить от опасности храбрейшую когорту союзников и легион римских граждан. И каждый, не разбирая дороги, не обращая внимания на град стрел и дротиков, рванулся вперед; многие были тяжело ранены, истекали кровью, но и они не останавливались, думая лишь о том, чтобы умереть по ту сторону вала. Лагерь был захвачен в один миг.

На этом сражение кончилось, и началась резня. Свыше шести тысяч пали на месте, свыше семи тысяч – считая кампанцев, приехавших за хлебом, – попали в плен. Римлянам достались и повозки, и вьючный скот, и много иной добычи. Вся она была продана, а деньги поделены между воинами. Пелигн Вибий Аккай, центурион Тит Педаний и другие Герои штурма получили награды.

Ганнон с фуражирами не отступил, а, скорее, бежал назад в Бруттий.

Кампании отрядили к Ганнибалу новое посольство с извещением, что римляне – у Беневента, в одном дне пути от Капуи, и, если карфагеняне не поторопятся помочь, Капуя перейдет в руки врага быстрее, чем в свое время Арпы. Не только что крепость Тарента, но и весь этот город не стоит того, чтобы отдать на произвол римского народа беззащитную Капую, которую он, Ганнибал, не раз ставил наравне с самим Карфагеном! Ганнибал как мог успокоил послов и отправил вместе с ними две тысячи всадников – защищать поля от неприятельских набегов.

И верно, консулы Квинт Фульвий Флакк и Аппий Клавдий (они соединились при Беневенте уже после разгрома карфагенского лагеря) повели легионы в Кампанию, и не для того лишь, чтобы вытоптать всходы и уничтожить посевы, но чтобы осадить Капую: оба считали великим унижением для Римской державы, что измена этого города, такого близкого к Риму, уже три года остается безнаказанной. Но нельзя было бросить без всякой защиты и Беневент; вдобавок следовало ожидать, что Ганнибал пришлет союзникам подмогу или явится сам, и тогда римлянам не выдержать натиска его конников. Поэтому консулы приказали Тиберию Семпронию Гракху, который стоял в Лукании, прийти к Беневенту c конницей и легкою пехотой, а лагерь в Лукании и тяжелую пехоту передать под начало кому-нибудь из своих помощников.

Гибель Тиберия Семпрония Гракха.

Но в канун выступления Гракх погиб. За несколько дней до того он приносил жертву богам, и случилось чудо, предвещавшее беду. Откуда ни возьмись, вдруг выползли две змеи, объели печень жертвенного животного и так же внезапно скрылись из глаз. Жрецы советовали принести новую жертву, и, хотя теперь внутренности оберегали самым тщательным образом, повторилось то же самое. То же повторилось и в третий раз. Гадатели предупредили, что чудо возвещает об опасности, угрожающей полководцу, и что он должен остерегаться тайных советчиков и тайных замыслов. Но судьбу обойти не удалось.