Том 4. Ход белой королевы. Чаша гладиатора - Лев Кассиль

– Не сходится, – буркнул Сергунок, оглядывая комнату и пристально всматриваясь в повешенную на спинку стула клетчатую куртку.

Пуговица была пришита на том месте, где её когда-то не было. Сергунок не в силах был отвести от неё глаз. Он уже было что-то хотел сказать, но, должно быть, вспомнил наш уговор, только громко булькнул горлом, будто глотая, и промолчал. Он лишь позволил себе спросить:

– А спартакиада теперь уже скоро будет?

– Скоро, скоро, – отвечал Чудинов. – Ну, давай задачу, что у тебя там не сходится? Гора с горой только не сходится, а человек с человеком и задачка с ответом всегда могут сойтись.

Некоторое время они занимались задачкой. Когда в задачке всё сошлось, Чудинов откинулся на спинку дивана. Он немного устал, должно быть, поднималась температура.

– А устные приготовил? – спросил он. – Смотри у меня!

– Я все выучил. И другие ребята тоже стараются, – заторопился Сергунок.

– Пусть стараются как следует, а то вот дня два у меня пропадут из-за ноги. Подвернул на тренировка брат. Подводит она меня всё время. Что делать!

– Вам на войне её прострельнули? – с уважением спросил Сергунок.

– На войне, брат.

– Из винтовки или автомата?

– Из автомата. Ну, хватит про это. Иди, Сергун, окажи тёте Наташе – день, мол, завтра пропустим опять, а послезавтра чтобы была вовремя. Запомнил?

– Запомнил, – отвечал Сергунок, опять вглядываясь в пришитую на место пуговицу на клетчатой куртке, висевшей на спинке стула.

– Дядя, а вы, значит, уже пришили?

– Ты это насчёт чего? – Чудинов проследил направление взгляда Сергунка и немного привстал. – Ты опять? Конечно, пришил, тогда же. Что же мне, на память о тебе расстёгнутому ходить было, что ли?

– А где вы взяли, Дядя?

– Ты же сам отдал.

– А я вам не отдавал, – сказал совершенно растерявшийся Сергунок.

– Это неважно, кому ты отдал, – сказал Чудинов. – Гораздо важнее, кому она принадлежит. Понятно? Ну, будь здоров, дружок, мне работать надо.

Сергунок помялся в дверях, опять глянул украдкой на пришитую к куртке Чудинова пуговицу. Его, видно, так и подмывало сказать что-то ещё, но уговор оставался в силе, он вздохнул и замолчал. Чудинов снова взялся за работу.

Нет, не скрою, не чертежами строительства города Зимогорска занимался он сегодня, не для «Уралпроекта» трудился он сейчас. На шероховатом листе, приколотом к чертёжной доске, возникал большой акварельный портрет Наташи. Когда-то инженер Чудинов недурно рисовал да и в последние годы, когда выпадала свободная минута, делал наброски, развлекался несложными композициями.

Лыжница была изображена во весь рост, мчащейся по снежному крутогору. Развевался шарф за спиной, ветер взвил выбившуюся из-под вязаной шапочки прядь…

– Товарищ Чудинов, – послышалось за дверью: кто-го постучал, легонько приоткрывая её. – Насчёт чаю не распорядиться вам? Трубы починили, вода пошла, кипятильник заработал. – Это была заботливая тётя Липа.

Чудинов порывисто убрал портрет за диван.

– Организуйте стаканчик, дорогая. – Он вернулся к работе, поставив доску с рисунком на стул. – А что, неплохо, – похвалил он сам себя, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, отодвигая и приближая к себе портрет. – Честное слово, недурно! Товарищ Чудинов, в чём дело? Помнить старое правило: с кем бы ни вышел на снег, сам – лёд. Есть помнить старое правило, – проговорил он усмехаясь. – Но хороша, ничего не скажешь. Эх, Наташа, Наташа…

В дверь тихонько постучали.

– Давайте, давайте ваш чай! – крикнул Чудинов.

– А вы, оказывается, и художник? – раздался за его спиной знакомый грудной голос.

Застигнутый врасплох, он сперва схватил обеими руками портрет, потянул к себе, как бы пытаясь заслонить его, потом в ужасе оглянулся, попробовал встать и окончательно смешался:

– Вот не ожидал!

– Зашла проведать. Может, вам нужно что-нибудь?

Она глаз не спускала с портрета.

– Нет, спасибо… Вы садитесь, пожалуйста… Да, Наташенька, расклеился немного, опять с ногой. Решил на досуге побаловаться, помалевать! Тряхнул стариной.

– Вот никогда не думала, что вы так дивно рисуете! И меня… – Наташа похорошела от радостного смущения.

– М-да… – промямлил Чудинов. – Знаете, это мой обычный метод… Я всегда, когда тренирую кого-нибудь, рисую себе, чтобы, так сказать, нагляднее понять… определить все дефекты… Видите, не совеем правильный подколенный угол. Правда, тут это мне не совсем удалось схватить… Гм!.. Но, в общем, анатомия движений, она требует, понимаете…

– Понимаю, – сказала сухо Наташа, помолчала по том тихо спросила: – А Бабурину вы тоже рисовали?

Чудинов не знал, как быть.

– Нет… я её не рисовал. – Он заметил, что Наташа не может удержать довольную улыбку, и поспешил добавить: – Да знаете, ведь у нас там, в Москве, просто: сказал, чтобы сняли кинограмму. А вот тут уж приходится самому… (О чёрт! Как он ненавидел сейчас себя и проклинал свои обязанности тренера и воспитателя! Как ему хотелось сказать другие слова! Но правило есть правило. Лёд не должен был тронуться.) – Знаете, что я вам скажу, Наташа? Вы, в общем, чертовски славная девушка. Убеждаюсь с каждым днём всё больше и больше.

– Да, это правда? – взволнованно сказала она. – Вы столько сделали для меня за это время, Степан Михайлович! Мне иногда кажется, будто я совсем другой стала. Действительно, будто Белоснежка очнулась, как в сказке той говорится.

Наступила пауза. Как будто что-то разделявшее их пало, и Чудинов приподнялся навстречу склонившейся к нему девушке. Впрочем, он тотчас же откинулся и заговорил своим обычным тренерским тоном, лишь голос у него внезапно сел как будто.

– Только вы, пожалуйста, не вздумайте зазнаваться. Рано! Вам ещё работать и работать. Но вообще-то вы у меня молодец, Наташа!

Несколько разочарованная, Наташа выпрямилась и отсела на другое кресло.

– Степан Михайлович, а вы всегда так? Для вас ваши ученики – это только машина для бега на лыжах, анатомия движений?

Он чуть было не возмутился.

– Наташа, да вы поймите, если бы я вам мог… – Он сделал резкое движение, но тотчас же схватился за колено. – Видите, совсем никуда я стал, а тоже ещё, разговариваю. Ведь предстоят такие состязания, что нам надо с вами все решительно выкинуть из головы.

– Хорошо, – покорно согласилась Наташа, – выкину.

– Ну вот… – Чудинов, как бы успокаиваясь, откинулся на подушки. – А теперь дайте, пожалуйста, мне со стола вон тот лист. Поглядите на график дистанции. Я вот здесь уже наметил…

Глава XV

Накануне решающих дней

Вместе с командами московских лыжников, конькобежцев и хоккеистов я прилетел в Зимогорск. Мне было поручено ежедневно слать корреспонденции со спартакиады и параллельно вести радиорепортаж прямо с места состязаний.

Едва стих рёв моторов нашего самолёта, мы услышали уханье барабанов, а потом понемногу отошедшие уши распознали звуки торжественного марша встречи. Трубы оркестра сияли золотом на белом фоне заснеженного аэродрома. Низкое зимнее солнце на безоблачном небе, длинные синеватые тени и полыханье пёстрых знамён спортивных обществ, вышедших встречать нас, ярко расцвечивали морозный простор, в котором мы очутились, спустившись по лесенке из самолёта. Я поискал глазами в толпе встречавших Чудинова, но, к моему удивлению, не нашёл его, зато тотчас же увидел Никиту Евграфовича Скуратова, который, аккуратно ступая маленькими чёсанками, в сопровождении Ворохтина, рядом с которым он казался совсем коротышкой, и других представителей городских властей, приближался к нам.

– Добро пожаловать, добро пожаловать! – басил Ворохтин. – Рады гостям дорогим. Вот знакомьтесь: наш уважаемый депутат Никита Евграфович Скуратов, старожил, можно сказать, основоположник всего, что видите в местах наших, и сам лыжник, охотник наипервейший и, между прочим, отец нашей знаменитой лыжницы.

– Ишь ты! – услышал я возле себя голос Тюлькина. – Чудинов-то недаром тут завяз, дорожку в высокие местные сферы прокладывает.

– Замолчи, Тюлькин! – негромко оборвала его Алиса. – Просто надоел ты мне! – Она потянула меня за рукав: – Вы не находите, что странно всё-таки, почему нас Чудинов сам не встретил…

– Хо! – вмешался Тюлькин. – Всё ясно. Должно быть, Скуратова не пустила. Видно, к рукам прибрала и держит – во!

К этому времени слухи об успехах Скуратовой уже дошли до московского «Маяка». Она отлично выступила на отборочных состязаниях общества в Свердловске. И хотя ей не пришлось там встретиться с Алисой, которая в это время участвовала в товарищеском состязании с приехавшими в Москву чешскими лыжницами, но все знали, что уральская гонщица вошла в состав сборной команды «Маяка», которая должна была защищать цвета своего общества на спартакиаде. Прилетевший с нами тренер Коротков, очень высокий, седой и жилистый, похожий на жокея в своём старомодном картузике, сказал, что, вероятно, Чудинову сейчас не до торжественной встречи: идут, по-видимому, последние напряжённые тренировки.