Тень - Карин Альвтеген

— Никто не повлиял на личность и творчество моего отца больше, чем Йозеф Шульц. Он был для моего отца идеалом, образцом для подражания. Не помню, сколько мне было, когда отец впервые рассказал мне о Йозефе Шульце. Но помню, что каждый раз, слушая об этом человеке, я понимал, что думать о добре, разумеется, важно, но настоящая доброта — это, прежде всего, действия.

Зал в театре Вестероса был почти полон. Кристофер сел в заднем ряду, но уже через несколько минут после начала пожалел, что не занял место поближе к сцене. Он понял, что наконец попал туда, где будет сказано нечто важное, и ему не хотелось, чтобы того, кто будет говорить, загораживали чьи-то затылки и прически. Он внимательно слушал Яна-Эрика Рагнерфельдта.

— Семь из восьми патрульных не сомневались, они были готовы выполнить приказ и поднять оружие. Но Йозеф Шульц внезапно почувствовал, что с него довольно.

Кристофер огляделся по сторонам. Зрители слушали как завороженные. Похоже, они испытывали то же, что и он, — недоуменное изумление от встречи с чем-то осмысленным, дельным. Отличным от поверхностного цинизма нашего времени. Лектор говорил всерьез, не прятался за шутками и верил в то, что слушатели способны думать и хотят, чтобы их просветили.

Неужели эти люди, сидящие сейчас рядом с Кристофером, когда закончится лекция, опять будут читать про то, как «правильно ходить на каблуках» или про то, как «горячая красотка Эмма снимает мокрую маечку»?

— Что может заставить человека принять такое решение, какое принял Йозеф Шульц? Что было в его характере такого, чего не было у других патрульных?

Кристофер вспомнил еще одну книгу, которую нашел у себя в квартире и перечитал несколько раз. В ней говорилось, что человек миновал звериную стадию и развил цивилизацию благодаря тому, что сильные побеждали слабых, способные неспособных, умные глупых.

Он иногда задумывался: а продолжается ли борьба? И как случилось, что теперь неспособные и глупые занимают столько места и так громко слышны?

— Может быть, Йозеф Шульц понял, что смерть настигнет его, даже если он вместе с остальными откроет огонь? Может, он понял, что, если выполнит приказ, уничтожит в себе то последнее, что делает его человеком?

Кристофер улыбался. Он пришел сюда не случайно, сама судьба протянула ему руку и привела в Вестерос, чтобы он услышал слова Яна-Эрика Рагнерфельдта. Надежда на человечество, которую он в последнее время сохранял с большим трудом, вновь окрепла, и Кристофер, погрузившись в благодарный покой, слушал историю Йозефа Шульца.

Отдать жизнь во имя убеждений, умереть, но не приспособиться.

Вот он, настоящий идеал.

Кристофер давно мечтал о такой встрече. Всё, что он сегодня услышал, лишь подтверждало, что он на верном пути. Все, о чем он мучительно размышлял, но не решался принять, вдруг стало ближе. Ян-Эрик Рагнерфельдт говорил, публика слушала и вроде бы соглашалась с ним. Может быть, пришло время, когда настоящие вожди должны подняться над толпами посредственности и взять командование на себя? Современные, смелые. Они не позволят превратить себя в рабов. Они будут стремиться к настоящему, и никто не сможет их обмануть.

Он читал о людях, которые приобретают экологические автомобили, но как только этанол дорожает на несколько эре, снова начинают заправляться бензином. Он осуждал тех, кто не покупает экологические продукты, потому что они слишком дорого стоят, — и нагружает тележки колой и шоколадными батончиками. А может, все дело в генах? Может, есть люди, наделенные определенными качествами от рождения? Лишь немногие способны служить примером для других и отвечать за свои поступки. Таким сильным личностям нужно сбросить оковы и начать строить будущее. А остальные — те, кто не в силах брать на себя ответственность, — должны подчиниться и пойти следом. Необходима революция, потому что неразумные массы не понимают своего блага.

— Мой отец и Йозеф Шульц поняли, что наши поступки, словно наши дети, продолжают жить независимо от нас и нашего желания влиять на них. Йозеф Шульц доказал, что молчаливое попустительство доброго человека ничуть не лучше сознательного действия злодея. Он подтвердил, что, побеждая собственный страх, мы побеждаем самого сильного врага.

Аплодисменты раздались неожиданно, Кристофер даже почувствовал гордость. У него очень много общего с этим человеком на сцене. Он столько раз думал об этом, но ему казалось, что он одинок. Мыслями он мог поделиться только с Еспером. Веселье доведет человечество до смерти. Все, что потрясает, просвещает или требует минимального умственного усилия, — отсеивается. Кристофер уверен, что это заговор. Уверен, что Власть сознательно манипулирует людьми, оглупляет их, делая одинаковыми и послушными. Потому что тех, кто не думает, легче контролировать. Наконец-то! Наконец он встретил союзника. Союзника, который достоин уважения.

Свет в зале приглушили, и Ян-Эрик приступил к чтению отрывка из книги. Удивительно, но его голос почти не отличался от голоса его отца. Расслабившись, Кристофер наслаждался искусством, которое стояло за строками книги и дарило утешение.

Затем последовали вопросы. Свет снова зажгли, и в зал передали беспроводной микрофон. Ян-Эрик дал слово кому-то из первого ряда, Кристофер не мог его разглядеть, но голос явно принадлежал пожилому человеку.

— Прежде всего я хотел бы выразить огромную благодарность за прекрасное выступление, которое заставило всех нас задуматься. А еще мне хотелось рассказать, что однажды, много лет назад, я имел честь представлять публике вашего отца именно на этой сцене. Это было в начале семидесятых, еще до того, как он получил Нобелевскую премию. И я помню, что зрители принимали его так же восторженно, как сегодня вас.

Ян-Эрик улыбнулся и поклонился.

— Спасибо. Да, в тот период он иногда принимал участие в литературных встречах.

— Еще я хочу спросить, чем ваш отец занимается сейчас? Продолжает ли он писать?

— К сожалению, нет. Возраст и связанные с возрастом заболевания не позволяют ему писать. Но он передавал большой привет всем, кто пришел на сегодняшнюю встречу. Мы видимся с ним ежедневно. Может быть, есть еще какие-нибудь вопросы?

Кристофер вспомнил о том, что привело его сюда, но спрашивать здесь и сейчас он, разумеется, не будет. Нужно подождать. От беспокойства не осталось и следа. Он оказался здесь не случайно, это знак, что он на верном пути. Герда Персон дала ему шанс. Возможность познакомиться с Яном-Эриком Рагнерфельдтом.

Ян-Эрик ушел со сцены, зал опустел, но Кристофер, по-прежнему сидя в кресле, думал, как лучше поступить. Сразу идти к Рагнерфельдту нельзя, нужно дать ему немного отдохнуть. Актеры в театре не любят, когда их беспокоят сразу после спектакля.

В конце концов в зале остались только он и женщина в первом ряду. Кристофер притворился, будто ищет что-то, что случайно обронил, и краем глаза заметил, как женщина с первого ряда скрылась за кулисами. Он посмотрел на часы — до поезда еще час с четвертью.

Он все успеет.

Подождав еще какое-то время, Кристофер подумал, что надо действовать, пока Ян-Эрик не ушел, — и все равно медлил. То, что в мыслях представляется легким, на деле часто оказывается куда сложнее. Кристофер уговаривал себя, что вопрос о Герде Персон — вполне уважительный повод для установления контакта. Ян-Эрик Рагнерфельдт наверняка заинтересуется этой темой. Кристофер уже собирался встать, когда на сцене появился какой-то мужчина. Он подошел к ораторской кафедре и заметил в зале Кристофера.

— Вы кого-нибудь ждете?

Кристофер поднялся.

— Я только хотел сказать пару слов Яну-Эрику, если это возможно.

Мужчина глянул в сторону кулис, потом снова на Кристофера.

— Он знает, что вы здесь?

После секундного сомнения с языка сорвалась ложь:

— Я хотел устроить ему сюрприз, мы друзья.

Настороженность мужчины исчезла, и он начал снимать лампочку для чтения.

— Понятно. Выход здесь, потом налево и вторая дверь по правой стороне.

Кристофер быстро поднялся на сцену, приветливо улыбнувшись мужчине за кафедрой, раскрыл черные портьеры и попал за кулисы тем же путем, каким ушла из зала женщина с первого ряда.

Ложь оправданна. Ничего особо предосудительного он не совершил. Цель иногда оправдывает средства.

Перед дверью он помедлил. Пустой коридор, чьи-то голоса. Он осторожно постучал. Ответа не последовало. Может, Ян-Эрик уже ушел. Кристофер осторожно взялся за ручку и приоткрыл дверь. Внутри свет, на вешалке пальто.

— Есть кто-нибудь?

Раздался какой-то звук, и в следующую секунду на пороге появился Ян-Эрик. В рубашке навыпуск и с красными пятнами на шее.

— Да.

Кристофер уловил легкое нетерпение в его голосе.

— Простите за вторжение, меня зовут Кристофер Сандерблум. Мне бы хотелось немного поговорить с вами.