Пассионарная Россия - Георгий Миронов

Святки были любимейшим праздником у славян. К ним заранее готовились и ждали с нетерпением. Для гостей пеклись пряники в виде фигурок животных, пироги, готовились сладости. Работать в это время было нельзя, поэтому и уборка, и стирка, и другие крупные дела заканчивались накануне. А в Святки только большухе – жене старшего брата – разрешалось хлопотать по дому, готовить еду и приглядывать за скотиной. Это была последняя передышка перед началом подготовки к будущей страде.

А вот как праздновали на Руси эти дни. Вечера перед Рождеством и Крещеньем были постными. Варилась кутья – каша на воде из пшеницы или проса с сушеной черемухой, черносливом и другими фруктами. Вечер накануне Нового года назывался щедрым. И на ужин хозяйка готовила по двенадцать блюд – по числу месяцев в году. Особенно большой была радость в доме, если на стол ставили холодец из свиной головы или зажаренного целиком в печи поросенка. Перед тем, как подать еду на стол, хозяйка выставляла миску с кусочком свинины за окно или на крыльцо и приговаривала: «Мороз Васильевич, ходи ухо-рыло есть, а на лето не ходи и мороза не носи». Считалось, что теперь-то уж непременно весь год сложится удачно, а урожай будет щедрым.

Посуда и остатки еды со стола после праздничного ужина не убирались. Существовало поверье, что ночью в дом придут души предков, будут вечерять – ужинать, а потом позаботятся о хозяевах. Определят им добрую судьбу на будущее, пошлют здоровье и старикам, и детям.

И все Святки с утра до позднего вечера ходили по дворам ряженые. А вечерами на посиделки собирались молодые девушки и парни, да и бабы с мужиками заглядывали. Здесь и пели и плясали. Женихи присматривали себе невест. А затаившиеся на полатях ребятишки исподтишка поглядывали, чтобы парни не позволяли себе ничего лишнего. И, конечно, гадали. Ведь именно в страшные вечера человек мог легко обратиться к нечистой силе и узнать свою судьбу.

Многие века существовал и такой обычай: на Святки собираются парни и девчата за столом при свечах, в большое блюдо положат кольца, сережки, пуговицы и другие мелкие предметы. В блюдо нальют воду, накроют его платком или полотенцем, сверху – уголек, кусочек хлеба и щепотку соли. И зазвучат подблюдные песни. Каждая из них предскажет поворот в судьбе обладателю вынимаемой из блюда вещицы. Если в момент, когда достанут колечко, девушки будут петь, например, «Медведь-пыхту, по реке плывет, кому пыхнет во двор, тому зять в терем», то его хозяйка спокойно может готовиться к свадьбе. И все же самыми верными, но и страшными считаются гадания у зеркала, когда за помощью обращались к нечистой силе.

Издавна девушки в страшные вечера выходили на «ростань» – перекресток двух дорог, излюбленное место прогулки нечистой силы. По поверью, нужно было снять с себя крест, распоясаться, распустить волосы, очертить круг, встать в него и позвать суженого: «Миленький-хорошенький, ау!» А потом внимательно слушать: где зазвучит бубенчик свадебной тройки, в ту сторону замуж пойдет. А если раздастся скрип двери, треск деревьев на морозе или другой «неживой звук»– не дожить до следующей святочной недели.

Раньше в деревнях на Святки собирались подростки, молодые парни и поздно вечером начинали шалить. Могли висящим на морозе половиком заткнуть трубу, подпереть закрытую дверь снаружи поленом. А если хозяин оставлял на улице дровни, не убрав их в сарай, утром он находил их вставшими «на дыбы». Не оставались в долгу и девушки. По поверью, нужно было стянуть сохнувшие на жерди порты, чтобы парни не брали замуж девушек из чужой деревни.

В другое время за проделки виновников строго наказали бы. А в Святки – этот один из главных праздников года – многое прощалось. Может быть, именно в эти дни человек избавлялся на целый год от дурных мыслей и поступков.

И это лишь один пример. А сколько интереснейших обычаев народных связано с другими православными праздниками, такими, как Пасха, Масленица, Вербное воскресенье, праздники Преображения, Успения, Воздвижения, Покрова, Вознесения, Сретенья… А сколько праздников, связанных и с православием, и с отголосками язычества, почти забылось в народе…

Многие из этих праздников вошли в обиход русского народа в период формирования государства Российского и сохранились, бережно помнились века, а многие родились на заре христианства в России, а то и перешли от праславян…

КНИЖНАЯ КУЛЬТУРА РУСИ

Время XV–XVI вв. – время подлинного расцвета, возрождения на Руси не только науки и техники, но и книжной, художественной культуры. Изучая историю Отечества, мы редко задумываемся над тем, а что, собственно, [происходило в это время за его пределами.

Время XV–VI вв. – время Высокого Возрождения в культуре Европы. И выдающиеся просветители, книжники, архитекторы, иконописцы Руси этого времени, увы, менее известны россиянам, чем их современники Леонардо да Винчи, Коперник, Микеланджело, Лютер, Франсуа Рабле.

Дионисий и Рублев, Вассиан Патрикеев и Федор Курицын, Максим Грек и Ефросин, Нил Сорский и Иосиф Волоцкий…

Если рассматривать эти фигуры, говоря языком XXI в., «в реальном масштабе времени», становится очевидным – они во многом стояли вровень со своими более знаменитыми современниками– титанами европейского Возрождения. Однако миллионам известны Дионисий и Рублев, остальные – лишь десяткам исследователей. При всей условности исторических параллелей, при всей объективной несравнимости уровней таланта разве не обидно, что каждому второму российскому читателю знакомо имя, скажем, испанского писателя Сервантеса и не знакомо – русского писателя-вольнодумца Ефросина, автора знаменитой в свое время повести о жестоком «мутьянском воеводе» – «Повести о Дракуле»; не знакомы сказки о свободолюбивом звере Китоврасе, предания о счастливом народе, не знавшем ни войн, ни вельмож, ни царей…

Читатель, склонный к сравнительному подходу в изучении истории вообще и истории культуры в частности, значительно раздвигает границы постижения общечеловеческого и национального прекрасного. Вы только представьте себе 1580 г. Из алжирского плена выкуплен изможденный однорукий каторжник. Ему суждено стать великим испанским писателем Мигелем де Сервантесом Сааведра.

Примерно в то же время русский царь Иван IV, прозванный Грозным, читает послание из Литвы от бывшего своего соратника князя Андрея Михайловича Курбского, бежавшего после расхождения с царем во взглядах на управление Россией в соседнюю Литву.

Пройдет еще немного времени, и Сервантес напишет роман «Хитроумный идальго дон Кихот Ламанчский», сделавший его всемирно известным писателем. Андрей Курбский не доживёт до этого дня (он был значительно старше своего испанской современника). Однако изданный им в начале 1570-х гг. (как раз в то время примерно, когда Сервантес служил солдатом и лишился руки в битве при Лепанто) политический памфлет «История о великом князе Московском» тоже сделал его знаменитым, хотя и в более узком кругу.

Прошли века, «Дон Кихот» многократно переиздавался в России, а памфлет князя Андрея лишь ищет путь к широким кругам российских читателей. А жаль. Ведь кроме чисто литературных достоинств «История…» хороша тем, что является интереснейшим источником сведений, свидетельств современника– о восстании 1547 г. в Москве, о взятии Казани, деятельности правительства А. Ф. Адашева, Ливонской войне и т. д.

И это – лишь одна историческая параллель, литературная ассоциация. А сколько их может предложить история нашего Отечества?!

Однако правомерно ли вообще сопоставление расцвета русской культуры, возрождения национального самосознания в России XV–XVI вв. и европейского Возрождения? Возможны ли были на Руси такие явления, какие происходили в Западной Европе в те годы: сближение письменности с фольклором, развитие светских элементов в культуре, появление нового мировоззрения, противостоящего традиционной средневековой идеологии?

Вера в коренное различие исторического пути России и Запада была присуща едва ли не всем представителям исторической мысли XIX в. И что интересно – при всех различиях концепций западников и славянофилов те и другие считали: никаких черт Возрождения или Реформации в древнерусской культуре не было. В современной научной литературе такого единства мнений во взгляде на Россию XV–XVI вв. уже нет. Если же говорить о единстве подхода, то он проявляется в признании следующего постулата – Россия этого периода не менее отмечена новациями философскими, мировоззренческими, высочайшими достижениями в литературе, архитектуре, искусстве, нежели, скажем, Западная Европа. Увы, знаем мы подчас об этих достижениях меньше, чем об иноземных. А общечеловеческое гуманистическое наследие по праву включает в себя писания и католика Томаса Мора, и православного русского дьяка Федора Курицына (оба – вольнодумцы, а как сравнить– кто «вольней»?), блистательного сатирика Франсуа Рабле и ироничного романтика Ефросина, книгописца российского.