Кардонийская петля - Вадим Панов

– А на ящиках со взрывчаткой стоит маркировка ушерской армии, – заметил Адам.

– Меня интересует содержимое ящиков, а не то, что на них написано.

– Сколько ещё ты собираешься валять дурака?

– Пока вы не предложите договориться, – тут же ответил менсалиец.

– С тобой?! – удивлённый Сантеро хлопнул себя по бёдрам.

И посмотрел на друзей, приглашая присоединиться к веселью. Однако те смотрели на менсалийца так, словно давно ждали прозвучавшего предложения. И если от Карла Хачина, командира приданных отряду сапёров, Адам мог ожидать чего угодно, то поведение Акселя стало для Сантеро неожиданностью.

– Договориться? – вопрос адресовался Крачину.

Аксель понял и объяснил:

– Это самый лёгкий способ закончить разговор. – И повернулся к пленнику: – Жизнь и свобода, я полагаю?

– Нет, хня, деньги и красивая девка, – съязвил менсалиец. – Разумеется, ты угадал. Не зря же тебя сделали офицером.

– Моего слова достаточно?

Пленник внимательно посмотрел на торчащую из кобуры рукоять, судя по всему, он давно понял, что прячется там незаурядное оружие, и негромко уточнил:

– Ты ведь бамбальеро?

– Да, – подтвердил Крачин.

– Тогда достаточно.

– Я слушаю.

Менсалиец внимательно оглядел Хачина и Сантеро, прищурился, словно принимая окончательное решение, кивнул и вновь обратился к Акселю:

– Меня зовут Фико, должность не важна. Важно то, что я и мои ребята обучали местных придурков сапёрному ремеслу. Несколько дней назад нам предложили дополнительную работу за отличные деньги, и мы согласились.

– Вы должны были взорвать мост? – подал голос Адам.

А вот Крачин, услышавший в тоне Фико намёк на нечто большее, встал со скрипнувшего стула, подошёл к письменному столу и принялся рыться в бумагах.

– Ищешь расписание? – Вопрос Сантеро менсалиец проигнорировал.

– Да.

– Убинурский скорый.

– Пассажирский? – ахнул Адам. – Вы, сволочи, подрядились взорвать пассажирский поезд?

– А вы зачем сюда приехали? – издевательски осведомился Фико. – В ближайшие три часа других эшелонов не будет.

– Мы должны были…

– Караул! – рявкнул Крачин, и в комнату вошли два кирасира. – Уведите пленного.

Менсалиец широко улыбнулся, отвесил шутовской полупоклон и, насвистывая, исчез за дверью. А Аксель жестко посмотрел на Хачина:

– Мы грузили взрывчатку с приотской маркировкой.

– Это диверсионная акция, дружище, – пожал плечами тот. – А насчёт пассажирского я ничего не знаю. Мне приказано взорвать мост.

– Вместе с эшелоном.

– С военным эшелоном, – уточнил Хачин.

– Убинурский скорый пойдет в семь. – Аксель бросил на стол книжечку расписания. На её обложке отчётливо отпечаталась половина следа менсалийского сапога. Красным отпечаталась, и отнюдь не соком кленовки.

– Из нас хотели сделать преступников?

Сапёр поджал губы, выдержал взгляд Крачина и спокойно произнёс:

– Аксель, я больше ничего не скажу. Но я вижу, что обстоятельства изменились, поэтому приму любое твоё решение. И ни на чём не буду настаивать.

Поднялся и вышел.

– Дерьмо! – выдохнул Адам.

Он догадался.

– В поезде едет кто-то важный, – угрюмо произнес Аксель. – Важный настолько, что его хотят убить и те, и другие. И ещё настолько, что и те, и другие плевать хотели на пассажиров.

– Я не могу поверить, – вздохнул Сантеро. – Не могу.

– Приотцы прислали менсалийцев, ушерцы хотели отправить только эрсийцев, – жёстко продолжил Крачин. – Подбор исполнителей говорит сам за себя, дружище: здесь готовилось преступление.

– И что мы будем делать?

– Для начала обо всём забудем.

– Что?! – Сантеро яростно посмотрел на друга. – Забудем? Эти люди… Они хотели… Они…

– В первую очередь они обладают огромной властью, поэтому хватит хлюпать капсюлем, – угрюмо произнёс Аксель. – Возможно, Хачин знает или догадывается, кто это, но будет держать язык за зубами, и я Карла понимаю. Все, что мы можем, – спасти пассажиров. Скажем, что вступили в бой и поэтому не смогли взорвать мост вовремя.

– А Хачин?

– Я поговорю с Карлом.

– Если ты в нём уверен…

– Тревога!

Можно ли представить себе хоть что-нибудь более идиотское? Наверное, да, однако Ян Хильдер не обладал настолько развитой фантазией.

С другой стороны, это война, необходимо быть готовым к любой ситуации, даже идиотской, и позже Ян признавался себе, что виноват: имело смысл выслать вперёд дозорных, посмотреть, что к чему, но кто, Пустота вас раздери, кто мог предполагать такое? И когда…

Впрочем, обо всём по порядку.

– Волосатики!

Нет, ещё раньше.

Вот они поднимают клубы пыли, похожие на придавленные к земле облака. Мчатся по грунтовой дороге, торопятся, потому что осталась последняя лига, времени чуть, и Хильдер сказал, что, если не успеют, лишит эскадрон увольнительных на неделю. Стимул Ян выбрал правильный: водители прибавили так, словно каждому «Доннеру» приделали дополнительный кузель. Гонку, разумеется, не устраивали, но скорость набрали знатную. На холм, что закрывал вид на мост, вылетели азартно, лихой кавалерийской вольницей, а не тяжёлым броневым клином, и вот тогда-то прозвучало:

– Волосатики!

Орали, разумеется, во всех бронетягах, что один за другим переваливали через холм, но Ян услышал только своего водителя, а в следующий миг завопил сам:

– Волосатики!

И ведь не ошибёшься, потому что ни «Ядраты», ни «Азунды» островитяне приотцам не поставляли, а «Клоро» даже для себя не делали – только эрсийцам. Вот и получается, что у моста стоят алхимики и эрсийские штурмовики, вполне возможно – те самые, что вышибли их из Оскервилля.

Это была первая мысль Яна.

А вторая:

«Ненавижу!»

И всё остальное утратило значение.

Позже он признавал, что поступил необдуманно, что бросился в атаку под влиянием эмоций, что следовало притормозить и начать артиллерийскую дуэль. Следовало. Но тогда доводы рассудка не имели смысла, потому что Хильдер ненавидел. Тех, кто вышиб его из Оскервилля, тех, кто топтал его землю, тех, кто не был приотцем. Хильдер видел цели, которые его «Доннеры» могли перевернуть могучим ударом в борт, растоптать, уничтожить, и этого хватило.

– В атаку!

Сигнальщик замахал флагами:

«Атака цепью! Распределить цели!»

И четыре тяжеленных бронетяга рванули на врага.

– Что, ребята, разозлились? – Гуда рассмеялся, высунул карабин и, едва-едва выглянув за край, выстрелил. В ответ просвистело несколько пуль – мускулистая тётка лупила из пистолета, крепыш – из винтовки. – Злитесь, злитесь, это мне на руку.