Золярия (СИ) - Хан Владимир Феликсович

А виной тому были ехидненький Сахаров и подлый Конвей, а равно – и всё то, что собой олицетворяли оба этих мерзавца.

Ельцинград и либерастия для Стрелецкого были синонимами, словами одной песни, нотами одной октавы...

– А у тебя, папа, радикализма, в котором ты постоянно меня упрекаешь, оказывается не меньше, чем у меня, – как-то шуточно укорил его Сергей, когда Илья Иванович высказал желание провести судебное разбирательство в захваченном Ельцинграде относительно лидеров всех либеральных партий и течений по обвинению в умышленном заражении мирного населения смертельными идеологиями.

– И повесить их! – горячился темпераментный Илья Иванович. – А ещё лучше – четвертовать!

Предложение с четвертованием Сергею нравилось сильнее, чем с повешением, но он понимал, что это желание отца не больше чем обыкновенный всплеск эмоций, а потому решил ограничиться пожизненным сроком по статье «Ложь». И даже придумал объяснение для народа состава преступления их бывших кумиров: «Они обещали народу то, что не собирались исполнять!». Это вырежут на доске и повесят над клетками, которые летом будут выставляться на главной площади Екатеринбурга. Интересно: а сколько клеток понадобится?

Досье на всех функционеров и активных членов политических партий, действующих на территории Республики, давно были составлены аналитическим отделом РСБ по сведениям от многочисленных агентов, и Сергей вывел на экран нужные данные.

Ого! Это же целый полк получается!

Идея с клетками не пойдёт, так и площади не хватит. Куда же девать этих мерзавцев?

Надо посоветоваться с отцом...

– Ало, папа! Мне надо с тобой посоветоваться по поводу республиканских партийцев. Ты сейчас не очень занят?

– Давай, сынок, подходи.

– Через десять минут буду – Сергей прервал связь и вызвал персональный электромобиль.

От Тюремной площади, где находилась контора Министерства вооружённых сил, до княжеского дворца можно доехать за четыре минуты.

Великий Князь был в не лучшем расположении духа. Он уже давно заметил произошедшие в своём характере изменения, но желания ковыряться в причинах этих изменений у него не возникало. Илья Иванович просто констатировал, что у него появилось отвращение к политике, и сейчас он с гораздо большим желанием занимался бы хозяйственными вопросами, организацией производств, землеустройством, налаживанием социальной сферы, чем дискуссиями, убеждениями, пропагандой – на что потратил большую часть своей жизни.

– К вам сын, – доложила Танечка, исполнительный и усердный секретарь Ильи Ивановича.

И как всегда – не успела она закончить доклад, как в кабинет уже вошёл Сергей, и как всегда – он начал с места в карьер.

– А ты знаешь, пап, что только одних партийных функционеров в Ельцинграде 1342 человека? И это только имеющие официальные должности в различных партийных структурах. Сюда не входят активисты, которые добывают свой хлеб на другом поприще, а политикой занимаются на волонтёрской основе.

– Серьёзно? – Удивился Илья Иванович. – Никогда не задумывался, сколько трудоспособных людей не сеют, не пашут, а только с колокольни шляпой машут! А ведь недавно я и сам был в этой когорте дармоедов.

– Ты, отец, не равняй себя с этими безответственными болтунами! Твои слова – как и деятельность – имеют материальное выражение, идущее на пользу всем людям. А цифра... Да, папа, цифра верная. У меня в Ельцинграде надёжная резидентура, собственно, как и в других соседних государствах.

– И что ты предлагаешь? Не вешать же нам целый полк?

– Предлагаю всем выписать пожизненный срок, а самых отъявленных негодяев каждое лето сажать в клетки на площадях Екатеринбурга.

– Отличная идея! Мы не только выведем всю либерастическую заразу, но и создадим у народа устойчивый иммунитет к этому «заболеванию».

– Вот и я так подумал. Ты, папа, поручи Валерию Павловичу – нашему главному идеологу – чтобы он разработал масштабную агитационно-просветительскую кампанию на территории Екатеринбургской губернии.

– Поручу. Хорошо, что ты напомнил. Когда собираешься начать военную операцию, и по какому плану?

– Дня через два-три. Мой генштаб разработал следующий сценарий: завтра же отправляем приказ Тюменскому Князю собрать всё имеющееся у него войско на западной окраине Тюмени. У него четыре тысячи пехоты и полторы тысячи кавалерии, шестьдесят полевых пушек и двадцать три осадных. В обозе числится ещё тысяча двести личного состава. Всю эту рать мы за один день перевезём на транспортниках к нашему городу. Здесь же будут сосредоточены и наши дружинники, общей численностью в три тысячи. От наших главных ворот войска двинутся пешим порядком на Ельцинград. Пути у них на шесть дневных перехода. Спешить не будем. Вражеские разведчики моментально доложат о нашествии двенадцатитысячной армии. Президент Республики выведет все свои четырнадцать тысяч войска навстречу.

– А почему ты уверен, что он не запрётся в городе?

– Ельцинград не имеет надёжных каменных стен. Он окружён деревянным тыном, который защищает только от маленьких отрядов мародёров, которых в Республике расплодилось немерено. От большой армии тын не спасёт, и там это отлично понимают. К тому же у него почти двести полевых пушек, а это большой козырь для боя в чистом поле. Тем более что у противника, то есть у нас, пушек будет всего шестьдесят. Когда войска сблизятся и встанут друг перед другом в боевых порядках, мы проведём показательную демонстрацию своих возможностей. С гравитолетов мы за несколько минут нашинкуем все их пушки на мелкие ломтики. Это будет в основном для военных, так как политическое руководство вряд ли сможет сделать правильные выводы из показательного спектакля. Для политиков мы предусмотрели вторую часть «мерлезонского балета»: сразу же после спектакля на поле боя двенадцать наших десантных отрядов на гравитолетах захватят все стратегические объекты в городе, и я объявлю гражданам о том, что отныне они находятся под волей Великого Князя Российского. Специальные полицейские отряды моментально начнут аресты по уже подготовленным спискам, с фамилиями и конкретными адресами. За пару дней всё закончим. Поставим своего генерал-губернатора и начнём выстраивать мирную жизнь. Городу вернём историческое название – Екатеринбург. На социальную поддержку населения прошу выделить полтора миллиона рублей, через неделю после окончания военной операции. И ещё по пятьсот тысяч – ежемесячно первые полгода.

– А почему ты говоришь о деньгах, у нас же есть Министр финансов и экономического развития?

– Верно. Это его Министерство посчитало эти цифры. Я просто информирую тебя в частном порядке. Министр поднимет этот вопрос на ближайшем совещании. Деньги в основном пойдут на прямую помощь малоимущим и на строительство жилья. Ещё потребуется создать двадцать три тысячи рабочих мест, но деньги на это будет просить Министр промышленности. С Министерством финансов он уже всё согласовал. Так что, папа, приготовься – скоро к казне потянется много рук.

– Да ради бога! – самоуверенно заявил Илья Иванович. – Мне денег не жалко на хорошее дело, тем более что на той неделе геологи нашли ещё одно месторождение самоцветов. Уже началась подготовка к промышленной добыче.

– Отличная новость! Поздравляю, Великий Князь! – Сергей задумался. – А может, тогда и Волгоградом займёмся? Очень уж у меня руки чешутся разорить ещё одно демократическое гнездо. Я бы сразу перебросил войска из Екатеринбурга к Волгограду – всё ближе, чем начинать от нас.

– Не спеши. Ты же сам говорил, что после Ельцинграда надо Челябинского Хана под присягу подвести, а потом – Хана Уфимского.

– Вот мы и заскочим к ним по дороге в Волгоград, всё на одном направлении. Зато Волгоград наконец-то станет Сталинградом.

– Не спеши, – повторил Великий Князь. – Ступай. Готовься к походу на Ельцинград. Про остальное я подумаю.

Сергей поднялся из кресла и направился к двери, но не успел он взяться за ручку, как Илья Иванович остановил его.