Блудные дети - Светлана Замлелова

Звонили и Максу. И после звонка Макс почти перестал выходить на улицу. Даже и в Институт боялся ездить. И всё требовал от нашей отличницы, живущей с ним по соседству, заходить за ним по утрам, чтобы отправляться на занятия вместе. «Ну вместе-то веселей!» – объяснял он своё внезапное и настойчивое требование.

А звонки повторялись. И однажды Макс увидел из окна, что возле его подъезда дежурят какие-то незнакомцы в чёрном. Я было посмеялся над его мнительностью, но когда, возвращаясь из Института, увидел и возле своего подъезда таких же субъектов, охота смеяться прошла. Моим появлением они заинтересовались. И неизвестно, чем окончилась бы наша встреча, если бы не возвращавшаяся из магазина пожилая соседка, которой я навязался в помощники.

Проснувшись в одно прекрасное утро, я вдруг понял, что лишился чего-то очень дорогого и важного. Я лишился дара беззаботности, я потерял способность радоваться каждому дню – я боялся.

Боялся «ужасной казни», боялся встречи с «братьями», боялся оказаться в чёрном мешке. И это было ужасно – сознавать себя беспомощным трусом.

А с Максом от страха произошли настоящие перемены. Ни о каких тусовках он и слышать теперь не хотел. Даже и на день своего рождения – 20 ноября – Макс предпочёл не созывать гостей. Явились только я да незваная Рэйчел, которой, как мне показалось, необходимо было заявить о правах женщин или вроде того. С этой именно целью Рэйчел натужно смеялась, перешёптывалась о чём-то с Викторией и даже взяла меня под руку, давая понять Максу, что женщина она свободная и что ей решительно наплевать на происходящее в его личной жизни. Но Максу не было дела до выкрутасов Рэйчел. Только однажды он поморщился и пробурчал, что дескать «нашла дура время».

А между тем, нужно было что-то решать. Виктория уговаривала Макса ехать с ней в Сочи. Макс пытался уговорить меня ехать вместе с ними. Но дома никто бы не понял и не принял такого моего поступка.

– Да пойми же, – убеждал я Макса, – предки мои никогда этого не поймут! Ну что я им скажу?! Вдруг, среди учебного года – перед сессией, заметьте себе, – срываюсь и еду в Сочи! Зачем? А так... К кому? К подружке Макса. Надолго? Не знаю...

– Ну надо просто чего-нибудь придумать... Наври чего-нибудь...

– Ага... Просто... Очень просто... Надо либо рассказать всю правду, а я этого делать не буду, либо... ну, я не знаю... заболеть или... жениться...

– А ты и заболей, и женись! – обрадовался Макс.

– Чем и на ком?

– На мне... – встряла вдруг Рэйчел.

– Ну-у... С такой невестой и заболеть тебе недолго, – заметил Макс.

– Oh, please! – точно не понимая слов Макса, жеманно протянула Рэйчел и повисла на моей руке. – Please, marry me, darling!

Эта выходка Рэйчел развеселила Викторию. И она зашлась своим громыхающим смехом, от которого я неизменно всякий раз вздрагивал.

– Как-нибудь в другой раз, Рэйчел. Ладно? – ответил я, высвобождая руку.

– Ничего смешного! – цыкнул Макс на Викторию.

Наши дамы нас раздражали.

– I don`t joke! – простонала в ответ Рэйчел и сложила личико в озабоченную гримаску. – I just wanna to help you! [Я не шучу. Я просто хочу помочь тебе. (англ.)]

Виктория, не понимавшая, что происходит, но, очевидно, предчувствовавшая интересную развязку, так и окаменела, так и впилась глазами в Рэйчел.

До сих пор не знаю, когда она успела сочинить это. Пришла ли к Максу с готовой идеей или вдруг выдумала...

Рэйчел предложила мне уехать с ней в Лондон.

Да, мы поженимся. Нет, она не то, что любит меня, но, пожалуй, она в меня влюблена. Boyfriend`a у неё всё равно сейчас нет, а вот какого-то там экзотического белья она накупила. И почему бы нам не пожить вместе, тем более что она давно уже намеревалась больше помогать людям. А выйдя за меня, она убьёт двух птиц одним камнем – и boyfriend`ом обзаведётся, и доброе дело сделает. Ведь в Англии я смогу чувствовать себя в полной безопасности. А через несколько лет брака получу гражданство, и тогда уж никто не запретит мне остаться навсегда в свободной стране. И если к тому времени мы захотим расстаться, что ж, разведёмся. Все условия совместной жизни мы зафиксируем в брачном контракте. Так теперь делают во всём цивилизованном мире! А в нашем-то случае и подавно нужны гарантии...

В отличие от Макса я бы ни за что не помчался на край света из одной только призрачной надежды или мечты. Хотя бы и обстоятельства поджимали. Напротив, я дал себе слово не мечтать. Соблазна в предложении Рэйчел было довольно. Однако в серьёзность этого предложения я не мог поверить. «Одна только ревнивая выходка!» – думал я. И неизменно уносился в фантазиях так далеко, что, опомнившись, всякий раз досадовал на самоё себя. Раз даже я вообразил, что стану когда-нибудь премьер-министром Великобритании. «А что? – рассуждал я. – Вступлю в правящую партию, зарекомендую себя... главное – выступать с инициативами... ну... глядишь, и выберут».

А между тем, прошла всего лишь неделя со дня рождения Макса, и Рэйчел появилась у меня с чемоданом. Ещё примерно через неделю она получила из Лондона какие-то документы. Вскоре после Нового года мы уехали в Лондон.

Всё, что происходило со мной в то время – академический отпуск в Институте, звонки «братьев» – всё отошло на второй план. Голова моя была занята женитьбой.

Женитьба казалась мне то невероятным везением, то чем-то неопределённым и пугающим. Я ловил на себе тоскливые взгляды Макса, но гнать Рэйчел не спешил. Иногда я украдкой рассматривал её спутанные волосы и неприязненно думал: «Вот лахудра-то!..»

Я не сомневался, что, став гражданином Великобритании, непременно разведусь с Рэйчел. И вот тогда-то уж я отыграюсь на ней за то, что, пользуясь моим положением, она заставила меня стать альфонсом и радоваться этой чёртовой Англии как подачке! Конечно, никто не принуждал меня ни эмигрировать, ни жениться. Но ведь там была свобода, о которой я грезил. Там была... заграница!..

Ну не мог я тогда отказаться! И в слабости своей снова винил Рэйчел...

Родителей внезапная и поспешная моя женитьба озадачила чрезвычайно. К Рэйчел они отнеслись сдержанно и настороженно. Недоброжелательства не выказывали, но я был уверен: Рэйчел им неприятна.

До последней минуты не хотели они верить, что я оставлю их. Но я решил, что когда-нибудь это всё равно случится – не век же мне подле них сидеть! А потому не стоит руководиться жалостью.

– Может быть, ты и прав, – то и дело грустно говорила мама. – Там тебе, наверное, будет лучше. У нас на работе тоже все говорят, что надо уезжать за границу... Конечно, у кого есть возможность... Вот Марья Борисовна... Немчик... в Германию к дочери собирается...

Но отец не мог согласиться с такой постановкой вопроса.

– Не будет ему там лучше. Не обольщайся, – огрызался он на маму. – Не нужен он там никому.

– А здесь ему что делать? Без зарплаты, что ли, сидеть?

– И без зарплаты пускай посидит! – взвивался отец. – Вся страна сидит без зарплаты, и он пусть посидит... Страну свою, как и отца с матерью, не только сильной да богатой любят! Но и поверженной!.. А иначе это хамством зовётся!..

– Угу... Москва – Третий Рим, а Четвёртому не бывать. Аминь!.. Атавизм какой-то! – фыркал я.

– Атавизм? Это Родину любить – атавизм?!

– Да всё это!.. Сиди... жди... Землю вращают авантюристы и первопроходцы! А ты мне сказки какие-то ...

– А ты слабак! – патетически восклицал отец. – Хочешь всего и сразу!

– Ну и в чём же слабость?

– Ты не способен отдавать! Ты не способен бороться и делать над собой усилия! Ты за лёгкие блага готов подхватить любую небывальщину про самого же себя!.. И откуда... откуда столько ненависти, столько гадливости к своему, к родному – к самому же себе!.. Русского интеллигента всегда отличала совесть...

– Совесть, – выходил я из терпения, – это тонкое извращение...

– Дурак ты, братец, – заключал отец и успокаивался. – Слабак и дурак. Смотри только... За безделушки дорогую цену платишь...

– Значит, всё-таки уезжаешь! – грустно подытожил отец в аэропорту.

– Да ладно, пап! – улыбнулся я. – Ну не навсегда же!

– Забугорный! – с напускной важностью сказал отец, смерив меня взглядом.

Это нелепое словечко произвело во мне странное действие. Растроганный, с неизвестно откуда взявшимися морями в глазах, я принуждён был сделать вид, будто вдруг вспомнил о чём-то важном и, наклонив низко голову, принялся судорожно перебирать вещи в дорожной сумке. Но отец, отыскивая по карманам платок, и сам отвернулся.

Мама и не думала скрывать слёз. Как-то приниженно заглядывая Рэйчел в лицо, она в который раз повторяла одно и то же:

– Ты уж его береги там, Рэйчел. Чтобы он кушал...

На что Рэйчел неизменно отвечала:

– O`key!

Серый Лондон, ощетинившийся башнями, шпилями и трубами, произвёл на меня грандиозное впечатление. У каждого города, по-моему, есть свой характер. Встречаются добрые, простоватые городки – таких особенно много в русской провинции. Впрочем, там же вы найдёте города озлобленные и опустившиеся. Бывают города легкомысленные и точно подвыпившие. Бывают нарядные и весёлые. Бывают мрачные и деловитые.