Между нами. На преодоление - De Ojos Verdes

губы «единственной лучшей подруги», тронутые насмешливой на грани ехидства улыбкой от удовольствия произведенного эффекта, и внезапно совершенно отчетливо осознаю — это конец.

— Как раз ты меня и не знаешь. Абсолютно, — спокойно пожимаю плечами и встаю.

Коротко прощаюсь со всеми и шагаю к небольшой гардеробной. Когда застегиваю куртку, рядом материализуется взбешенная Стелла:

— Не строй из себя жертву!

Игнорирую.

— Ты пытаешься испортить мне вечер из зависти, Адель?!

Да уж, этому столику больше не наливать.

И как я могла столько лет поддерживать имитацию дружбы с таким человеком?

— Господь с тобой, — парирую с наигранным испугом, — кто я такая, чтобы его портить? Ты и не заметишь моего отсутствия. Как и подобает жертве, пойду удавлюсь своей завистью тебе на радость. О! Отличная пища для размышлений. Беги, пока мысль свежа. Обсуди это с подружками.

— Ну какая же ты сучка, — качает головой с видом оскорбленной невинности.

Самое смешное, Стелла действительно не понимает, что переступила черту, начав разбор моей личности при посторонних, и видит именно меня виновницей такого развития событий — вполне в духе её характера. И я принимаю это, не спорю, не убеждаю в обратном. Но больше — не проглатываю, как иные её выкрутасы в прошлом.

— Заметь, не крашенная, — усмехаюсь напоследок, вспомнив знаменитый диалог из фильма «Любовь и голуби». — Это мой натуральный цвет.

В такси откидываюсь на спинку и прикрываю веки, отчего-то чувствуя именно облегчение. Чудовищный исход дружбы, длившейся почти три десятка лет. Чудовищный — потому что, как ни пытаюсь, кроме облегчения… ничего в себе не нахожу: ни сожаления, ни печали. Я просто вычеркиваю Стеллу из своей жизни одним решительным страйком.

Накатывает только дома.

Снимаю куртку и приваливаюсь затылком к стене, ощущая, как неконтролируемо брызжут слезы. Оттого… что Стелла отчасти права…

Мама, брат, родственники — в глазах каждого из них я выгляжу высокомерной пигалицей, собственноручно разрушившей идеальный брак. Я привыкла держать удар и не возражать никому, зная, насколько это глупо — сродни пустому звуку. Люди уже укоренились в своей интерпретации, я разве смогу им помешать думать о себе так, как им хочется?..

И снова мне паршиво, черт возьми, потому что… мама же. Мама! Мама говорит обо мне подобными словами! Окружающие их всего лишь повторяют, и я не имею права обижаться на них за это.

Злюсь на себя за то, что расклеилась. Второй раз за неделю. Это слишком много для меня, привыкшей стойко переносить трудности без лишних истерик.

Злюсь и продолжаю реветь. Громко. Даже не помню, когда ещё плакала настолько отчаянно.

Ну почему это всегда так больно, словно в первый раз? Почему градус не снижается? Я же взрослый человек и отдаю себе отчет в том, что все эти чувства только разрушают!.. И их надо подавлять.

Даже душ не помогает успокоиться. После ванной облачаюсь в теплую пижаму, чтобы побороть напавший на тело озноб, и завариваю чай. Кусаю губы, вспоминая то одно, то другое. Обидное, давнее. Кусаю их, чтобы не всхлипывать в голос, пока по щекам текут непрерывные соленые дорожки.

Прорвало так прорвало.

Тихий стук в дверь врывается в мои стенания, но я предпочитаю игнорировать его. Как обычно, какой-нибудь курьер ошибся квартирой. Чей-то ужин норовит попасть ко мне.

Обхватываю чашку обеими ладонями и отправляюсь в кровать.

Стук повторяется настойчивее. Снова. И снова. Обреченно вздыхая, плетусь в прихожую. И пячусь, увидев в глазок Мирона. Ну уж нет… Не открою.

Не собираюсь в очередной раз выставлять себя жалкой неудачницей и получать порцию утешений. Хотя, он-то как раз меня и не утешал никогда. Но всё равно! Не хочу выглядеть размазней!

Разворачиваюсь и делаю твердый шаг к постели, и в этот момент раздается мужской голос с лестничной площадки:

— У тебя свет горит, Медная, я видел с улицы. Открывай шустрее, давай. Пожалей слесаря, которому я позвоню, чтобы взломать замок…

Да мать твою, ты вообще без тормозов?!

Пару секунд потерянно оглядываюсь по сторонам, с хрипом выбивая воздух из забитого носа.

И решаю отвадить незваного гостя своим удручающим видом в соплях.

Получай! Мужчины же не любят женских слез!

Резко распахиваю дверь и… теряюсь от реакции Мирона, весело свистящего при моем фееричном появлении…

22. Волшебная точка Бай Хуэй

Просто быть женщиной — сегодня тоже.

Он пересекает порог одним широким шагом и закрывает дверь. Как будто у себя дома. Озадаченно наблюдаю, как снимает обувь и проходит мимо меня в кухонную зону. Это какой-то сюр. Опять и опять не знаю, что говорить и как реагировать.

Только сейчас замечаю в его руках бумажный пакет с логотипом доставки. По-хозяйски пошарив в шкафах, Мирон берет тарелки и начинает раскладывать в них принесенную еду.

А я стою на том же месте. Не шевелюсь. Иногда мне кажется, что присутствие этого привлекательного хама в моей жизни — попросту глюк. Сбой системы. Который почему-то не налаживается.

Я до сих пор не позволила себе осознать наш случайный секс. Боюсь последствий ошеломительного отката.

Мужчина поворачивается ко мне и красноречиво проходится по махровой пижаме с изображением совенка. Хмыкает. И поднимает взгляд на заплаканное лицо, отчего я мигом смущаюсь. А самое паршивое — чувствую потребность высморкаться, потому что уже не дышится совсем.

— Чего ревешь? — Не реву, — бурчу твердо. — Ну и не реви. — Ты не можешь поесть у себя дома? — предлагаю не очень вежливо. — А что так? Мешаю производству муконазального секрета? — Чего?.. — Выделению носовой слизи, — поясняет, снисходительно улыбнувшись, и тянется за приборами, после чего добавляет: — Соплей, которыми ты сейчас подавишься.

Феноменальное проявление деликатности.

После этой реплики отмираю и молча плетусь в ванную. Включаю самый сильный напор воды и высвобождаюсь от... муконазального секрета. Обдаю лицо холодной водой, протираю красные глаза. Но от совершённых манипуляций картина лучше не становится. Из зеркала на меня смотрит всё то же зареванное существо с опухшими веками и заалевшим носом.

Выгляжу ужасно. Ощущаю себя — ещё хуже. Мирон помешал выплакать весь внутренний резерв, и будто я поставила процесс на паузу, делая хуже. Но захлебываться при нем слезами вообще не дело, поэтому очухиваюсь кое-как и, напоследок шмыгнув носом, возвращаюсь в комнату.

Крошечный кухонный островок заставлен ароматной лазаньей и выуженными из холодильника