История Константинопольских соборов IX века - Алексей Лебедев

Кроме вышеуказанных обстоятельств, дававших понимание византийскому правительству, что Фотий и приверженные к нему епископы должны быть выведены из того унижения, какому они были подвергнуты, к этой же цели склоняли и споры Константинопольской Церкви с папами из–за Болгарии. Болгарский церковный вопрос, возникший незадолго перед этим, успел много наделать неприятностей для Константинопольской Церкви и не только не распутался во время второго патриаршества Игнатиева, но еще более запутался, и Игнатий не в состоянии был помочь его благополучному разрешению.[289] Так как к болгарскому церковному вопросу весьма часто обращаются члены Константинопольского собора 879 года, о котором у нас дальше и будет речь, то мы постараемся очертить в кратких чертах историю этого вопроса, — тем более что в предшествующих отделах нашего исследования мы совсем не говорили о нем, хотя это и нужно было, не говорили потому, что желали впоследствии остановиться на нем при удобном случае и передать сведения о нем в целом, а не в отрывочном виде.

Еще во времена первого патриаршества Фотия, при жизни папы Николая, между Римом и Константинополем возник спор: должна ли Болгарская страна принадлежать юрисдикции папской или юрисдикции патриарха Константинопольского? Вопрос этот на практике решался самим болгарским народом, но этим не всегда был доволен Константинополь и еще менее — Рим. Болгары, принявшие крещение во времена первого патриаршества Фотия,[290] позволяли себе то подчиняться юрисдикции Константинопольской Церкви, то Римской; отсюда являлась возможность для каждой из этих Церквей заявлять свои притязания по отношению к болгарам. В сущности, спорный болгарский церковный вопрос возник следующим образом. До IX века, до времени царя Бориса в Болгарии, в этой стране, как кажется, не было систематического миссионерства ни со стороны Востока, ни со стороны Запада. Правда, здесь были христиане и до этого времени, и христиан немало, но это были христиане, случайно обратившиеся к вере евангельской. Так дело шло до правления царя Бориса, который решился принять христианство сам и окрестить весь народ. Рождался вопрос: от кого именно принять христианство, — от греков или латинян? Христианство болгар до этого времени не сблизило этой страны ни с Византией, ни с Римом. Вопрос, однако, решен был в пользу греков. К грекам обратили болгар случайные обстоятельства. Болгарию постиг страшный голод; поиски хлеба заставили болгар вторгнуться с оружием в руках в пределы Византийской империи.[291] Нападение было удачно, но когда готовившиеся отразить болгар греки предложили мир, царь болгарский, согласившись на мир, в то же время выразил желание принять вместе со своим народом христианство. Решившись креститься тотчас же на самом месте мирных переговоров, он крещен был в присутствии византийского императора Михаила III, который был его крестным отцом, в знак чего Борис принял христианское имя Михаила. Крещение совершил, вероятнее всего, патриарх Фотий. Это случилось или в 864, или 865 году. Таким образом, болгарский народ на первых же порах признал юрисдикцию Константинопольской Церкви. Но вскоре, однако же, дело изменилось. Царь Борис также быстро отступается от подчинения константинопольскому патриарху, как быстро и неожиданно крестился по восточному обряду. Прошел год или два со времени его крещения, как он вдруг обращается к Римской Церкви и хочет присоединиться к ней, подчиниться ее церковной юрисдикции. Можно полагать, что болгары устрашились той зависимости, в какую они могли стать к империи Византийской. Греки, из желания полнее господствовать над болгарами, не хотели дать им не только отдельного митрополита, но даже и епископов, и хотели посылать от себя только священников. Это показалось оскорбительным для болгар и опасным для их самостоятельности государственной, и потому Борис решился обратиться к папе. Не получив удовлетворения своим требованиям от греков, Борис имел полное право рассчитывать на большую уступчивость со стороны Рима, потому что Рим должен был воспользоваться этим случаем, чтобы привлечь Болгарию на свою сторону от греков. Сношения Бориса с Римом относятся к 866 году.[292] Папа, со своей стороны, присылает в Болгарию для утверждения в ней христианства двух епископов и священников и решается на первый раз дать одного епископа на всю страну. Началось обращение болгар к Церкви латинской. Таким образом, Болгария, по стечению обстоятельств, подчинилась и латинской Церкви, и Рим, очевидно, получил такую же возможность претендовать на подчинение себе Болгарской Церкви, как и Константинополь. Сама Болгария сделалась местом борьбы греческого и латинского духовенства, присланного сюда с той и с другой стороны. Все это происходило во времена папы Николая и первого патриаршества Фотиева. Но проходит некоторое время, и болгары отпадают от латинской Церкви и снова ищут общения с Константинопольской Церковью. Это случилось вследствие того, что болгары обманулись в свои надеждах на папу, ради которых они обратились к латинянам. Папа Николай не хотел дать Борису в епископы Болгарии тех лиц, каких хотелось царю болгарскому, а предлагал ему таких кандидатов, которые не были по сердцу Борису. Переписка Бориса с папой по этому поводу была продолжительна; упорство папы раздосадовало Бориса, и он решился снова присоединиться к Константинопольскому патриархату. Дело было скоро улажено между Борисом и Византией, оставалось только придать ему вид законности.[293] Собор 869 года, на котором осужден был Фотий и который подавал такие богатые надежды папе, дал к тому желанный случай. Болгарский церковный вопрос рассматривался не на самом соборе, а на заседании добавочном, происходившем во дворце; на этом заседании присутствовали, впрочем, все главные представители собора 869 года. Дело происходило так: на заседание вызваны были послы от болгарского царя Бориса, очевидно, нарочно прибывшие в Константинополь с целью достигнуть соборного утверждения союза болгарского народа с Константинопольским патриархатом. После взаимных приветствий болгарские послы заявили: «Еще недавно мы (болгары. — А. Л.) были язычниками, а теперь удостоились благодатного христианства. Не желая впасть в заблуждение в каком–либо отношении, мы просим представителей патриарших кафедр разрешить наш вопрос: «Какой Церкви (патриархату) мы должны принадлежать и подчиняться?»» Папские легаты сказали: «Конечно, Римской, ибо ваш царь со своим народом отдал себя Римской Церкви, да и через одного из вас папа дал указания касательно христианской жизни вашего народа, от папы же получили вы епископов и священников». Болгарские послы на это сказали, что они воздают папе всякую честь, и затем прибавили: «Мы просим, чтобы папские легаты с другими представителями патриарших кафедр рассмотрели: какому патриархату они (болгары. — А. Л.) должны принадлежать по законам?» Легаты на это сказали: «Мы не имеем права решать этого вопроса, нам не дано от папы указания на этот предмет; но, во всяком случае, несомненно, что вы должны быть подчинены Римской Церкви». Уполномоченные патриархов спросили болгар: «Кому принадлежала страна в то время, когда вы ее заняли, и какие здесь были тогда священники, греческие или латинские?» Болгары заявили: «Эта страна отнята нами у греков, и здесь мы встретили греческих священников». Тогда представители патриархов сказали: «Значит, болгары принадлежат Константинопольскому патриархату». Это, однако же, показалось папским легатам неубедительным, и они представили несколько оснований, по которым болгары должны подчиняться авторитету папы; оіш указывали на папские декреты, из которых открывается, что папская власть раньше простиралась на те страны, в состав которых входит и Болгария; далее они ссылались на то, что болгары сами добровольно подчинились Римской кафедре и папской власти; наконец, они не преминули указать и на то, что просвещение христианством болгар стоило папской кафедре многих трудов, что уже более трех лет Римская Церковь утвердила свою власть в Болгарии и что в настоящее время там находится латинский епископ Гримоальд, как хорошо знают это и сами болгарские послы. Представители восточных патриархов хотели было критически разобрать каждое из тех оснований, какие привели сейчас легаты. Но последние не позволили им этого сделать. Они с гордостью сказали: «Апостольская кафедра (Римская. — A. Л.) не выбирала вас своими судьями; вы ниже папы, и судить его вам не пристало; да и мы сами этого делать не станем, потому что один папа имеет право судить все другие Церкви.[294] К тому же нам не дано поручения рассматривать этого дела, предоставим решение папе. Он имеет достаточно документов, чтобы защитить свои права, и, конечно, он с такой же легкостью в ничто обратит ваши притязания, с какой легкомысленностью вы заявляете ваши притязания». В этих словах легатов заключалась явная укоризна и порицание по адресу представителей восточных патриархов. Последние, понятно, остались недовольны таким тоном и словами легатов и захотели заплатить им той же монетой. Они сказали: «Неприлично, чтобы вы (римляне), отпадшие от союза с Греческим царством и отдавшиеся во власть франков, имели право поставлять епископов и прочих духовных лиц в стране Греческой империи. Мы объявляем, что так как Болгария принадлежала к Греческой империи, то она должна находиться в подчинении константинопольскому патриарху». Это окончательно вывело из себя папских легатов, они закричали: «Вас никто не призывал в судьи, вы произносите суждение, как гордецы и люди пристрастные; ваше суждение мы объявляем во имя Св. Духа лишенным всякого значения». Затем, обращаясь к патриарху Игнатию, легаты сказали: «А тебя, патриарх Игнатий, именем Бога и Его ангелов заклинаем, чтобы ты, сообразно с посланием папы Адриана, который восстановил тебя в должности, не вмешивался в дела Болгарии, не посвящал никого для этой страны и не посылал туда кого–либо из духовных лиц, принадлежащих твоему ведению. А если ты считаешь указанные притязания имеющими основательность (чего мы не думаем), то обратись за разрешением к Римской Церкви, твоей защитнице». При этом легаты вручили Игнатию папское послание, касавшееся Болгарии. Но Игнатий, приняв письмо, не стал тотчас читать его и отвечал следующей, очень неопределенной фразой, что он будет остерегаться всего такого, что может послужить к оскорблению Римской Церкви, и что он не так молод и не так стар, чтобы позволить себе несообразное со справедливостью.[295] На этом и кончились прения. Очевидно, каждая сторона считала себя правой: Византия — себя, а Рим — себя. Но нет никакого сомнения, что права Константинополя на управление Болгарскою Церковью гораздо тверже, чем права Рима. И это можно легко доказать, с полным беспристрастием. В самом деле, болгары были первоначально крещены византийцами; затем они по собственному желанию впоследствии приняли епископов и священников латинского обряда, но не надолго; наконец, болгары без всякого принуждения снова переходят от латинской Церкви к греческой. Очевидно, желание папы господствовать над Болгарией было прямым насилием над христианской совестью болгар. Папы никак не хотели понять, что нельзя народу, самостоятельно ведущему свою политическую жизнь, навязать священников, которые ему неугодны. Что этой простой истины папы понять не хотели, это видно из того, что двое пап — Адриан и за ним Иоанн — не раз обращаются в Константинополь к патриарху Игнатию с требованием отозвать из Болгарии греческое духовенство. Игнатий вконец изнемог в препирательстве с папами из–за Болгарии. И это хорошо видел император Василий. Было ясно, что для успешной борьбы с притязательностью пап нужен муж более энергичный, опытный, умный, чем Игнатий. Но кто же мог взяться за это дело, кроме Фотия с его талантами, с его ревностью, какой он заявил себя прежде в охранении Константинопольской Церкви, с его искусством, потребным в данном случае? И вот, таким образом, и вопрос болгарский, слишком обострившийся, мог побуждать Василия Македонянина призвать к патриаршей власти снова Фотия.