Только герцогу это под силу - Сабрина Джеффрис

Позже Саймон всё разрушил.

— И теперь, мне незачем жениться, чтобы заполучить тебя. Поэтому ты мне рассказала, да? Чтобы дать мне понять — ты разрешишь мне некоторые вольности?

— Конечно, нет!

Мерзавец, хам…

— Хочешь быть моей любовницей, Луиза? — его горячие уста все еще парили возле её уха, когда он расстегнул ей жакет и, проскользнув рукой внутрь, накрыл сквозь платье её грудь. — Ты ничего не теряешь. И я могу быть так же осторожен, как любой другой твой любовник.

Будь он проклят, это в планы не входило. Она тщетно старалась спихнуть его руку.

— Я не пыталась намекать…

— Ах да, я, верно, ошибся, и ты похоже придумала эту пуританскую сказочку о своем постыдном прошлом, просто чтобы избавиться от меня.

Она застыла, потом отпрянула и увидала его сияющее весельем лицо.

Этот самонадеянный негодяй смеялся над ней! О, ей следовало бы знать, что он не поверит. Он всегда был так до ужаса уверен в себе, всегда так уверен в ней. Она бы напрочь стёрла эту ухмылку с его губ, даже ценой своей жизни.

Девушка заставила себя прижать его руку плотнее к своей груди.

— Лгать об этом? Нет, конечно. Я лишь честно предупредила. — Она обвила руками его шею, и стала возле него волнообразно двигаться, так, как по её наблюдениям, делали некоторые похотливые женщины в Ньюгейте с арестантами.

К её радости улыбка Саймона исчезла. Только тогда она и правда потянулась к нему с поцелуем, вовлекая в это губы и язык и зубы, Луиза поцеловала его так бесстыдно, как могла.

Но торжество её было недолгим. Его рука переместилась к её груди: лаская, сминая, дразня. Она чувствовала это даже через муслиновое платье и льняную сорочку, даже через тонкий хлопок корсета. Зародившаяся от такой решительной ласки волна ощущений пронзила её тело до самых пальчиков ног, соски её затвердели и превратились в ноющие узелки, а из глубины горла вырвался стон.

Затем уже он, перехватив инициативу, целовал её, и она потерялась, утопая в его вкусе и запахе. От совместной атаки его языка и руки девушку бросило в дрожь, в особенности, когда его твёрдое бедро упёрлось в мягкую плоть между её ног, устремляя её боль к чему-то неведомому. Луизу охватило пьянящее блаженство, в котором существовали только они вдвоем.

На половину оцепеневшая, она чувствовала, как он стащил фишю [17], затем бесстыдно пробрался рукой под платье и сорочку и корсет, чтобы погладить её голую грудь. Как возмутительно!

Как восхитительно. Потрясенная, она оторвалась от его губ, но он даже не приостановил свои ласки. Окутывая Луизу тёплым, как летний дождь взглядом, Саймон теребил пальцем её сосок, срывая судорожный вздох с её губ, еще больше разжигая в ней желание.

— Разве ты ещё не поняла? — неистовое желание на его лице было бурным дополнением тому желанию, которое он пробудил в её груди. — Мне плевать, даже если ты целовалась со всей треклятой армией, даже если в твоей постели был мужчина, или десятеро. Я хочу тебя. Я всегда хотел тебя. Ты годами будоражила мою кровь. Так что, я хочу овладеть тобой. Лги себе или мне, как угодно, но, в конце концов, ты будешь моей.

Её охватила нервная дрожь, сколь мощная, столь и волнительная.

— Имеешь в виду — любовницей? — спросила Луиза, запутавшись руками в его волосах.

— Моей женой, — герцог развязывал тесёмки на её лифе и сорочке. — Хотя, поверь мне, я не прочь провести брачную ночь до свадьбы.

В то время как у неё перехватило дыхание, Саймон прошёлся поцелуями вниз от её рта и горла к обнаженной выпуклости верхней части гуди, потом стянул вниз слои одежды ровно настолько, чтобы показалась одна грудь.

Глаза её округлились.

— Саймон…

— Я только хочу насладиться тобой. Чтобы выдержать, пока мы не разделили постель.

— Мы никогда не собирались…

Он обхватил губами её грудь.

Боже помоги ей. Что это было за безумие? Это было гораздо волнительнее её сокровенных, назойливых ночных фантазий, даже гораздо соблазнительнее её собственных тайных ласк по ночам. Его язык такое вытворял с её соском, что из горла рвался удушающий вопль.

Затем его рука возмутительнейшим образом потёрла её тело в самом низу через прогулочное платье. Иногда девушка прикасалась к себе там тоже, но никогда не ощущала такого… как будто она была трутом [18] в его пламени, искрясь и полыхая так неистово…

— На вкус ты как нектар, — выдохнул Саймон возле её груди. — Так дьявольски сладка.

Она склонила голову, чтобы поцелуем зарыться в его золотистых волосах.

— Ты такой… о… небеса…

Теперь его другая рука сквозь прослойки одежды занялась её второй грудью, и пламя внутри неё вспыхнуло ещё ярче, словно пожар, охватывая и поглощая её всю. Не остановись он…

— Саймон… Саймон… не надо…

— Страстно желать тебя? — он осыпал её грубыми поцелуями от груди до горла. — Нуждаться в тебе? Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной?

Он изогнулся бёдрами к тому месту, где только что потирал, и девушка ощутила, как какая-та очень твёрдая выпуклость упёрлась в неё.

— Это, дорогая, то, что ты пробуждаешь во мне каждый раз, когда я тебя вижу, — он коснулся губами её уха. — Я хочу быть внутри тебя. Я хочу доказать, что та страсть между нами никогда не была ошибкой. И я смогу, дай только шанс.

Герцог склонился ртом к другой её груди и так умело ласкал языком, так искусно дразнил её зубами, что она выгнулась к нему, соблазнённая его обещанием войти в неё и утолить её разгорячённые, страстные порывы…

Меховой клубок свалился Саймону на голову, «щебеча» и дёргая его за волосы, и выводя их обоих из чувственного тумана.

Саймон отскочил назад, в глазах его сверкало разочарование, когда он схватился за своего любимца.

— Проклятье, Раджи, ты выбрал самый наихудший момент!

— Или наилучший, как посмотреть, — прошептала Луиза. Она в самом деле рисковала и достаточно приблизилась к аду, чтобы ощутить на себе языки его пламени. Слава Богу, Раджи отдёрнул её.

Пока Саймон боролся со своей рассерженной обезьяной, она лихорадочно пыталась привести в порядок свою одежду. Как она могла позволить Саймону… что она за шлюха, охваченная страстью и огнём и сладким, безрассудным…

Раджи прыгнул ей на плечо и с рычанием обернулся к Саймону. Судя по испуганному виду герцога, его любимец никогда так раньше не поступал.

— Что, чёрт возьми, с тобой… — обезьянка так яростно «затрещала» на Саймона, что он нахмурился. — О, ради Бога, не мог же ты в самом деле подумать, что я обижал её.

Когда Раджи метнулся к Луизе и обвил её шею лапками, она крепко вцепилась в него.