Жизнь женщины в Средние века. О чем молчат рыцарские романы? - Юлия Игоревна Андреева

никуда он не поехал, а добрался до ближайшей поляны, повесил на дерево щит, взял меч и давай бить по нему. Вечером вернулся крестьянин в замок с изрубленным щитом: «Вот я какой молодец, шайку разбойников извел. Завтра снова пойду, авось еще лихих людишек уничтожу».

Приготовила молодая жена для своего супруга ванну для омовения после ратного подвига и сама стала прислуживать. Глядь, а на нем ни одной царапинки и ладони не изранены, хотя, судя по изрубленному щиту, – бился он как лев. Пошла она в оружейную, осмотрела внимательно щит и доспехи. Разве может так быть, чтобы щит разбит в щепы, а по латам или шлему ни одного удара не пришлось?

На следующий день, когда муж вновь отправился на «ратное дело», супруга последовала за ним и все видела. Исколошматив новый щит, лег он под дерево и заснул, а жена забрала его меч и копье и вернулась в замок.

К вечеру явился фермер, безоружный с изрубленным щитом: ванна его не ждет, жена не встречает. Пошел он в ее светелку, а она там с любовником милуется. Поднял было обманутый муж вой, а супруга вытащила из-под кровати меч и копье и положила их перед фальшивым рыцарем: «Попробуй хоть слово сказать – на весь свет опозорю». Так крестьянин был вынужден уйти из замка, а его жена так и осталась жить со своим любовником.

Редкая женщина в то время считала себя свободной. Этим могли похвастаться разве что владелицы замков, которые благоразумно не допускали к себе родственников. В «Романе о Гарене Лотарингском» есть эпизод, который показывает, насколько женщина, даже имеющая приличный достаток, зависела от своего окружения.

Два брата приезжают к себе в замок с компанией рыцарей, и один из них, Бодуэн, зовет недавно овдовевшую сестру, чтобы та предстала перед гостями. После появления дамы гости вежливо поднимаются со своих мест и начинают ее пристально разглядывать. Затем Бодуэн отводит сестру в сторону:

– Моя прекрасная и дражайшая сестра… мне нужно сказать тебе пару слов с глазу на глаз. Кстати, как ты поживаешь?

– Благодарение Богу, весьма неплохо.

– Прекрасно. Что ж, завтра у тебя будет новый муж.

– Что ты говоришь, брат? Я только что потеряла моего господина; всего месяц, как тело его предано земле, и у меня от него прелестный малыш, который, дай-то Бог, станет когда-нибудь богатым человеком. Мне надлежит думать о том, как приумножить его наследство. Что скажут люди, если я выйду за другого барона так скоро?

– Ты сделаешь это, милая сестра. Муж, которого я привез тебе, богаче первого, а кроме того, молод и хорош собой.

Далее Бодуэн раскрывает имя жениха, на что уже успокоенная тем, что ей действительно предлагают хорошую партию, сестра отвечает:

– Мессир брат… я сделаю так, как ты захочешь[61].

Сексуальное воспитание

Вот сквозь облака сверкнули на востоке

Пронзительные когти дня.

На вид они в рассветном сумраке жестоки, —

Напоминанье для меня

О том, что рыцарю пора.

Расстаться надобно двоим.

Я к ней впустил его вчера.

Меня пленил он мужеством своим.

Вольфрам фон Эшенбах (пер. В. Микушевича)

Начнем с того, что церковь не отвергала только половой акт, направленный на продление рода. Вообще интимная жизнь считалась чем-то постыдным, как бы повторяющим первородный грех. Альтернативой плотским утехам выступал духовный союз. Поэтому, особенно поначалу, сама идея духовного брака между дамой и ее рыцарем горячо приветствовалась. Григорий Турский с восторгом рассказывал о молодой паре, которая «всю жизнь прожила вместе, почивая на одном ложе и сохраняя невинность, достойную похвалы». При этом возникает вопрос: не оборвется ли род людской, если все, вдохновившись вышеприведенным примером, вдруг начнут жить безгрешной жизнью?

В защиту плотских отношений выступал Блаженный Августин, который считал, что, если мужчина и женщина состоят в освященном церковью браке, их соитие из разряда смертельного греха автоматически переходит в грех простительный, вызванный необходимостью деторождения. При этом он настаивал на том, что пара, совершающая половой акт, должна делать это исключительно ради появления ребенка. Следовательно, как только женщина понимала, что зачала, половые отношения между супругами заканчивались вплоть до того времени, пока она не разрешится от родов и немного не отдохнет, дабы принять в себя новое семя.

Налагался запрет даже на разговоры о столь постыдном деле, как соитие. Единственным исключением была исповедь и прием у врача, но дамы все равно стеснялись сообщать о своих интимных проблемах. Поэтому неудивительно, что многие из них умирали, не получив медицинской помощи.

Вслед за Августином сексуальным воспитанием паствы занялся богослов Финниан Клонардский, который предписывал воздерживаться от занятий сексом во время Великого Поста, по субботам и воскресеньям, а также во время беременности. А архиепископ Феодор Кентерберийский запретил мужьям и женам обнажаться друг перед другом. Были даже введены специальные рубашки для занятия сексом с прорезью на животе.

Единственной позой, разрешенной церковью для зачатия, считалась миссионерская, когда женщина лежит на спине. Такие виды секса, как оральный и анальный, находились под строжайшим запретом, так как они не вели к деторождению. Онанизм был запрещен, потому что практикующий его зря растрачивал семя, данное ему Господом для продления рода. Запрещался также прерванный половой акт.

При этом проституция и насилие процветали пышным цветом, а публичные дома поражали своей роскошью и размахом. Зачастую подобные заведения имели отличное расположение в городе, а их обитатели занимались своим ремеслом, не стыдясь и используя широкую рекламу. С одной стороны, трудно себе представить, каким образом могли сочетаться между собой христианская мораль и публичный дом в центре города. Но в том-то и дело, что многие бордели негласно принадлежали придворным, епископам или аббатам. Часто священников уличали в сожительстве и совращении как женщин, так и мужчин. В 1391 году аббатство в городке Ранжи было атаковано вооруженным отрядом местных жителей, которые пытались найти и убить священнослужителя, незаконно сожительствующего с сестрой уважаемого горожанина.

Вообще интимная жизнь считалась чем-то постыдным, как бы повторяющим первородный грех. Альтернативой плотским утехам выступал духовный союз. Поэтому, особенно поначалу, сама идея духовного брака между дамой и ее рыцарем горячо приветствовалась.

За войском неизменно шли маркитантки со своим товаром, а вместе с ними – полковые проститутки. От последнего явления не было возможности отказаться, так как в противном случае солдаты занимались рукоблудием, содомией или набрасывались на мирное население.

В XIII веке во многих странах занятие проституцией попало под запрет. Не желавших подчиняться новым правилам публично пороли и выгоняли из города, так что они были вынуждены перебираться в места, где их ремесло поощрялось.

В городах, где покончить с проституцией было невозможно, всем жрицам любви предписывалось одеваться согласно их профессии, например в черные или желтые плащи с колокольчиками, дабы каждый мог знать заранее, что к нему приближается блудница, и сделать соответствующие выводы.

Повсеместно родители продавали своих детей в сексуальное рабство, торговали их