Ярость валькирии - Ирина Мельникова

Поэтому, если повезет, и он вернется домой раньше, придется извиняться перед обеими, и лучше с цветами, тортом и еще какой-нибудь романтической глупостью, на которую так падки женщины. Глядишь, и получится отделаться малой кровью. Так думал Кирилл, подъезжая к зданию ГУВД. Он уже вытянул шею, высматривая свободное место на стоянке, но тут зазвонил телефон. Кирилл поднес трубку к уху, услышал знакомое «Товарищ майор!» и по интонации сотрудника дежурной части понял: нет, сегодня тоже не удастся уйти со службы вовремя.

Глава 22

Патрульные отгоняли зевак от ленты ограждения, но люди не отходили, толпились неподалеку, тихо переговаривались. Смотрели, кто тревожно, кто с любопытством, кто с боязнью. Приткнув машину на свободный пятачок, Кирилл неохотно выбрался наружу. Двор был слишком хорошо знаком. Здесь стояла новая высотка, где жила Юлия Быстрова. Мысли о том, что он вот-вот увидит ее на снегу мертвой, в крови, с изуродованным лицом, были невыносимы.

Дежурный сообщил только адрес, по которому обнаружили изуродованный труп женщины. Остальное дополнило его воображение. Собравшись с духом, Кирилл подошел ближе и в утренних сумерках разглядел, что это была не Юля. У него сразу отлегло от сердца, потому что осматривать трупы знакомых — занятие не просто малоприятное, а самое отвратительное из тех, что можно представить.

Это выдумки романистов, что люди частенько умирают с улыбкой на устах или с ужасом на лице. Смерть штампует лики покойных, как по лекалу, потому что мышцы у них расслабляются, в том числе и лицевые. Скованные смертью физиономии напоминают маски — холодные, бесстрастные, безразличные…

Женщине на снегу было слегка за пятьдесят. Она лежала в глубоком сугробе навзничь, изрезанным лицом вверх. Крови на этот раз оказалось немного, лишь несколько крупных, припорошенных снегом капель, застывших возле ран. Голова погибшей была сильно запрокинута назад, рот раззявлен в крике и полон снега вперемешку с кровью, а подбородок торчал вверх, словно женщина пыталась рассмотреть что-то важное в небесах. Но глаза ее были закрыты, из-под век виднелась лишь узкая полоска белка.

Недлинные, где-то до плеч, осветленные волосы вмерзли в снег. Кирилл на автомате отметил, что и эта жертва была хорошо и даже дорого одета: в короткую светлую шубку из желтоватого меха, сапоги без каблука из мягкой кожи, но на тонкой для прогулок по холоду подошве. Черные брюки обтягивали крепкие, стройные ноги.

Кирилл поискал глазами шапку, но той не было видно.

«В мороз и без головного убора, — подумал он. — На машине приехала? Убили в другом месте, оттащили подальше от проезжей части. Вон и след волочения виден, хотя и затоптали его изрядно. Выходит, шапку или потеряли, или шуба с башлыком…»

Шуба была расстегнута криминалистом, под ней виднелся свитер, бурый от крови. Дмитрич, склонившись над телом, что-то тихо объяснял дежурному следователю Синцову. Тот, пристроив на колене папку, заполнял протокол первичного осмотра трупа и места происшествия. Роман Богданович был едва ли моложе эксперта-криминалиста, с трудом удерживал ручку в негнущихся пальцах и то и дело быстро дышал на нее. Видно, плохо писала на морозе. Пар изо рта осел пушистым инеем на меховых воротниках, на бровях и волосах, выбившихся из-под шапок, отчего оба, Дмитрич и следователь, смахивали на Деда Мороза.

Синцов поздоровался с майором кивком и направился к передвижной криминалистической лаборатории. Дмитрич остался на месте и протянул Кириллу руку.

— Приветствую! И тебя ни свет ни заря подняли?

— Здорово, Дмитрич! — сказал Кирилл. — Без нас не обойтись! С раннего утра подарочек!

Дмитрич сморщился и привычно заканючил:

— Ох, Кирюшенька, а когда иначе бывало? Как поганый день, так мне достанется, а здоровьице — не железное. Холодина! Ветер студеный! Ты слышал, что сегодня магнитная буря по прогнозу? А ведь у меня радикулит. Не мальчик я по холоду скакать…

— Ладно, ладно, запричитал! — прервал его Кирилл, зная, что если вовремя не остановить этот словесный поток, то выслушивать жалобы на болячки и природные катаклизмы придется долго. — Мне тоже не шестнадцать. Что скажешь? Наш клиент?

Он наклонился над женщиной и вгляделся в застывшее лицо, перечеркнутое багровыми линиями.

— Навскидочку, очень похоже, — ответил Дмитрич и, кряхтя, поднялся со стульчика. — Два разреза через лицо, но, сдается мне, уже посмертные. Глянь, ручки чистенькие. Маникюр целехонький! На ноготочках ни капельки, ни один не сломан.

Смотреть Кириллу не хотелось, и он поверил Дмитричу на слово.

— То есть не боролась? — задумчиво спросил он, хотя и без того было ясно, что женщина не сопротивлялась.

— Не боролась! Видимо, напал неожиданно. Два удара прямо в сердце, но, думаю, она еще от первого умерла. Чем убили, точно пока не скажу, но по характеру ран — что-то вроде заточки или сапожного шила. Отверстия небольшие, поэтому крови немного!

Что ж, реально немного! Кровь залила свитер на груди, а вот шуба почти не пострадала. Кирилл снова вспомнил пророчества Шишкарева. Накаркал, получается. И уточнил:

— Заточка или шило? То есть не бритва?

— Бритвой он ее по лицу полоснул, тут сомнений нет. Но, если прежде разрезы были неровные и их количество всегда было разным, что у покойницы прошлой, что у дам, оставшихся в живых, то тут всего два, крест-накрест, как будто точку поставил. Как понимаешь, в движении, когда жертва вертится, защищается, очень трудно развалить лицо крест-накрест. К тому же, сам видишь, кровотечения почти не было! Посему я и предполагаю, что разрезы посмертные.

— Уверен?

— Кирюш, ну как тут можно быть уверенным? Он ее не два часа мочил. Это все с интервалом в несколько минут происходило. Может, она еще жива была, может, умирала, но не факт, что после вскрытия это станет известно.

— Документы нашли какие-нибудь?

— Да все нашли! — отмахнулся Дмитрич. — И документы, и машину. Вон, Навоев в ней сидит. Но ты ж посмотри, какой трупик красивенький. И шубка, и цацки, не бомжара какой-нибудь полуразложившийся. Прям конфетка! Единственный плюс в нашей паскудной работе. Приятно осматривать.

— Ну осматривай! — сказал Кирилл. — Не буду тебе мешать!

Он сделал шаг в сторону «Форда», возле которого крутились капитан юстиции Навоев и второй криминалист, снимавший отпечатки пальцев внутри машины. Два оперативника тем временем обследовали багажник автомобиля. И тут Дмитрич окликнул его:

— Погоди, вот что сказать хотел! Окончательных результатов экспертизы пока нет, но сегодня, Кирилл Андреевич, тебя непременно будут иметь на ковре. И, чтобы ты совсем уж нагишом к Шишкареву не пошел, подставь ухо, кое-что шепну. Эксперты наши, химики, в ранах Чупиловой нечто занятное нашли.

— Что именно? — насторожился майор.

— Микроскопические следы масляной краски. Дамочка вроде в городской архитектуре работала? Но по строительным лесам как бы сама не лазила, ремонтом лично не занималась, верно?

— Верно! — кивнул Кирилл.

— Тогда откуда следы краски, причем разных цветов? Вывод: краска была на орудии преступления. Ты бы, Кирюша, маньяка среди гастарбайтеров поискал, да наших штукатуров-маляров.

— Поищу! — пообещал Кирилл. — Спасибо, Дмитрич. А когда экспертиза будет готова?

— Мы что, метеоры? — ужаснулся криминалист. — Сколько времени прошло? Трое суток всего! Через неделю, не раньше! А то и позже!

— А причина смерти? Сердце?

— И сердце в том числе! Замерзла она, Кирюша, элементарно замерзла! Все в кучку свалилось: сердце прихватило, болевой шок, потеря крови… Так бывает! Ох, бывает!..

Бывает? Кирилл выругался про себя. Поначалу маньяк просто уродовал женщинам лица и смывался с места преступления, пока одна из них не скончалась на месте. Выходит, эта смерть доставила убийце удовольствие, если на этот раз он несколько раз ударил женщину в грудь чем-то не очень похожим на нож. Опять ненож? Опять! Кирилл поставил себе зарубку на память и подошел к Навоеву, который осматривал машину. Рядом с дверцей со стороны водителя виднелись несколько багровых пятен, припорошенных свежим снегом. Здесь, очевидно, и убили Сотникову.

Навоев, который в это время беседовал с экспертом, высоким парнем лет тридцати, оторвался от своего занятия, повернулся к Миронову и с неприкрытым ехидством поздоровался:

— Здравия желаю, товарищ майор! Только приезжать на место преступления надо пораньше, Кирилл Андреевич. Или начальники убойного у нас на особом положении?

Кирилл поздоровался в ответ, но сделал вид, что не расслышал колкости.

— Кто у нас погибшая?

— Мария Ефимовна Сотникова. Машинка ее, кстати. Хорошая машинка. Знаешь, кем была эта мадам?

«Как же его зовут? — подумал Кирилл. — Игорь вроде бы… Нет, не Игорь. Илья? Точно, Илья!» Ольга в свое время выбирала имя между Василием и Ильей, но Кирилл воспротивился. Что за имя такое — Илья? Как ребенка называть? Ильюшка? Илька? Бред какой-то! Хватит того, что его в детстве звали Киркой или Кирей. Вот где повезло!