Всё не случайно - Асия Шаманская

кричит Тимур, подхватывая меня. — Вика, Вика, девочка моя. Не закрывай глаза, слышишь? Будь со мной.

Тимур выносит меня из этого здания, а это была моя главная мечта за последние полтора часа.

— Быстро, топи до больницы, — отрывисто говорит Тимур, прикладывая к моему боку какую-то тряпку.

Я чувствую, как становится тепло. Кажется, это рай. Мягко и тепло. А ещё не страшно.

— Вика, девочка моя, ты слышишь?

— Конечно, я же не глухая, — подаю голос. — Что с моими?

— Всё в порядке, с ними всё хорошо. Они у меня в доме, там безопасно. Вика, не смей меня бросать, ты слышишь? Не смей.

— А что ты мне сделаешь? — дико хотелось шутить. — Тем более я уже бросила.

— Я тебя с того света достану, поняла? Зачем ты под пулю полезла? — сетует Тимур, игнорируя последнее. Пытается согреть своими горячими руками мои ледышки, подносит к губам, целует.

— Говорят, в жизни всё надо попробовать, а пулю в бок я ещё не пробовала.

— Господи, я готов слушать эти дурацкие шутки, я сделаю, что угодно, лишь бы с тобой всё было хорошо. Я клянусь, я сделаю как ты скажешь, только не бросай меня.

Я чувствую, как слабею. Понимаю, что до больницы мы не успеем, и времени осталось мало. Тимур целует щёки, лицо, нос.

— Открой глаза, — следую за его голосом. — Ты у меня сильная, ты выкарабкаешься, слышишь? Ради Руслана, ради мамы и Ани. Я этого не заслуживаю, но ради меня. Можешь и дальше меня ненавидеть…

— Боже, Бесоев, ты так и не понял? Я люблю тебя. Всегда люблю, — закашливаюсь, теряю сознание, тут же снова прихожу в себя. — И моим с… ска… жи.

— Ты сама всё скажешь, Вика — кричит Тимур. Никогда не видела столько безнадёжности и страха в его глазах.

— Всё-таки в твоих руках даже умирать приятно, — последнее, что я говорю этому миру, улыбаясь.

— Я люблю тебя, — последнее, что слышу.

Глава 17. Тимур

Такое ощущение, что я сошёл с ума. Не верю в происходящее. В машине Вика окончательно потеряла сознание. Я никогда в жизни так не орал, как на водителя, чтобы он гнал быстрее. Я не мог её потерять, просто не мог.

Залетаю в больницу, по пути мой начальник охраны Рома уже предупредил всех.

Вику забирают у меня, и мне становится так плохо, словно её забрали у меня навсегда. Когда она сказала, что между нами всё кончено, я думал, что хуже мне уже не будет. Я обещал ей сам, что оставлю, но не думал, что это будет так сложно. Конечно, идиот, чего ты хотел. Я знаю, что Вика всегда очень переживала. Она переживала вообще за всех. Я не изводил её специально. Хоть Антон и шифровал всё что мог, а Рома оставлял лучших людей с Викой, я всегда боялся, когда меня не было рядом. Я боялся, пытался ограничить наше общение. Раньше мне было плевать. Пока у меня не было Вики и сына, мне было плевать на всё. Я смеялся над врагами, проблемами, смертью. Кажется, они решили мне вернуть должок и посмеяться надо мной. Не зря я боялся, несмотря на все меры предосторожности, эти уроды прочухали, что она важна для меня. Марат своё ещё получит, сейчас он верно ждёт, пока я освобожусь. Так же, как ждала Вика в этом поганом грязном ангаре в страхе. Хорошо, что не узнали про Руслана. Хорошо, что Вика сообразила с телефоном. А если бы нет? Что бы я сейчас делал? Я готов был отдать всё за неё, даже свою жизнь, всё, что хотел Марат, но к огромному сожалению этого урода, я был уже рядом.

Моя смелая отчаянная девочка. Какой же я идиот. Я не заслуживал её ни тогда, ни сейчас. Но одно я знаю точно: больше я не смогу от неё отказаться. Если надо, буду вымаливать прощение, стоя на коленях.

— Как она? — подлетает ко мне Аня.

— Тимур Рустамович, я говорил, что нельзя, но она неугомонная, — злится Рома.

— Как она?! — громче говорит Аня. Я вижу, что её тоже потряхивает.

— В реанимации. Врачи борятся за её жизнь, — честно отвечаю, и мне прилетает пощёчина. Заслуженно.

— Если она не вытянет, — с полными глазами слёз говорит Аня.

— Тебе ничего не придётся делать, поверь мне. Я сам себя сожру. А вообще, мы похожи. За тебя ей тоже прилетало, поэтому, давай на чистоту, мы все её не заслуживаем.

Аня падает на лавку, понимая, что я прав.

— Я надеюсь, мама не в курсе?

— Нет, я сама свинтила, сказала, что всё хорошо.

Выходит врач.

— Я сделал всё возможное. Состояние тяжёлое, прогнозы неутешительные.

Во мне поднимается дикая ярость, и я хватаю этого докторишку за шкирку и тихо рычу:

— Значит сейчас ты вернёшься и сделаешь всё невозможное, понял меня?

— Да поймите вы, мы не Боги, — оправдывается доктор.

— Я понимаю, но если моя жена не выживет, поверь, твой срок тоже сегодня закончится. Если всё пройдёт хорошо, я отблагодарю. Новое оборудование, деньги, что хочешь проси.

В больнице, где меня все знают, операция бы уже давно успешно закончилась, но времени не было, пришлось везти сюда.

Сглотнув, врач идёт в реанимацию. Всё же, Бес иногда бывает полезным.

Аня сидит рядом и заламывает пальцы, Рома стоит неподалёку, готовый к моим указаниям, а я молю Бога о том, чтобы она осталась жива. Никогда особо не верил, но перед страхом смерти и атеисты становятся верующими. Когда я был на грани, никогда не думал об этом, но сейчас был готов верить в кого угодно, поклоняться и приносить жертвы, подношения, хоть что.

— Какой же я урод. Втянул её во всё это, — взявшись за голову, шепчу.

— Ты, конечно, тот ещё урод, Бесоев, — начинает Аня. — Потому что изводил её, но она полностью осознавала риск и, я уверена, ни о чём не жалеет.

— Такой риск она не осознавала. Я урод, согласен, но я не специально изводил, я старался оберегать.

— Всё она знала, Тимур. И когда за меня заступилась, и когда с тобой связалась, и сегодня. Я знаю свою сестру. За исключением этого года мы всегда были дружны. Она в детстве могла разбить все колени, стереть об дерево руки, чтобы спасти котёнка. Или заступиться за того, кого обижают. Даже если нападавших больше. Вика всё прекрасно осознавала. Даже у Антона были чёткие инструкции, когда он прятался с Руськой, — хмурюсь, впервые это слыша. — Если бы с ней что-то случилось, он должен был