Кольцо с изумрудом - Мэй Макголдрик

Герцог буквально впился взглядом в гостя.

– Так-так-так, дайте мне подумать… Правильно ли я понял… – Он немного помедлил для пущего эффекта и выпалил: – Через несколько недель Франциск I будет у моих ворот?

Эмрис начал старательно рассматривать стены роскошной залы, с развешанными повсюду картинами. Здесь была целая серия поразительных по мастерству картин. В основном они были посвящены истории города Флоренции и блестящим победам семейства Медичи. На их великолепном фоне бледнели даже стоящие перед стеной шесть огромных статуй с изображением подвигов Геркулеса.

Правитель Флоренции примирительно поднял руку и улыбнулся шотландцу.

– Все-все, я понял. Мы покончили с разговорами о войне и о политике.

Герцог уселся поудобнее, наслаждаясь моментом. Настоящая дружба – редкий подарок. Они были друзьями, и их дружба сохранялась уже много лет, невзирая на страны, расстояния, границы и альянсы. Джованни всегда получал удовольствие от общения с Эмрисом Макферсоном.

Обладая большим жизненным опытом и встречаясь с очень многими и разными людьми, Джованни убедился, что люди благородные и честные часто отличаются либо глупостью, либо невыносимо скучны. Но совершенно не таков был Эмрис. Вряд ли можно найти во Флоренции, да что во Флоренции, во всей Европе вряд ли сыщется другой такой остроумный собеседник и блестящий рассказчик. Джованни Медичи мог прямо сейчас воочию вообразить себе, как все происходило, например, там, у Франциска. С какой значительной физиономией вручает король титул, как невозмутимо благодарит его Эмрис, которому титул вовсе не нужен, как потом монарх делится с шотландцем своими тайными планами относительно Карла. И как невозмутимо слушает короля шотландец.

Джованни представлял себе это очень ярко. Конечно же, Франциск I учитывал тот факт, что Эмрис направляется в Рим на встречу с римским папой. И, безусловно, он также знал и то, что по дороге Эмрис непременно заглянет во Флоренцию, поскольку их давняя дружба ни для кого не секрет. Скорее всего французский король планировал таким образом использовать Эмриса. Только затея не удалась. Он, наверное, хотел, чтобы через друга Джованни получил эту «секретную «информацию. Только он недооценил Эмриса. Шотландец никогда и никому не позволял себя использовать.

– Да, ты прав, что я выжил благодаря своему уму. Вот и Микеланджело, великий Маэстро, сказал мне то же самое. Что он собирается в нашем фамильном склепе на моем надгробии поставить скульптурную композицию под названием «Торжество ума над грубой силой».

– Ну, не так уж и плохо, если только он не предполагает заняться этой работой в ближайшее время.

Джованни довольно рассмеялся и хлопнул друга по плечу.

– Точно! Именно так подумал и я! – Он еще раз усмехнулся. – Ну ладно! Надеюсь, что остаток этого прекрасного вечера мы проведем за значительно более приятными разговорами. Об искусстве, о прекрасном, о любви, о женщинах!

– О! Ты перечислил все темы, в которых разбираешься гораздо лучше, чем твой покорный слуга.

Джованни просиял.

– Ох, Эмрис! Какое удовольствие иметь дело не только с приятным гостем и искусным рассказчиком, но еще и с любезным придворным. Хотя, – он сделал паузу, – до меня дошел слушок…

Эмрис скорчил физиономию, изображая подобострастное внимание. Джованни расхохотался.

– Дошел слушок, что коллекция картин, которые ты собираешь в этом своем замке во Франции, постоянно пополняется и что картины там первоклассные.

– Это просто преувеличенные слухи, милорд! – возмущенно отверг предположение Эмрис. – Вы бы лучше выбрались как-нибудь и навестили мой скромный дом. Сами и убедились бы, чего стоят те картины. А то все доверяете длинным и болтливым языкам!

– Мне! Во Францию? – Герцог покачал головой. – Нет, мой друг! Если я ступлю на французскую землю, слишком велик риск, что моя голова познакомится с лезвием французского меча.

– В самом деле. И, подозреваю, не только твоя, – с серьезным видом заметил Эмрис. – Но тебе надо хорошенько взвесить, насколько ты дорожишь своей собственной.

– О! Исключительно дорожу. В конце концов она мне неплохо служит, а кроме того, очень неплохо смотрится на моих плечах. – Джованни рассмеялся. – Ладно, закончили с этим. Я ведь начал с того, что ты – самый любезный придворный, какого я встречал в своей жизни. За исключением меня самого, разумеется.

– Совершенно с этим согласен, – кивнул Эмрис. – Но раз уж мы затронули тему искусства, то должен тебе сказать, что позавчера ко мне прибыл нарочный с письмом от нашей королевы-матери. И речь в письме идет как раз об искусстве. И я хотел с тобой посоветоваться.

– Ты хочешь со мной посоветоваться по поводу произведений искусства? – Джованни с недоумением посмотрел на Эмриса. – И это после того, что мне стало известно о твоей коллекции картин?

– Никто не может дать лучшего совета по этим вопросам, чем ты. – Эмрис откашлялся. Он бы с удовольствием отрезал язык тому болтуну, что проговорился правителю Флоренции о его французском замке с действительно превосходной коллекцией картин. Даже их давняя дружба не может удержать Джованни от невероятного зуда соперничества, который он испытывает всегда, когда речь заходит о собраниях произведений искусства. – Как я тебе сказал, это послание от королевы Маргариты. Ты же понимаешь, что здесь требуется совет лучшего знатока. Ты слышишь? Лучшего!

– Ладно уж! Если ты трактуешь это таким образом… – герцог вдруг широко улыбнулся, – то это мне доставит истинное удовольствие. Обставить тебя…

– Кстати, насчет обставить! Мне, естественно, поручено королевой обставить тебя.

– О! Даже так?

– Ну, Джованни, ты же должен понимать, что хотя королева-мать провела уже двадцать лет в наших убогих и лишенных всяких удобств замках в Шотландии, она все же не потеряла еще надежды и считает себя обязанной нести свет культуры этим диким и необузданным шотландцам.

Джованни громко расхохотался.

– То есть ты выбрал меня, чтобы я объяснил ей, что она попусту теряет время.

Эмрис укоризненно проворчал:

– Я чувствую, что ирония до тебя не доходит. Дело в том, мой дражайший, любящий вино и удовольствия друг, что я позволил себе кое в чем не согласиться с нашей высокообразованной королевской особой. Она же, подобно тебе, любит окружать себя…

– Творениями, которые возвышают душу человека, которые демонстрируют цельную и артистическую натуру художника. Которые показывают человека как героя…

– Короче, ей нужны портреты. – Эмрис опорожнил свой кубок и со стуком решительно поставил его на стол.

– Но ведь это как раз то, что ты собираешь у себя в замке?