Раздвоенное сердце - Беттина Белитц

С моих висков стекали капли пота в волосы - так медленно, что это щекотало. Я бы с удовольствием их вытерла, но не осмеливалась пошевелиться. Так же я не осмеливалась направить мой взгляд на лошадь. Поэтому он оставался направленным на дверь стойла.

С горящими глазами я разобрала надпись на латунной табличке, которая была тщательно прибита к деревянной клетке.

"Лошадь: Луис де Аргент.

Владелец: Колин Еремия Блекбёрн."

Ни фига себе. Какие необычные имена. Против этого Елизавета Штурм звучало прямо банально. "Колин Еремия Блекбёрн", прошептала я. Откуда, к чёрту, родом этот тип?

Я привстала на цыпочки, чтобы на безопасном расстоянии заглянуть в стойло. Луис успокоился и повернул ко мне свой весомый зад. Стойло было кристально чистым и выложено свежий соломой, на которой задумчиво сидели три кошки, друг напортив друга. Как держащие стражу сфинксы, они смотрели на меня  полузакрытыми глазами.

Вдруг и совсем неожиданно мой страх уступил место парализующей усталости. Напряжённый тур на велосипеде сюда, страх, жажда, солнце, Луис - мне нужно было отдохнуть. Я смогла ещё протащиться к пустому стойлу в передней части конюшни, прежде чем мои колени подо мной подогнулись.

Но я мягко приземлилась на солому. Мои мысли приняли расплывчатые форму, переходя одна в другую и постоянно образовывая новые беспокойные спирали. Это уже были не мысли. Это были уже только чувства.

Глава 10

Мотылек

Когда я проснулась, было уже почти темно. Какое-то мгновение я не понимала, где нахожусь. Неуверенно я провела пальцами по соломе подо мной. Конечно, конюшня ... Я облокотилась на локоть. Одна из кошек прижалась к моему колену и смотрела на меня мрачно.

—Извини, пожалуйста, — прошептала я и отодвинула её от себя. Она выгнула спину, душераздирающе зевнула и беззвучно удалилась.

Я посмотрела на часы, но не смогла рассмотреть, сколько было время. Хотя солнце не могло зайти давно, потому что даже в конюшне царили бледные сумерки.

Я осторожно поднялась и стряхнула солому с одежды. Чёрная тень мелькнула внизу на моей левой ноге. Я подавила крик и быстро стряхнула её.

С не малым усилием я проверила мои ноги и руки. Мне всё ещё было так жарко, что я чувствовала, как будто вдыхаю свинец вместо воздуха. Но когда я вышла из стойла, сразу почувствовала, что что-то изменилось. Мои плечи расслабились. Луиса больше здесь не было. Я это знала, даже не оборачиваясь. Это так же означало, что кто-то был здесь.

Колин был здесь – пока я спала. Я попробовала встать в проход конюшни и посмотрела в сторону. Нет, он бы не смог меня увидеть. На половину прикрытая дверь стойла закрывала вид на маленькое гнездо из соломы, в котором я лежала.

Было на удивление печальное чувство, знать, что его сердце бились всего в нескольких метрах от меня, пока я ничего не могла воспринимать из реального мира.

Сонная я вышла на улицу – и из-за того, что я там увидела, у меня перехватило дыхание. Луис, казалось, парил над землёй манежа. Без труда он выкидывал вперёд свои большие тяжёлые копыта, и не менее легко сидел Колин в седле. Нет, он не сидел - он слился со своей лошадью. Тень его безбольной кепки и серо-голубой свет сумерек мешали мне разглядеть его лицо.

Но его плавные, сильные движения, говорили о том, что он молод. Как он вообще мог достаточно видеть среди всех этих препятствий, маленьких прудиков, кустарников и деревьев? Было уже почти темно.

Как тысячелетний, мифологический призрак Луис скользит в сумерках, в то время как на деревьях соловей начал петь странную меланхолическую песню.

Холодный порыв ветра, появившийся, казалось, из ниоткуда и прокатившийся через поле, развивал длинную гриву Луиса, но сам он оставался собранным, сконцентрированным чудо-конём. На его морде образовывалась постепенно пена, а его фланги влажно блестели. Только Колин, казалось, вообще не уставал от тяжёлой тренировки и даже не вспотел.

Я не могла пошевелиться.  Мне было необходимо смотреть на них, на лошадь и на всадника, хотя бы некоторое время. Незаметно я облокотилась на заросшую плющом стену конюшни. Здесь Колин меня не заметит. Завороженная я смотрела на них, и время остановилось.

Только гудение самолёта высоко над нами вырвало меня из мечтательного гипноза. Внезапно я почувствовала своё тело. Мои глаза горели огнём и беспрестанно слезились, а рот был таким пыльным, что я не могла больше глотать. На дрожащих ногах я поспешила к поилке.

Мне было всё равно, обнаружит меня Колин или нет. Потому что, в противном случае это означало, остаться лежать бледной и безжизненной в закоулке перед конюшней. Я включила кран и поставила свою горячую голову под ледяную воду. Языком я ловила стекающие капли и с трудом подавила поднимающуюся тошноту. Я могла снова глотать. Горький привкус в моём горле исчез.

Я откинула мокрые волосы назад и опустилась спиной к стене на землю. Неуклюже я закрыла кран. Что бы встать, мне не хватало сил. Я никогда не смогу добраться домой в таком состоянии. Никогда. Мне даже казалось невозможным вытащить свой мобильник из кармана и кому-нибудь позвонить. Я была готова лечь прямо здесь и проспать до утра.

— Тебя надо иногда хоть что-нибудь пить. — Я увидела перед собой высокомерную улыбку, не поднимая глаз. Хотя он появился передо мной беззвучно, я не испугалась.

— Ах, иди к черту, Колин, — прорычала я.

Он только засмеялся. У меня не было настроения быть вежливой. В конце концов, и он не был со мной любезным. Если он хотел поиграть, то пусть играет с кем-нибудь другим.  Кроме того, у меня заболел живот при мысли о том, как я в этот момент, должно быть, выгляжу, совсем не элегантно. Капля воды сбежала по моему позвоночнику вниз и заставила меня вздрогнуть всем телом. Я затряслась, как мокрая собака.

Колин встал возле меня рядом с поилкой и начал спокойно мыть челюсти Луиса. Тупо я смотрела на его сапоги и уловила причудливый запах очень старой намазанной жиром кожи.

— Ты не должна здесь находиться, — коротко сказал Колин.

— Не должна, — повторила я угрюмо, застонала и уткнулась мокрым лицом в свои пыльные руки. — Но я здесь. Тебе бы надо возвести вокруг себя забор из колючей проволоки, если для тебя другие люди не достаточно хороши.

О, ёй. Я уже говорю, как Майке. Но все же я вкладываю в эти слова не тот смысл, что подруга. Хотя всё равно у меня было такое чувство, что надо что-то добавить.

— Кроме того, Майке хотела покататься со мной верхом, — защищалась я,  удивляясь, что вообще могу изъясняться целыми предложениями. Ещё минуту назад я даже не могла четко видеть.