Ведьмино отродье - Сакс Ромер

Доктор отпер дверь на улицу. Охваченные паникой, отец и сын выскочили наружу, спасаясь от армии пауков. С лицами, белыми как мел, они прислонились к стене.

— Это и правда был… Феррара? — прошептал Роберт.

— Надеюсь на это, — прозвучало в ответ.

Доктор указал на закрытую дверь. Из-под нее выбивались клубы дыма.

Возникший пожар уничтожил не только дом с обитой железом дверью, но и два соседних здания; с немалыми усилиями все же удалось спасти мечеть.

Утром следующего дня доктор Кеан, осмотрев дымящийся фундамент бывшего логовища пауков, покачал головой и обратился к сыну:

— Если наши глаза нас не обманули, Роб, то справедливое возмездие наконец настигло негодяя!

Пробившись сквозь толпу местных жителей, отец и сын вернулись в гостиницу. Их остановил портье.

— Простите, — сказал он, — кто из вас мистер Роберт

Роберт шагнул вперед.

— Полчаса назад, сэр, один молодой джентльмен оставил для вас сверток. Очень бледный джентльмен с черными глазами. Он сказал, что вы обронили это.

Роберт развернул небольшой пакет. В нем оказался перочинный нож с покоробленной огнем рукояткой из слоновой кости. Его собственный нож, отданный отцу в ужасном подвале в тот миг, когда упал первый паук. К посылке прилагалась карточка, на которой карандашом было выведено: «С наилучшими пожеланиями от Энтони Феррары».

Глава XVII. Рассказ Али Мохаммеда

Попрощавшись со всеми, высокий египтянин вышел из номера доктора Кеана. Воцарилась недолгая, но напряженная тишина. Лицо доктора было сурово, Сайм, сцепив руки за спиной, стоял у окна и смотрел на пальмы в саду при гостинице. Роберт в волнении переводил взгляд с одного на другого.

— Что он сказал, сэр? — обратился он к отцу. — Он упомянул о?..

Доктор повернулся, но Сайм остался неподвижен.

— Если ты о деле, приведшем меня в Каир, — ответил Брюс, — то да.

— Видите ли, — сказал Роберт, — мои познания в арабском близки к нулю…

Сайм не спеша, в своей обычной манере, повернулся и скучающе посмотрел на друга.

— Али Мохаммед, — спокойно объяснил он, — только что прибыл из Файюма, чтобы рассказать о выходящих из ряда вон событиях. Он не знал, насколько эти новости важны для нас, но ему самому происшествие показалось столь необычным, что он забеспокоился, а его очень сложно чем- либо смутить.

Доктор сел в кресло и кивнул Сайму.

— Расскажите Роберту, что мы услышали, — сказал он.

— Мы все связаны с этим делом.

— Ладно, — по-прежнему неторопливо продолжил Сайм.

— Когда мы покинули лагерь у пирамиды в Медуме, Али Мохаммед остался там с группой рабочих, чтобы кое-что завершить. Человек он довольно бесстрастный, не знает страха и ничего не боится. Но вчера ночью в лагере, точнее в бывшем лагере, произошло нечто, перепугавшее даже храброго Али.

Роберт кивнул, не отрывая взгляда от рассказчика. Сайм продолжал:

— Вход в пирамиду…

— Один из входов, — поправил доктор, чуть улыбнувшись.

— В пирамиде только один вход, — настоял Сайм.

Брюс махнул рукой со словами:

— Продолжайте. Обсудим эти археологические нюансы позже.

Сайм бросил на доктора утомленный взгляд и, воздержавшись от замечаний, возобновил рассказ:

— Лагерь располагался на спуске сразу под единственно известным входом в пирамиду в Медуме, можно сказать, лежал в тени постройки. Недалеко оттуда находятся тумулусы, древние захоронения, и дела, связанные именно с ними, заставили Али Мохаммеда задержаться в этой части Файюма. Он говорит, что около десяти вечера его разбудил необычный звук, точнее, звуки. Он вышел из палатки и посмотрел на пирамиду. Вход был прямо перед ним, где-то в пятидесяти или шестидесяти ярдах выше, но серебристый свет луны делал видимость почти идеальной. Поэтому он заметил, что из пирамиды вылетела целая стая летучих мышей.

— Летучих мышей! — повторил Роберт.

— Да. В пирамиде, разумеется, обитает небольшая колония летучих мышей, но они не охотятся стаями; именно потому Али Мохаммед так удивился — он никогда не видел подобного. Он отлично слышал хор их криков. Но он поверить не мог, что это они разбудили его, а также еще с десяток рабочих в лагере, уже стоявших рядом и смотревших в сторону пирамиды.

Ночи в Файюме необычайно спокойны. Ничто не нарушает полнейшую тишину, кроме воя шакалов, лая деревенских собак и прочих немногочисленных звуков, к которым быстро привыкаешь.

И в этом безмолвии хлопанье крыльев, издаваемое армией летучих мышей, было подобно взрыву. Некоторые рабочие еще толком не проснулись, но большинство выглядели очень напуганными. И вот они начали обсуждать, что же на самом деле их разбудило. Все пришли к выводу, что проснулись от страшного крика — предсмертного вопля женщины.

Сайм замолчал, поглядывая на собеседников, а на его невозмутимом лице показались признаки волнения.

— Продолжай же, — попросил Роберт.

Сайм не спеша продолжил:

— Мыши разлетались в разных направлениях, но охватившая лагерь паника не стихала. Али Мохаммед признался, что и сам ощутил приступ страха — об этом такие, как он, обычно предпочитают молчать. Только вообразите: стоят люди, смотрят друг на друга, постоянно оглядываясь на вход в гробницу. А потом до них донесся запах, и это стало последней каплей — все бросились бежать из лагеря…

— Запах? Какой запах? — занервничал Роберт.

Доктор Кеан развернулся в кресле и в упор посмотрел

на сына.

— Запах Аида, мальчик мой! — мрачно заметил он и вновь отвернулся.

Заговорил Сайм:

— Естественно, я не знаю подробностей, но только что- то по-настоящему страшное могло так перепугать египтянина! Стояло безветрие, но вонь волной нахлынула на них, словно принесенная горячим хамсином.

— Ветер был действительно горячим?

— Сложно сказать. Али Мохаммед уверяет, что дул он прямо из входа в пирамиду. И толпа ринулась прочь явно не из отвращения, а от неприкрытого животного страха. Рабочие, не останавливаясь и не оглядываясь, добежали до ближайшей железнодорожной станции в Рекке.

Все опять помолчали.

— Это случилось минувшей ночью? — спросил Роберт.

Отец кивнул.

— Этот человек приехал первым же поездом из Васты, — сказал он. — Нам тоже нельзя попусту тратить время!

Сайм уставился на него.

— Не понимаю…

— У меня есть цель, — спокойно объяснил доктор. — Я должен уничтожить, растоптать, как поганую тварь, одно существо — не могу назвать его человеком — Энтони Феррару. Мне кажется, Сайм, что вы с нами заодно.