Мышь в Муравейнике 2: Жук - Дана Обава

действительно открывается. Лекс вытаскивает карту прямо из его руки и кладет к себе в карман.

— Так надежнее, — поясняет он. Морис недоволен, но молчит. Вынимает из большой ячейки небольшую открытку, на этот раз на ней нарисованы разноцветные воздушные шарики. Внутри написано стандартное поздравление, обещание перечислить деньги до конца дня, хотя на часах уже девять вечера и нет упоминания о том, что нужно оставить кирпич с бантиком для второй команды, что лишний раз подтверждает, что на этот раз задания у нас разные, но дополняющие друг друга.

— Странно, — как только мы выходим на платформу, Лекс получает новое сообщение. Он его долго читает, беззвучно шевеля губами. — Рабочий день уже явно закончился, а этим что-то надо. Придется быстренько смотаться в одно место, — он растеряно смотрит на меня.

— Не волнуйся, я ее провожу, — тут же обещает Морис.

Лексу приходится сразу нас покинуть, сев на быстро подошедший поезд. Ворчун уходит к остановке автобуса. Чтобы вернуться в учебку, мне нужно также сесть не поезд, но в другую сторону.

— Так ты пойдешь сейчас ко мне? — спрашивает Морис. — Мне нужно показать тебе мою коллекцию насекомых.

— Может когда-нибудь потом, сейчас уже довольно поздно, — пытаюсь отказаться я.

— Пожалуйста, это очень важно. И я живу совсем недалеко. Практически только опуститься на лифте.

Не понимаю, что может быть неотложного в демонстрации коллекции, но, чтобы компенсировать неприятную ситуацию за столом, соглашаюсь. На лифте мы опускаемся на сороковой уровень, и Морис коридорами доводит меня до своей квартиры. Она двухъярусная, а зал, в который мы входим, почти пуст. Его занимает исключительно коллекция, но все трупики бабочек и жуков развешаны в застекленных рамочках на стенах. Все полки, образованные Муравейником заставлены книгами, только на одной стоят два чучела небольших грызунов. Больше никакой мебели и ничего еще.

Я сразу уставилась на каких-то жучков, напоминающих тех, что чуть не сожрали меня в подземельях, только эти еще больше. Меня не к месту пронизывает сильный страх, пожалуй, даже больший, чем я испытывала тогда. На тот момент он побуждал к действию, сейчас же он абсолютно бесполезен, а оттого мучителен.

Встав от них подальше, начинаю медитировать на большую красивую бабочку с тончайшими перламутровыми крылышками. Приняв это за живой интерес, Морис начинает рассказывать мне о ней, потом о другой с краю и дальше идет сверху вниз, слева направо. Его обстоятельный рассказ затягивается. Я иногда поглядываю на телефон, и когда время переваливает за половину одиннадцатого, заставляю себя его вежливо прервать. Один раз мы с Лексом уже без последствий проворонили время отбоя, но не хотелось бы этот эксперимент повторять.

— Ты можешь переночевать здесь, — неожиданно предлагает Морис. — Я приготовил отдельное спальное место для тебя, но если хочешь, мы можем спать вместе.

— Спасибо, но я еще успеваю добраться до учебки, — отнекиваюсь, стараясь скрыть охвативший меня ужас, и потихонечку продвигаюсь на выход.

— Ну, если ты еще не готова, я понимаю, — говорит Морис, скривившись.

Не иначе черт меня за язык дернул, но вместо того чтобы убежать, я спрашиваю, о чем он. После этого Морис начинает объяснять мне, что секс — это одна из базовых потребностей человека, неотъемлемая часть полноценного существования, а также необходимый жизненный опыт. По его мнению, мы для этого идеального друг другу подходим, так что я должна серьезно задуматься над такой возможностью и перспективой совместного проживания заодно. Хотя последнее — это уже по итогам нашего будущего пробного совокупления. После такой речи мне уже нужно серьезно торопиться, чтобы снова не пришлось нарушать правила, так что я обещаю задуматься позже и уматываю оттуда со всей приличной случаю скоростью.

Когда я добираюсь до учебки, у меня еще остаются целых две минуты до отбоя, так что с бега перехожу на быстрый шаг. А зря, иначе мог бы быть небольшой шанс проскочить мимо вышедших на последний перекур офицеров. Кейн резко кидается ко мне наперерез и, ухватив за предплечье, волочит в шлюз, хотя я и сама туда направлялась. Он все еще на нерве.

Пройдя через шлюз, Кейн останавливается в коридоре и вдруг с силой бьет меня ладонью по лицу.

— В последний раз ты возвращаешься так поздно, — рычит он, — лично для вас со Щенком отбой теперь ровно в десять. Нарушите, шкуру сдеру.

Через секунду заходит Редженс, и Кейн, встряхнув для острастки, отпускает меня.

Глава 5. Ночевка

Лекс заходит ко мне после зарядки, но еще до завтрака. Оказывается, его все это время продержали в карцере за то, что он якобы припозднился с выполнением задания, хотя наоборот, это ему его поздно вчера прислали. Но очевидно, что эту несправедливость придется проглотить. Промерзший до костей, он садится на пол прачечной, прижимаясь спиной к теплому боку работающей машины. Я его еще сверху одеялом накрываю.

Вслед за Лексом забегает и Кейт. Отношение к ней среди курсантов выровнялось, а ее подруга Райли даже похвалила за проявленную на экзамене выдержку, однако Кейт все равно еще не может пережить пока своего провала. Это мы тоже обсуждаем минут пять, а потом Лекс интересуется, что у меня происходит с Морисом. Я рассказываю друзьям о его предложении.

— Очевидно, тебе нужно согласиться на это, — считает Кейт. — Тебе же нужен опыт, даже если все пройдет ужасно.

На этом к нашей компании присоединяется Ристика, которая сразу уютно устраивается под одеялом с Лексом. Неловко, но обсуждение моей проблемы продолжается, так что девушке объясняют, кто вообще такой Морис.

— Мужчины терпеть не могут неопытных в этом плане женщин, — продолжает Кейт, которые ничего не умеют. С ними много возни и никакого удовольствия. Скажи, — обращается она за поддержкой к Ристике. Та лишь пожимает плечами. — Раз этот твой Морис сам предложил, надо хвататься за этот шанс. Он конечно на вид так себе, да еще очевидно с тараканами в голове, но, положа руку на сердце, это твой уровень.

Я хмурюсь. По существу я не могу с Кейт не согласиться, но следовать ее совету мне очень не хочется. Даже когда Морис меня просто за руку берет, мне уже неприятно.

— А я считаю, что раз он тебе не