Том 16. Фредди Виджен - Пэлем Вудхауз

— Ой, мистер Майк, спасибо, не надо.

— Мне не трудно.

— Да нет, не стоит. Тут всего миля.

— Две.

— Хорошо, две. Погода чудесная. Я с удовольствием пройдусь пешком.

— Вы уверены? Не забывайте, сегодня бега. Публика может быть самая разная, в том числе нехорошая.

Ада резко выпрямилась. Ее гордость была уязвлена.

— Спасибо, мистер Майк, я могу сама за себя постоять, — ответила она уверенным тоном девушки, которой дважды приходилось усмирять подгулявших сограждан с помощью зонтика, да так успешно, что те еще долго пытались прийти в себя. При малом росте она отнюдь не страдала хрупкостью телосложения и, вооруженная своим Эскалибуром, могла дать отпор любому врагу, что в латах, что без. Ее крепкая рука была вполне способна преподать достойный урок.

Соответственно она без всякого страха вступила в город. Погода и впрямь стояла чудесная, двухмильная прогулка взбодрила Аду Она уже собиралась свернуть в проулок к своему дому, когда взгляд ее внезапно привлекло зрелище, которое, по счастью, не часто увидишь в Веллингфорде даже в дни скачек. Дородный господин, осанкой напоминающий римского императора, вытащил бумажник, намереваясь, вероятно, полюбоваться содержимым, и тут верткий тип вынырнул ниоткуда, как свойственно вертким типам по всему миру, выхватил у господина бумажник и со всех ног припустил в сторону Ады.

Если не считать двух стычек с подгулявшими согражданами, Ада вела безбурную жизнь, и сейчас не опыт, но только женское чутье помогло ей сориентироваться. С решимостью, достойной Жанны д'Арк, она выставила вперед верный зонтик. Верткий тип, получив подножку, исполнил несколько танцевальных па, и бумажник вылетел из его руки. Тип, не останавливаясь, продолжил стремительное движение вперед, а римский император торопливо подошел, нагнулся и прижал свое сокровище к груди.

Таким драматическим образом судьба свела Аду Кутс и Горация Эпплби, чьи пути в противном случае могли бы не пересечься. Судьбе свойственны неожиданные выкрутасы.

Гораций стоял ошеломленно, по-прежнему сжимая раздутый, как при водянке, бумажник (заезды в два тридцать и три действительно принесли удачу). Мысль, что, если б не Ада, он мог бы утратить все это богатство, наполняла душу благодарной теплотой. Успешная деятельность на протяжении многих лет сделала его человеком состоятельным, однако он предпочитал не кичиться достатком, жил в скромном домике неподалеку от Лондона и, как многие богатые люди, к деньгам относился бережливо. Утрата бумажника поразила бы его в самое сердце.

Он принялся благодарить спасительницу. Слова лились нескончаемым потоком, а особа, которой предназначались эти хвалы, краснела и ножкой чертила на мостовой арабески.

Как мы уже сказали, Гораций был бережлив. Однако он чувствовал, что не жаль раскошелиться, дабы отблагодарить эту замечательную девушку за доблестное противостояние силам тьмы. Даже если ее предпочтения склоняются в сторону шампанского, признательность требует не мелочиться.

— А сейчас, мэм, если вы никуда не спешите, думаю, мы могли бы где-нибудь посидеть, чтобы успокоиться после пережитого волнения. Позволите вас угостить?

Лишь огромным усилием воли Ада не ответила: «Блеск!». Слово уже готово было сорваться у нее с языка, когда она осознала его неуместность и заменила на более изящное: «О, спасибо, буду очень рада!».

— Замечательно, — сказал Гораций, — замечательно. Тут за углом бар, — добавил он, и Ада содрогнулась от столь недолжного предложения. Не только мать, но и обе тетки учили ее никогда не заходить в бары. Что там творится, она не ведала, но воображению смутно рисовалось что-то вроде тех оргий, которым Вавилон обязан своей дурной репутацией. Она предложила взамен чайную, которых на Хай-стрит целых четыре, и Гораций с облегчением принял поправку. В чайных шампанское не подают.

Через пятнадцать минут в «Медном Чайнике», за желтым столиком, расписанном синими колибри, окончательно разомлев от приятной беседы, чая и вполне сносных булочек (хотя и не таких вкусных, как Адины домашние), Гораций задал вопрос, который не давал ему покоя с самого приезда.

— Скажите мне, мисс Кутс, — спросил он, — почему все в этом городе носит имя Бонда? Бондовская библиотека, бондовская больница, бондовское то, бондовское се. Я почти ожидал, что букмекер представится бондовским жучком. Кто этот Бонд, о котором я все время слышу?

Ответ последовал немедленно, но не сильно прояснил дело.

— О, это банк. Но он умер.

— Простите?

— Сэр Хьюго Бонд. Он скончался примерно месяц назад. Гораций ответил, что все мы там будем, и Ада согласилась, что в этом высказывании есть определенный резон.

— Но почему вы назвали его банком? — спросил Гораций, по-прежнему недоумевая.

— Он им владел. Пока был жив, разумеется.

— Разумеется, — поддержал Гораций, чувствуя, что это логично.

— Теперь им владеет племянник. Мистер Майк. Я — его секретарша. Сэр Хьюго строил все эти библиотеки и больницы на свои деньги. Очень был щедрый человек. Если город в чем-то нуждался, надо было только попросить сэра Хьюго.

— Замечательный человек. Наверное, очень богатый.

— Ну да. «Банк Бонда» гребет деньги лопатой. Сэр Хьюго ведь не только библиотеки строил, но и Мэллоу-холл купил. Тут есть деревушка, Мэллоу, в двух милях от города, и там усадьба. Раньше она принадлежала судье, сэру, не помню как зовут, Армитейджу. Не знаю, слышали ли вы про него.

Гораций слышал. Всего восемнадцать месяцев назад сэр Роджер Армитейдж приговорил его друга по имени Рыжий Моффет к пяти годам тюремного заключения.

— Да, — сказал он, — фамилия звучит знакомо.

— Я как раз сегодня там была, писала письма для сэра Майка. Это надо видеть! Роскошное место.

— Большое?

— Огромное. Акры сада, мили парка. Сэр Хьюго был такой. Сорил деньгами направо-налево.

Гораций завороженно слушал, боясь пропустить хоть слово. Они с ребятами специализировались именно на усадьбах сельских богачей, а в таком деле половина успеха — внедрить в дом своего представителя. Обычно Гораций устраивался дворецким, чтобы проложить дорожку Ферди и остальным. Как правило, это не составляло труда. Внешность и манеры образцового дворецкого действовали безотказно; домовладельцы сразу соглашались взять его на работу, и только что не расстилали перед ним красный ковер.

Дородство и лысина милы сердцу сельского домовладельца. Разумеется, дворецкие бывают всех форм и расцветок; иные хозяева вынуждены довольствоваться долговязым и кудрявым, но они всегда чувствуют некоторую ущербность и втайне мечтают, что агентство пришлет им кого-нибудь поплотнее фигурой и пожиже шевелюрой. Гораций Эпплби идеально отвечал этим требованиям. Лорд Уонтаг («брильянты Уонтага»), сэр Руперт Финч («жемчуга Финча») и другие считали, что обрели сокровище. Разумеется, в действительности все было наоборот. Сокровище обретали Гораций и его присные.

— А внутри! — продолжала Ада.

— Шик?

— Не то слово.

— По описанию похоже на Нортон-корт.

— А что это?

— Поместье сэра Руперта Финча в Шропшире. Я там служил дворецким.

Ада взволнованно вскрикнула:

— Так вы дворецкий?

— Да, от случая к случаю. Вообще-то у меня есть средства, но я иногда нанимаюсь на службу, больше из любви к искусству. Надеюсь, у вас нет предубеждения против этой профессии?

— Отнюдь. Мой отец служил дворецким, пока не скопил денег и не ушел на покой.

— Надо же! Он служил в Мэллоу-холле?

— Нет, в другом месте.

— А там кто дворецкий? Может быть, я его знаю. Мы составляем довольно тесную гильдию.

— Кажется, мистер Майк называет его Коулманом. Гораций покачал головой.

— Нет, такого не знаю. А кто еще работает у мистера Бонда? Наверное, у него большой штат прислуги?

— Нет, совсем маленький для такого большого дома. Только мистер Коулман, кухарка, камеристка и Айви.

— Кто такая Айви?

— Горничная. Больше никого.

— Довольно скромно. Не как у сэра Руперта Финча. Но расскажите о себе, мисс Кутс. Вам нравится работа секретаря?

— Очень.

— И что за человек ваш мистер Майк?

— Ой, он — душка. Если вы часто бываете на бегах, то наверняка его видели. Он известный жокей-любитель. Участвует в Национальном Кубке.

— Вот как?

— Один раз даже пришел третьим.

— Удивительно! Опасные скачки — Национальный Кубок. Странно, что его жена не возражает.

— Он не женат.

Гораций огорчился. Он надеялся, что у мистера Майка есть обожаемая супруга, которую тот задаривает украшениями — такими, какие обычно хранят в верхней комнате, вполне доступной для Ферди Мухи. В его деятельном мозгу уже зрела мысль устроиться к мистеру Майку дворецким. Лорд Уонтаг и сэр Рупер Финч осыпали жен драгоценностями — привычка, которую Гораций всячески одобрял. Дом, где нет бриллиантов и жемчугов, не представлял для него ни малейшего интереса.