Приключения Ружемона - Луи Ружемон

Можете представить себе мое горькое разочарование и печаль, когда я увидел перед собой угрюмую, покрытую множеством болот и совершенно покинутую местность. Впрочем, местами, действительно, виднелись развалины домов, остатки садов и огородов. Чернокожие объяснили мне, что некогда это было самое главное место ссылки преступников в Австралии; но так как с окрестных болот поднимались очень вредные испарения, которые заражали воздух и вызывали сильную смертность, то пришлось давно уже покинуть его. На самом деле нам довольно часто попадались здесь могилы, в которых, очевидно, покоились ссыльные поселенцы.

Местность эта была в высшей степени Богата всевозможного рода пищей: малина, бананы, манговые деревья росли в изобилии; кроме того, на болотах было множество гусей, уток, белых ибисов и разных других диких птиц. Они водились здесь в таком громадном количестве, что когда стаи их поднимались в воздух, то буквально заслоняли солнечный свет. Чернокожие ловили их довольно своеобразным способом. Кто-нибудь пробирался в воду через камыши и заходил до тех пор, пока вода не достигала шеи; тут он останавливался и покрывал себе голову чем-нибудь зеленым. Он стоял совершенно неподвижно, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Когда какая-нибудь птица — гусь, утка — приближалась к нему настолько, что ее можно было достать рукой, он просто брал ее за ноги и удерживал под водой до тех пор, пока она не задыхалась. И таким образом в самое непродолжительное время один человек мог наловить просто удивительное количество всяких птиц.

Пробыв около двух недель в Порт-Эссингтоне, мы возвратились опять в бухту Раффлея. Капитан Дэвис говорил, что иногда корабли заходят случайно к ним и что очень возможно, что скоро прибудет какое-нибудь судно из Порт-Дарвина. Ввиду этого мы с Ямбой решили поселиться на время между этими чернокожими и ждать. Притом же эти люди знали так много о европейцах, что я был уверен, что смогу с течением времени собрать здесь полезные для меня сведения.

Едва успел я пробыть здесь несколько дней, как сильно заболел злокачественной лихорадкой; по всей вероятности я заразился ею в Порт-Эссингтоне, где иногда целые часы проводил в воде, в болотах. Симптомы болезни были обычны: сначала очень быстрый, учащенный пульс и горячечный жар, а потом припадки такого страшного озноба, что никакие средства не могли остановить его. Бедная Ямба была страшно убита моей болезнью; она ухаживала за мной с самой самоотверженной преданностью. Но, несмотря на все ее старания, я постепенно все более и более ослабевал и, наконец, через несколько дней впал в сильный бред. Чернокожие также были очень добры ко мне и лечили меня своими туземными средствами — разными листьями и пилюлями. Но ничто не помогало: мне становилось все хуже, я не узнавал даже Ямбы. Наконец лихорадка начала понемногу уменьшаться, но я сделался так слаб и беспомощен, как маленький ребенок.

Когда я пришел в себя, то мне показалось, что в Ямбе стала заметна какая-то сильная перемена; я спросил ее, не случилось ли чего во время моей болезни. Тут она сообщила мне весть, которая будет преследовать меня до последнего дня моей жизни. К невыразимому моему ужасу, она совершенно хладнокровно рассказала, что у нее за это время родился ребенок, которого она убила и съела! Я сразу не мог даже понять, в чем дело, так ужасно и возмутительно было это. Когда наконец я спросил ее, почему же она это сделала, она отвечала очень просто: «Я боялась, что вы умрете, покинете меня; к тому же ведь вы понимаете, что мне невозможно было кормить двоих, — и вас, и ребенка».

Надо заметить, что австралийские женщины часто поедают своих детей; но причина, побуждающая их делать это, отчасти, до некоторой степени, смягчает ужас этого отвратительного обычая. Различные племена и группы чернокожих часто бывают вынуждены перекочевывать с места на место, то вследствие недостатка воды, то в силу других каких-нибудь причин; переходы бывают иногда очень длинны, утомительны. Если в подобное время женщине приходится возиться с несколькими малыми детьми, то ей оказывается не то что трудно, а совершенно невозможно переносить их с места на место и в то же время исполнять еще и все другие домашние обязанности, лежащие на них. Вот в таких случаях они обыкновенно убивают и съедают маленьких детей. Ими руководит при этом, главным образом, любовь и рассудительность, как ни странно может это показаться с первого взгляда. Действительно, им предстоит выбирать одно из двух: или совсем покинуть их, обрекая на гибель, или взять с собой, но оставлять без всякого призора и наблюдать их постепенное угасание от недостатка заботливости. Чтобы избежать и того и другого, матери предпочитают сразу убить их и съесть, как я уже говорил об этом. Впрочем, это делается обыкновенно только с очень маленькими детьми, которым всего несколько дней от роду, пока еще у матерей не успела развиться сильная привязанность к ним.

Есть чувства слишком священные для того, чтобы о них можно было говорить здесь. Но укажу на один факт, в котором ясно выразилась глубокая преданность Ямбы: когда я лежал в бреду, она кормила меня собственной грудью. На это и ссылалась она как на основную причину, заставившую ее совершить тот ужасный поступок, о котором я говорил. Я чувствовал себя поэтому не в праве укорять ее, и мы решили постараться никогда не вспоминать об этом.

Она видела, как ужасно подействовало на меня ее сообщение, но совершенно не в состоянии была стать на мою точку зрения. Впрочем, долго после этого случая Ямба носила на шее какой-то маленький сверточек, завернутый в кожу и, по-видимому, очень дорожила этим сокровищем. После, когда я уже совершенно выздоровел, она сказала мне, что в нем были некоторые мелкие косточки ее ребенка, которые она хранила в память о нем.

Я оправлялся очень медленно; долго еще после того как прошла резкая форма болезни, продолжались ужасные припадки озноба, страшно измучившие меня. Во время этих припадков, сам не понимаю почему, но всегда чувствовал какое-то непреодолимое желание выпить молока. Между тем чернокожие говорили мне, что в окрестностях водятся большие стада буйволов. Их развели здесь белые поселенцы, а после того как они покинули эти места, животные разбежались и совершенно одичали. Я и решил, как только до некоторой степени окрепну, попытаться поймать и приручить одну из буйволиц, чтобы иметь возможность пользоваться ее молоком.

Действительно, однажды мы с Ямбой отправились на охоту. Вскоре она нашла их следы около озера, лежавшего недалеко от моей хижины. Оба мы взобрались на большое дерево на берегу и оттуда поджидали будущую добычу. Ждать пришлось довольно долго; наконец мы увидели огромную буйволицу с теленком, которая медленно и спокойно шла прямо по направлению к нам. Все мое вооружение состояло из лука со стрелами и лассо, сделанного из кожи кенгуру; один конец аркана был прикреплен к длинной палке. Увидя животных, я осторожно спустился с дерева и притаился, выжидая, чтобы теленок подошел достаточно близко; как только он приблизился, я быстро накинул петлю ему на шею и таким образом поймал его прямо на глазах его матери, которая не понимала, в чем дело, и начала жалобно мычать.