Ускользающая мишень - Рамиль Ямалеев

Алкаш взревел от боли, капитан не выпустил его руки, довершил разворот, бросив противника под ноги тем, кто уже летел на него спереди.

Столкнувшись со своим, работяги замешкались, заматерились. Это было кстати. Подпрыгнув, Лагутин сделал прямой шпагат — ударил еще двоих. Одному попал хорошо, прямо в горло, второй успел увернуться. Но неудачно: упал на одно колено и вонзил ладонь прямо в бутылочные осколки. Его звериный вопль слился с руганью и криками остальных.

Павел не обратил на крики никакого внимания. Это со стороны красиво, почти кино. А ему не до этого. Пульс — двести, перед глазами круги от сверхнапряжения, руки дрожат, словно вагон угля разгрузил… Но зато шансы почти сравнялись — теперь перед Лагутиным был только один, самый здоровый мужик. В нем капитан почувствовал настоящего противника. Его сразу выдавали глаза. Прищуренные, спокойные. Чересчур спокойные. Сразу было видно, что это битый, матерый волк, прошедший не одну уличную драку.

В отличие от остальных, мужик не лез на рожон, действовал осмотрительно. Не глядя подхватил с земли обломок кирпича и сделал два осторожных шага вперед… Но вдруг замер, выпрямившись, отшвырнул кирпич в сторону. На его лице появилось странное сонное выражение.

Разгадку этой метаморфозы Павел получил ровно через секунду. Она возникла в виде сильного удара резиновой дубинкой прямо по почкам.

— Стоять! Руки за голову! И ты тоже… Кому было сказано — за голову руки!

Удар повторился. На этот раз — по животу, потому что Лагутин успел повернуться.

Перед ним возвышался здоровенный детина в милицейской форме. За его спиной — еще двое. С короткоствольными автоматами. Из ядовито-желтого «уазика» нехотя выбрался толстый лейтенант. Он дожевывал булку, густо намазанную маслом.

— Руки! — снова повторил детина и снова ударил капитана.

— Кончай! Больно же, — невольно вырвалось у Павла.

— Чего-чего?!

Выразительно сплюнув, Лагутин демонстративно поднял руки над головой. Но милиционеру этот плевок явно не понравился. Он размахнулся от души и ударил Павла по голове. Мгновенно наступила темнота, уши заложило оглушительным свистом. Капитан Лагутин закатил глаза и рухнул на землю…

Глава четвертая

ЛЮДИ-ПРИЗРАКИ

Аня пришла в себя от резкого света. Открыла на мгновение глаза и тут же зажмурилась. По глазам словно полоснули опасной бритвой. Но сознание все-таки кое-что успело зафиксировать — видимо, сработала профессиональная выучка. Высокий, окрашенный белой краской потолок, множество маленьких круглых лампочек, расположенных сложным узором, мягкие стены…

«Разве стены могут быть мягкими?» Вторая попытка открыть глаза была более удачной. Она лежала на жестковатой поверхности, укрытая тонким одеялом. В комнате было прохладно, откуда-то сверху раздавался странный монотонный звук. «Вентилятор», — определила для себя этот звук Аня. Свет ламп создавал странное ощущение безвременья. Окна не было, и невозможно было понять, какое сейчас время суток.

Девушка протянула руку к стене и потрогала ее. Плотная пористая фактура.

— Это звуконепроницаемая обивка, — сказала она вслух, просто для того, чтобы услышать собственный голос.

Услышала.

— Я здесь одна, — медленно проговорила девушка, как будто диктуя кому-то текст.

Она еще несколько минут пролежала неподвижно, прислушиваясь к себе.

— Есть здесь еще кто-нибудь?

Ее вопрос остался без ответа. Аня осторожно приподнялась на локте и от неожиданности вздрогнула. Рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояла кровать, где неподвижно лежала женщина. На ней был длинный белый балахон, который почти полностью закрывал ее тело. Распущенные темные волосы резко контрастировали с белоснежным постельным бельем, лицо было маленькое и очень худое. В первую минуту Аня подумала, что женщина мертва, и от этой мысли по телу прокатилась жаркая волна. Не слишком ли много покойников встречается ей в последнее время! Но женщина неожиданно открыла глаза и легко вздохнула.

Аня опустила ноги с кровати, села и, стараясь говорить четче, сказала:

— Кто вы такая?

Ее вопрос остался без ответа. Женщина была неподвижна.

— Я хотела бы узнать, если вы, конечно, в курсе… Сколько времени я тут нахожусь? — сделала вторую попытку Аня. И опять безрезультатную. Женщина закрыла глаза.

Девушка попробовала встать и чуть не упала, запутавшись в длинном белом балахоне. Она с удивлением посмотрела на свой наряд, потом покосилась на женщину и поняла, что они одеты одинаково. Балахон казался накрахмаленным — он немного похрустывал при движении. Ане этот звук был неприятен.

— Вы не спите? — спросила Аня, все так же прислушиваясь к своему голосу.

Она все-таки нашла в себе силы встать, подошла к женщине. Наклонилась над ней…

С явной неприязнью Аня отметила, что у соседки тонкие бесформенные губы, какие часто бывают у пьющих людей. От женщины пахло чистотой и лекарствами. Девушка дотронулась до ее плеча и легко сжала его. Под рукой раздался знакомый хрустящий звук. Женщина открыла глаза. Взгляд был пустой и отрешенный.

— Вы не знаете, где мы находимся? Что это за помещение? Больница? Монастырь?.. (Женщина снова отрешенно закрыла глаза.) Вы больны? Кто вы такая?..

Аня взяла женщину за узкую холодную кисть. Та резко выдернула руку и отвернулась к стене.

— Почему вы не хотите со мной разговаривать? Не молчите! — закричала девушка. — Я же такая же, как вы. На мне такой же балахон. Я…

Она вдруг осознала всю бессмысленность своих требований.

— КАК ВАС ЗОВУТ?!.

Ей захотелось громко заплакать от бессилия, но она сдержалась. Еще раз посмотрев на отрешенное лицо темноволосой женщины, девушка вернулась к своей кровати и села, сжавшись в комок.

Что же, придется коротать остаток дней в обществе этой безымянной женщины! Но это еще половина беды. Другая же половина в том, что каким-то странным образом специальный агент шестого отдела Анна Геннадьевна Зверева уже не чувствует себя специальным агентом… Удивительный парадокс! Все, казалось бы, как прежде-и память работает, и руки-ноги движутся, и тело прекрасно помнит массу приемов из карате, И стрелять она, наверно, может по-прежнему метко и четко… Но все это как бы теперь находилось вне ее, вне Ани. Словно из сознания девушки вынули важную часть, отвечающую за волю к жизни; она чувствовала себя сломанной куклой. От этого — и ее болезненное состояние, ее наивные вопросы, ее неуверенность…

Да что же это с ней происходит?! Скорее всего, это действие какого-то сильного наркотического вещества. Усилием воли девушка попыталась разозлиться. Но это ей не удалось. Казалось, эмоции навсегда покинули Аню.

Неожиданно к гудению вентилятора добавился еще один звук. Лишь через некоторое время Аня сообразила, что он исходит от соседки. Женщина что-то монотонно напевала — слов совсем не разобрать, только настроение. Это была тоска находящегося в клетке дикого зверя, который уже потерял всякую надежду вырваться на свободу…

Аня вдруг почувствовала, что ей хочется подвыть женщине. Она понимала, что этого делать нельзя: подчиниться — значит, окончательно капитулировать. Чтобы хоть как-то сопротивляться этому желанию, она напрягла память, вспоминая прошлую жизнь. На специальных курсах психотренинга их учили: «…если по отношению к вам применили химическое воздействие, подавляющее вашу волю, то в первую очередь следует сосредоточиться и как бы вновь „собрать себя“ в единое целое. Самое лучшее средство для этого — постепенно, фрагмент за фрагментом, вспомнить вашу предыдущую жизнь. В таких случаях память является единственным лекарством…»

Она вспомнила эти фразы из лекции почти дословно. Что же, раз это единственное лекарство, то грех им не воспользоваться! Итак, она, Аня Зверева, давным-давно (миллион лет назад!) закончившая университет. Геолога из нее не получилось — этому помешала ранняя гибель отца профессионального военного… При воспоминании об отце в груди шевельнулось теплое чувство. Девушка вдруг вспомнила его синие, всегда немного грустные глаза. Эх, батя, знал бы ты куда угодила твоя непутевая дочь!..

Клубок памяти продолжал услужливо разматываться…

Поиски работы. Поступление в академию рекламы знаменитого на всю страну своими скандальными клипами Юрия Дымова. Работа телохранительницей у известной певицы. Схватка с сексуальным маньяком, который принял Аню за дочь певицы[9].

Вновь безработица. Неожиданное предложение от ФСБ. Первые задания, первые победы. Неудачи. И вновь победы. Она всегда вела себя достойно, действовала хладнокровно, не полагалась на случай. Кроме того, ей порой фантастически везло. Именно это качество не раз помогало ей выбираться из совершенно головоломных и, казалось бы, безвыходных ситуаций.