Масса Причера - Гордон Диксон

На открытом месте, несмотря на скафандр, его сразу же пробрало до самых костей. Но, как он и надеялся, в лесу ветер почти не чувствовался. Чаз постепенно согрелся. Он старался не выпускать из виду опушку, опасаясь пропустить признаки жилья.

Примерно через милю он наткнулся на остатки колючей проволоки, пересекавшей подлесок. По всей видимости, когда-то в этих местах находились фермы. Ограда могла означать лишь одно — где-то поблизости должно быть надежное убежище. Если, конечно, его не уничтожил пожар.

Чаз был уверен, что Эйлин двинулась вдоль изгороди. Но в какую сторону? Подумав, он решил, что, скорее всего, она не стала менять направление. Он зашагал вдоль проволоки, петлявшей среди деревьев, и вскоре оказался на большой поляне; изгородь, обогнув крошечное озерко, взбиралась на небольшой пригорок. За пригорком Чаз не обнаружил никаких признаков жилья, зато разглядел асфальтовую дорогу, скрытую высокой травой. Справа дорога исчезала за холмом. Чаз двинулся влево. За первым же поворотом он увидел скопление убогих построек. Это вполне могло оказаться крошечным городком. Не раздумывая, Чаз направился к постройкам.

Наконец он смог разглядеть заброшенную заправочную станцию; за станцией, вплотную друг к другу, примостились лавка, гараж и дом с сараем. Чаз старался ступать как можно тише — от обитателей нестерильных районов можно было ожидать чего угодно.

Повинуясь инстинкту, Чаз спрыгнул в глубокую придорожную канаву. Высохшая трава и кусты надежно прикрывали его со стороны дороги; для возможного наблюдателя, притаившегося в развалинах, он тоже был не доступен — если, конечно, наблюдатель специально не высматривал, что происходит в канаве. По обе стороны канавы тянулись заросли луговой травы вперемежку с осотом и клевером; там и тут попадались сухие стебли молочая, шелестевшие на ветру. Чем ближе Чаз подбирался к станции, тем осторожнее становились его движения. Он шагал пригнувшись и мог видеть лишь крыши построек.

В ста ярдах от проржавевших и давно неисправных бензоколонок Чаз остановился и сквозь сухую траву и стебли молочая принялся разглядывать заправочную станцию. Как действовать дальше? Если Эйлин укрылась в этих развалинах, следует как можно скорее добраться до нее. Но если она в плену у бродяг, то вряд ли стоит выскакивать на открытое пространство.

Чаз выполз из канавы в заросшее густой травой поле. Сделав крюк, он пополз к дому и примыкающей к нему лавке.

Ползти в скафандре было ужасно неудобно, к тому же у земли ветер почти не чувствовался, и Чаз вскоре взмок. И хотя скафандр защищал колени и локти, острые камни то и дело впивались в тело, а острые стебли сухой травы так и норовили попасть за шиворот.

Не обращая внимания на эти досадные мелочи, Чаз, стиснув зубы, продолжал ползти. Остановившись передохнуть, он выругался и неожиданно рассмеялся — до него вдруг дошло, что он почти наслаждается происходящим. Его положение было одновременно смешным и опасным, но, если не считать нескольких мгновений на Массе и эпизода с крушением поезда, никогда еще Чаз не ощущал такой полноты жизни.

Отдохнув, он продолжил путь, стараясь не отвлекаться на мелкие неудобства. Чаз старался действовать предельно осторожно, и не напрасно — через несколько метров его поджидала ловушка.

Если бы Чаз шагал, выпрямившись во весь рост, а не полз, уставившись в землю, то вряд ли заметил бы тонкую проволоку, скрытую высокой травой. Он едва не ткнулся носом в стальной шнур, тугой тетивой преградивший ему путь. В первое мгновение он принял его за длинный тонкий стебель, поваленный ветром, но, приглядевшись повнимательней, понял, что это отнюдь не безобидная тростинка, а тонкая, туго натянутая проволока.

Он не ожидал подобной ловушки и наверняка зацепился бы за проволоку и упал. Чаз задумался. Что бы это могло значить? И тут на помощь пришла память, услужливо предоставив обрывки бессмысленной, как ему всегда казалось, информации. Проволока должна была предупредить о незваных гостях. Она могла соединиться с сигнальным устройством или даже с миной, зарытой поблизости.

Чаз лежал и думал. Даже если эта проволока ни с чем не соединялась, она красноречиво свидетельствовала о том, что в развалинах кто-то прячется. Но тогда Эйлин — если она, конечно, там — наверняка находится на положении пленницы. В этом безлюдном и мрачном краю трудно было ожидать милосердия от зараженных и обреченных на смерть людей. И если в этих руинах окопались изгои, следует подобраться к ним как можно незаметнее.

Приподняв голову, Чаз прищурился и посмотрел на небо. Мрачное марево и плотные облака заслоняли солнце, но сгущающийся сумрак свидетельствовал — до захода осталось не больше двух часов. Темнело здесь очень быстро — вскоре опустится непроглядная ночь, низкие облака надежно закроют землю от призрачного света луны и звезд.

Внезапно Чаз замер. Словно дикий зверь, уловивший шум погони, он припал к земле, напряженно вслушиваясь в шелест травы. В стороне послышался голос — высокий и насмешливый. Чаз отчетливо разобрал слова:

Красный Скиталец — мимо иди,Красный Скиталец — сюда не ходи...

Голос стих, и снова наступила тишина. Чаз немного подождал, но голос молчал. Он еще раз осмотрел проволоку и решил, что сможет проползти под ней — она была натянута достаточно высоко, над многочисленными холмиками и кочками. Чаз перекатился на спину и осторожно пополз.

Протиснувшись под проволокой, он снова перевернулся на живот и быстро пополз вперед, стараясь не делать резких движений — на тот случай, если за ним действительно наблюдают. Он решил, что до открытого пространства перед постройками осталось совсем немного; и в самом деле, вскоре впереди замаячили полусгнившие остатки деревянного забора. Миновав их, Чаз почувствовал, что земля стала менее каменистой, да и трава за забором была не такая густая.

До наступления темноты оставалось около получаса. При мысли, что за ним могут следить, Чаз ощутил, как по спине пробежал холодок. Он замер и пристально вгляделся сквозь жидкую завесу травы.

Ему была видна обветшавшая деревянная стена дома, почерневшая от непогоды. В правой части двора возвышались три холмика, Чаз разглядел два покосившихся креста. Могилы. Двухэтажный дом таращился на него темными провалами окон. Над развалившимся крыльцом покачивалась на ветру приоткрытая дверь. Ее расшатавшиеся вертикальные доски пересекала по диагонали новая планка — неопровержимый признак человеческого присутствия. Дверь была приотворена, словно предлагая ночлег и укрытие от непогоды.

Чаз все так же ползком подобрался к дому, пополз вдоль стены к крыльцу. Осторожно приподняв голову, он всмотрелся в темноту дверного проема.