Тайная война против Советской России - Майкл Сейерс

4. Московский процесс 1924 г

Смерть Ленина 21 января 1924 г. оживила надежды Рейли. Его агенты сообщали из России, что оппозиционные элементы внутри страны возобновили свои попытки захватить власть. В самой партии большевиков налицо крупные разногласия и, по-видимому, имеется возможность добиться полного раскола. С точки зрения Рейли, момент для удара был самый благоприятный.

Рейли пришлось примириться с тем фактом, что его прежние планы восстановления в России царского режима устарели. Россия слишком далеко ушла от царизма. Рейли полагал, что можно будет создать диктатуру, опираясь на кулачество и различные военные и политические элементы, враждебные советскому правительству. Он был убежден, что Борис Савинков — самая подходящая фигура для установления в России такого же режима, какой возглавлял Муссолини в Италии. Английский шпион кочевал из одной европейской столицы в другую. стараясь добиться от разведывательной службы и генерального штаба каждой страны поддержки предприятия Савинкова.

Одним из главных лиц, примкнувших в это время к антисоветской кампании, был сэр Генри Вильгельм Август Детердинг, голландец, принявший английское подданство и получивший титул «сэра», глава британского международного нефтяного концерна «Ройял датч шелл». Детердинг как представитель мирового капитала выступил в роли активного деятеля интервенции в Советской России и ее финансовой опоры.

Благодаря стараниям Рейли английский нефтяной король заинтересовался Торгпромом — организацией капиталистов-белоэмигрантов.

У Лианозова и Манташева в Париже и у других членов Торгпрома в Европе Детердинг ловко скупил акции на крупнейшие нефтяные промыслы Советской России. Не добившись в начале 1924 г. контроля над советской нефтью путем дипломатического нажима, английский нефтяной король провозгласил себя «владельцем» русской нефти и объявил советский режим вне закона и за пределами цивилизации. Пустив в ход все грандиозные ресурсы своего богатства, влияния и бесчисленной тайной агентуры, сэр Генри Детердинг объявил войну Советской России с откровенным намерением завладеть богатыми нефтяными источниками советского Кавказа.

Участие Детердинга влило новые силы в предприятие Сиднея Рейли. Английский шпион немедленно начертал конкретный план нападения на Советскую Россию и представил его на рассмотрение заинтересованным лицам из европейских генеральных штабов. В этот план, вариант плана Гофмана, были включены как политические, так и военные мероприятия.

В политическом плане Рейли предусматривал контрреволюционное восстание в России, начатое тайной оппозицией совместно с террористами Савинкова. Как только контрреволюция будет пущена в ход, откроется военная фаза. Лондон и Париж официально заявят о непризнании советского правительства и признают Бориса Савинкова диктатором России. Белые армии, находящиеся в Югославии и Румынии, вторгнутся на советскую территорию. Польша двинется на Киев. Финляндия блокирует Ленинград. Одновременно начнется вооруженное восстание на Кавказе, возглавляемое последователями грузинского меньшевика Ноя Жордания.[35] Кавказ будет отделен от остальной России и объявлен «независимой» Закавказской федерацией под англо-французским протекторатом, а нефтяные источники и нефтепроводы будут возвращены прежним владельцам и иностранным акционерам.

План Рейли был одобрен и утвержден антибольшевистски настроенными руководителями французского, польского, финляндского и румынского генеральных штабов. Английское министерство иностранных дел было крайне заинтересовано в проекте отделения Кавказа от России. Итальянский фашистский диктатор Бенито Муссолини пригласил Бориса Савинкова в Рим для специального совещания. Муссолини хотел познакомиться с «русским диктатором». Он предложил снабдить агентов Савинкова итальянскими паспортами и тем обеспечить их переезды через русскую границу во время подготовки к нападению. Кроме того, дуче обещал дать инструкцию своим фашистским дипломатам и своей тайной полиции ОВРА об оказании Савинкову всяческой помощи…

Говоря словами Рейли, «грандиозный контрреволюционный заговор близился к осуществлению».

10 августа 1924 г. после долгой заключительной беседы с Рейли, Борис Савинков, снабженный итальянским паспортом, выехал в Россию. Его сопровождало несколько верных сподвижников и адъютантов из его «Зеленой гвардии». По переезде через границу ему предстояло сделать последние приготовления к повсеместному мятежу. Все меры были приняты, чтобы сохранить его инкогнито и обеспечить ему безопасность. В момент прибытия на советскую территорию его должны были встретить представители заговорщиков, которые проникли на ответственные посты в пограничных советских городах. Сейчас же по приезде Савинков должен был через тайного агента послать информацию Рейли.

Шли дни, а известий от Савинкова не поступало. Рейли ждал их в Париже со все возрастающим нетерпением и беспокойством и не мог ничего предпринять, пока не приедет курьер. Прошла неделя, две…

28 августа вспыхнуло намеченное по плану восстание на Кавказе. На рассвете вооруженный отряд приспешников Ноя Жордания напал на мирно спавший городок Чиатуры в Грузии, перебил местных советских должностных лиц и завладел городом. Террористические акты, убийства и взрывы прокатились по всему Кавказу. Были сделаны попытки захвата нефтяных промыслов…

На следующий день Рейли узнал о том, что произошло с Борисом Савинковым. 29 августа 1924 г. советская газета «Известия» сообщила, что бывший террорист и контрреволюционер Борис Савинков арестован советскими властями при попытке нелегально перейти советскую границу.

Савинков и его сподвижники переходили границу из Польши. На советской территории их встретила группа людей, которых они приняли за соучастников и которые проводили их в какой-то дом в Минске. Не успели они приехать, как появился вооруженный советский офицер и заявил, что дом оцеплен. Савинков и его спутники попали в ловушку.

Восстание на Кавказе постигла такая же неудача. Горцы, на которых контрреволюционеры рассчитывали как на союзников, встали на защиту советского строя. Вместе с рабочими нефтяных промыслов они охраняли железные дороги, нефтепроводы и нефтяные промыслы до прибытия регулярных советских войск. Стычки происходили в течение нескольких недель, но с самого начала было ясно, что мятеж обречен на провал. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщила 13 сентября 1924 г., что кавказское восстание «субсидировалось и руководилось из Парижа» «влиятельными капиталистами» и «бывшими владельцами бакинских нефтяных источников». Несколько дней спустя остатки контрреволюционной армии Жордания были окружены и взяты в плен советскими войсками.

Арест Савинкова и провал кавказского восстания были достаточно неприятны Сиднею Рейли и его друзьям; но открытый процесс Савинкова, состоявшийся вскоре после того в Москве, оказался для них жесточайшим ударом. К ужасу и недоумению многих видных лиц, замешанных в его планах, Борис Савинков изложил подробности всего заговора. Он преспокойно заявил советскому суду, что с самого начала знал о ловушке, ожидавшей его при переходе советской границы. «Вы ловко залучили меня в свои сети, — сказал Савинков офицеру, арестовавшему его. — Собственно говоря, я подозревал ловушку, но я решил во что бы то ни стало вернуться в Россию, И знаете почему? Я решил прекратить борьбу против вас».

Савинков сказал, что видит, наконец, всю безнадежность и все зло антисоветского движения. Он изобразил себя перед судом как честного, но введенного в заблуждение русского патриота, который постепенно изверился в своих соучастниках и в их целях.

«С ужасом убеждался я, — говорил он, — что они заботятся не о родине, не о народе, а исключительно о своих классовых интересах».

Савинков сообщил суду, что в 1918 г. французский посол Нуланс финансировал его тайную террористическую организацию в России. Нуланс отдал Савинкову приказ поднять мятеж в Ярославле в начале июля 1918 г. и обещал эффективную помощь в виде десанта французских войск. Мятеж произошел в назначенный срок, но помощь не явилась.

— Какие вы получали денежные пособия в то время, в каких размерах? — спросил председатель суда.

— Помню, я был в полном отчаянии, — ответил Савинков, — когда я не знал, откуда взять средства, и в это время без моей просьбы ко мне явились чехи. Эти чехи мне передали сразу довольно большую сумму — 200 тысяч керенских денег. Вот эти 200 тысяч керенских рублей, собственно говоря, тогда спасли эту организацию. Единственное, что говорили чехи, — это то, что они хотели бы, чтобы эти деньги, если возможно, были бы употреблены на террористическую борьбу. Они знали, — я не скрывал этого, — что я в борьбе своей признавал террористические способы. Они это знали и, передавая деньги, подчеркивали, что они хотели бы, чтобы эти деньги были, если возможно, употреблены главным образом на террористическую борьбу.