Граф Орлофф (СИ) - Валентин Егоров

С этими словами я ловко выскочил из-за стола и, протанцевав пару низких поклонов и сняв с головы шляпу, я поприветствовал маршала Франции Николу Шалона Бле, маркиза де Юксель. В этом месте мне следует упомянуть о том, что харчевня мосье Буланже была битком забита различным парижским отребьем, которые по своему веселились, проводя вечерок в компании таких же, как и они сами, ублюдков. Они плотными рядами сидели за столами, попивая прокисшее винцо, заедая его серым комковатым хлебом с луком, отчего зловоние в обеденном зале таверны только еще более усиливалось. Весь этот парижский сброд с интересом наблюдал за нашим столиком, за пьяным маршалом и за моими танцевальными па.

Может быть, это произошло случайно, а может быть, кто-то из этих клошаров подставил мне ножку, одним словом, во время последнего па я своим задом задел плечо верзилы, который сидел за соседним столом. Тот ни слова не говоря, вероятно, из-за того, чтобы меня вовремя не предупредить о своем нападении, схватил литровую глиняную кружку из-под вина и хотел ею снести мне голову. Но я же не был французским дураком, а родился, рос и воспитывался в родной Московии, где для того, чтобы бедному дворянину выжить, надо было хорошо драться на кулаках и на ножах, почему я никогда не полагался на французскую боевую шпагу. Вот и в этом случае, я ловко ушел от удара в очередной раз, ловко склонив обнаженную голому перед маркизом де Юксель, удар же кружкой пришелся по плечу несчастного корсара южных морей, капитана де ля Рунге.

На этот раз капитан корсар не спасовал, а одним только выпадом своей шпаги отправил на тот свет этого несчастного верзилу, позволившего себе коснуться кружкой его плеча. Он стоял, широко расставив ноги в ботфортах, перед столиком, за которым только что ужинал кружкой вина тот несчастный верзила, и стеклянным взглядом профессионального киллера всматривался в лица едоков этого стола. Ему явно хотелось продолжения драки, стариковские разговоры, шедшие за нашим столом, этого лихого корсара совсем не интересовали.

Я же в этот момент лихорадочно решал, продолжать ли мне или не продолжать эту драку, не будучи уверенным в том, что для меня было бы предпочтительней в данный момент. Этот же парижский сброд, собравшийся за столом моего несостоявшегося убийцы, был готов продолжать эту драку, не смотря на потерю своего лучшего драчуна. Я же давно копался в их мозгах, пытаясь выяснить их замыслы, разыскивая имя заказчика моего убийства, но на мою беду, замыслы этой уличной шантрапы были не совсем ясны, а заказ на мое устранение в эту шайку прошелся по длинной бандитской цепочке, конца и края у которой не было.

Тяжело вздохнув по поводу того, что Париж всегда остается Парижем даже в такие времена, я вернулся на свое местно за столом, чтобы продолжить знакомство с маркизом де Юксель, этим старым алкоголиком и маразматиком. Именно этот маркиз мог бы меня представить маркизе де Ментенон, официальной фаворитки французского короля и его неофициальной жены. Занимая такое высокое положение в постели короля, эта странная французская мадам в окружающем ее мире никому ни на грош не доверяла, боясь, что когда-нибудь французский король навсегда покинет ее постель.

В этот момент прямо перед моими глазами разворачивалось грандиозное зрелище — забавная пьяная драка во французской таверне.

Оба мои старика, маркиз де Монморанси и маркиз де Юксель, со своих мест могли прекрасно наблюдать за этим побоищем, но сейчас оно их совершенно не интересовало. Давно прошли те времена, когда они сами принимали активное участие в подобных развлечениях в тавернах! К этому моменту оба маркиза были глубоко увлечены воспоминаниями о добрых старых временах, когда они были молоды, и на стороне искали приключения. Время от времени они оба практически одновременно прикладывались к лафитникам с бренди, которое из-под полы им с кухни принес горбун Буланже. Подавая бренди, хозяин таверны с большой опаской оглядывался по сторонам. Это прекрасное питие только-только начало распространяться в Париже, но пока оно распространялось одним только контрабандным путем. Оно еще не получило официального королевского дозволения! Поэтому горбуну сильно бы не поздоровилось, если бы парижская полиция поймала его на контрабандной продаже своим посетителям этого незаконного бренди.

К этому времени капитан де ля Рунге уже успел прикончить двоих представителей злачного парижского чрева, ранил четверых, сам же получил два ножевых пореза, один в плечо, а второй — в грудь, но драка все еще продолжалась. Сейчас он со шпагой в одной руке и кинжалом в другой отбивал яростную контратаку только что вступившего в бой новых представителей парижского дна. Должен откровенно вам признаться в том, что капитан корсар неплохо дрался, был подвижен и технично уходил из-под ножевых выпадов и, пользуясь преимуществом своего оружия, длиной боевой французской шпаги, смело шел в атаку на превосходящие силы врага. Когда он этой шпагой наколол еще одного своего противника, отправив того к праотцам, то не очень грациозно начал уходить из-под ножей двух других противников. В результате ножевой порез появился и на его щеке. Но мне было заметно, что этот мужик со шпагой в руке явно начал уставать. Чтобы ему помочь в принятии нужного мне решения, то я посредством мысленного зонда начал поднимать для входа в драку едоков со второго стола таверны.

Вовремя обратив внимание на этот убийственный факт, капитан де ля Рунге умоляюще посмотрел на своего хозяина, маркиза Де Монморанси, явно прося о помощи в прекращении этой бесконечной драки. И он правильно это сделал, а то я бы ему не помог, просто не обратил бы внимание на эту его мольбу. Маркиз же Антуан де Монморанси сделал именно, что в данный момент я так желал. Он, разумеется, обратил внимание эту мольбу своего верного слуги и обратился ко мне со следующими словами:

— Граф, не были бы вы столь любезны! Мой слуга нуждается в помощи, против него поднялось столько бойцов, что со всеми он просто не сумеет справиться!

— Разумеется, маркиз, с большим удовольствием я помогу вашему капитану!

Я вскочил на ноги и с диким медвежьим ревом, со шпагой руке устремился в атаку на эту ораву парижских пропойц и попрошаек. Видимо, этот парижский сброд никогда еще не слышал настоящего медвежьего рева, при первых же его звуках он начал разбегаться, покидать таверну. Наша же пара клинков завершила разгром противника, чтобы с полной победой вернуться за свой стол, где к этому времени горбун Буланже поставил на стол большую супницу с жульеном.

Мне было как-то неприлично и одновременно неудобно, находясь в компании таких высоких придворных персон, как маркиз де Монморанси и маркиз де Юксель, с ними одновременно, но по очереди хлебать ложкой суп из этой супницы. Поэтому пальчиком я поманил к себе своего друга горбуна и тихим шепотом попросил его принести из кухни глубокую глиняную тарелку и еще одну ложку в этой тарелке.