Корабли надежды - Ярослав Зимин

Таков был тот «орешек», который предстояло «разгрызть» русским морякам. Не было в истории случая, чтобы ограниченными силами флота штурмовались столь мощные крепости.

На другой день после установления блокады Ушаков вместе с капитаном фрегата «Св. Троица» Иваном Степановичем Поскочиным на быстроходном фрегате «Счастливый» капитана Белле дважды обошел Корфу.

Невольно Ушаков залюбовался лежавшим перед ним обширным и красивым островом. Покрытые вечнозелеными деревьями холмы, убранные осенние поля, тут и там разбросанные селения с побеленными каменными, под красной черепицей домами, редкая повозка или вереница тяжело нагруженных осликов — все дышало миром и спокойствием. Бездонное, не замутненное ни одним облачком небо дополняло картину.

Ничто, казалось, не предвещало в эти ясные последние дни осени скорого грома пушек, криков атакующих, стонов раненых — всех этих неизбежных звуков войны. И именно он, Ушаков, должен отдать приказ, который превратит этот мирный пейзаж в суровое поле боя.

— Да, Генрих Генрихович, — осмотрев укрепления острова, со вздохом произнес Ушаков, обращаясь к Белле, — серьезное нам предстоит дело! Особенно силен остров Видо!

— А вот эта крепость разве не в счет? — спросил Белле, указывая на похожую на гигантский маяк Старую крепость, высившуюся на оконечности мыса Десидерио и господствующую над городом.

— Это тоже важная крепость, но без батарей острова Видо она долго не устоит. Видо — ключ к Корфу. Важный и сложный. Как смотришь, Генрих Генрихович? Возьмем сей ключик?

— Взять-то мы возьмем, только вот как? Без десанта Видо не взять, а турки в десант не пойдут. Наших двух батальонов мало. Пять сильных батарей построены. Они, извольте убедиться, на весьма выгодных местах. На острове везде прорыты канавы, сделаны окопы, батареи обложены засеками. А кругом, где есть удобность пристать, обведен остров боном из корабельных мачт, скованных железными цепями. На самых пристанях везде свалены во множестве необрубленные деревья, так что штурмовать его не будет никакой возможности. Мы тут его на шлюпках сколько раз обошли. Все высмотрели, чистый Измаил.

— Ну, скажем, не Измаил, — вмешался Поскочин, — там и стены повыше были, и пушек поболе стояло. Но орешек твердый. Как, Федор Федорович, союзники наши скоро раскачаются на подмогу войсками? Этот разбойник Али-паша что говорит?

— Говорит-то он много. Дела только нот. Вот что, господа капитаны, давайте еще раз обойдем и посмотрим, где нам батареи под Новой крепостью поставить. Когда начнем, так со всех сторон и разом надо.

В это время «Счастливый», обогнув Видо, шел между берегом и островом Лазаретто.

— А что это там французы суетятся, посмотри-ка, Генрих Генрихович, у тебя глаза молодые.

— Не понять, ваше превосходительство. Вроде на галеру бегут.

— Дай-ка пару выстрелов да подверни к острову. Посмотрим, что там такое.

Фрегат послушно повернул и левым галсом пошел наперерез отчалившей галере. В ответ на маневр «Счастливого» открыла огонь батарея на Видо, но ядра, вспенивая воду, не долетали.

— Левым бортом из двух орудий первой батареи верхнего дека по галере — огонь! — раздалась команда Белле.

Ядра легли прямо перед носом французского судна. Галера остановилась. На ней поднялся белый флаг. Под белым флагом она направилась к фрегату. «Счастливый», убрав паруса, лег в дрейф.

Оказалось, что команда саперов и артиллеристов, строившая новую батарею на Лазаретто, увидев русский фрегат, повернувший к острову, побросала все свои инструменты и семь чугунных пушек, приготовленных для установки. Никто не сделал даже попытки открыть огонь из орудий ранее возведенной батареи. Все пустились бежать.

— Ну, если в крепости такие вояки, нам, Федор Федорович, здесь не долго воевать! Раз-два, и дальше, в Неаполь! — обрадовался Белле.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Ушаков и, обернувшись к Белле, произнес: — Генрих Генрихович, подними сигнал: «Казанской Богородице» приблизиться и взять трофеи… За тобой запишем, — увидев огорченное лицо Белле, успокоил его Ушаков, — А сейчас прими французов и пошли призовую команду на галеру. На остров тоже направь человек двадцать из десанта и с десяток прислуги, пусть достроят батарею. Этот островок нам еще пригодится. А сейчас подойдем поближе к берегу, посмотрим место для батареи…

К концу дня Ушаков собрал капитанов русских кораблей, пригласил Кадыр-бея и открыл совет.

— Корфу необходимо взять в самое ближайшее время, — говорил он, — пока не наступили холода и не начались зимние штормы. Но для штурма нужна тяжелая артиллерия и войска. В моем распоряжении осадной артиллерии нет, а войск сухопутных всего 1700 солдат. Снимать морских служителей с кораблей — значит оставлять пушки без канониров, а корабли без парусов. Султан отдал распоряжение прислать согласно союзному договору столько войск, сколько потребуется, но паши Янинский, Авлонский и Морейский войска не шлют, отделываются различными отговорками. Если бы я имел один только полк русского сухопутного войска, непременно надеялся бы я Корфу взять, совокупись вместе с жителями, которые только одной милости просят: чтобы ничьих других войск, кроме наших, к тому но допускать! По брать сию крепость кораблями есть дело в истории небывалое. Ваше превосходительство, — обратился Ушаков в заключение своей речи к Кадыр-бею, — будут ли, скажите прямо, союзные войска для штурма? И если будут, то когда? Долго нам стоять здесь нельзя. Идут зимние холода, штормы. Корабли обветшали, им нужен ремонт. Быстрый штурм решит все.

— Ваше превосходительство, — Кадыр-бей встал и почтительно раскланялся перед Ушаковым, — я уже писал его величеству Селиму III, падишаху всех правоверных, о неповиновении Янинского паши. Али-паша получил именной фирман, но все тянет с ответом.

Тут Ушаков не выдержал:

— Он рассчитывает, что без его войск мы Корфу не возьмем, и хочет получить взамен помощи войсками все прибрежные города и острова. Его расчеты нам известны, но этому но бывать! Но вы, ваше превосходительство, — обратился он вновь к Кадыр-бею, — вы ведь своими галонджиями и солдатами можете нам посодействовать. Надо две батареи ставить, а людей нет. Хоть это сделать можете?

— Эх, ваше превосходительство, — огорченно воскликнул Кадыр-бей, — разве вы не знаете моих галонджиев?! Одно ваше слово более подействует, чем все мои приказы и жалобы, — османы привыкли бояться вас с давнего времени.

Ушаков только безнадежно махнул рукой, мысленно пожалев об отсутствии Векова. Тот через свои связи с жителями Корфу мог бы мобилизовать людей в отряды самообороны и хоть в какой-то степени помочь ими в строительство и обороне батарей.

Перед самым концом совета с острова возвратился Метакса и, подойдя к Ушакову, протянул ему несколько листков с крупно напечатанным текстом.

Все заинтересованно вытянули шеи. У адмирала стал наливаться краской лоб, он задвигал ногами, потом вскочил и в волнении заговорил:

— Смотрите, ваше превосходительство, башибузуки{83} Али-паши еще не прибыли, а ими уже детей пугают. Послушайте, господа, что французы в своих прокламациях пишут. Метакса, переводи господину Кадыр-бею. Вот, слушайте:

«Порта Оттоманская для преклонения под свое иго Ионических островов прибегла к постыдному обману, подняв на некоторых из своих кораблей Российский флаг, столько гренами уважаемый, что, набрав в своей столице несколько бродяг между европейцами, в оной проживающими, она надела на них русские мундиры и сим обманом старается положить оковы на возникающую в краях славной древней Греции вольность».

Все возмущенно зашумели. Кадыр-бей смущенно молчал, вздыхая и осуждающе покачивая головой.

Совет закончился поздним вечером, мало что прояснив.

Ушакова по-прежнему мучила мысль: как ускорить подготовку к штурму?

За те несколько дней, что эскадра стояла у острова, на кораблях побывало великое множество жителей, депутации сменяли одна другую. Среди них были рыбаки, крестьяне, торговцы — люди среднего достатка и явные бедняки, но ни один представитель дворянского сословия на корабль не явился.

Он долго ломал голову о причинах этой неприязни, пока не понял, что деды и прадеды греческих рыбаков, виноградарей, шерстобитов и прочих представителей третьего сословия, живя много лет под сменявшейся властью различных властителей, сохранили свой язык и веру. Что же касается местной аристократии и дворян, то они давно потеряли связи с коренными жителями острова, породнились с итальянской знатью, имели поместья на балканском берегу и были сторонниками Али-наши. Им не по нраву была конституция, введенная Ушаковым на освобожденных островах, уравнявшая в нравах все три сословия.