Черный поток - Роман Валериевич Волков

не буду ни судьей, ни палачом. Мой выбор – не прислуживать людям, законам или обычаям, но создавать нечто собственное.

Я надеваю маски героев, чтобы донести до публики свои идеи, свое понимание и видение бытия. Возможно, я в какой-то мере Учитель. Наставник, указующий стаду человеческому верную дорогу. Правда, пока что мои уроки явно не достигают цели. Все, что я сделал, лишь скользит по поверхности, не затрагивая души, не требуя от наблюдателей изменений. А раз это так, видимо, придется поменять адресата. Если общие призывы остаются неуслышанными, я направлю свое острое перо на конкретных участников.

Но кто из них достоин разделить со мной роль главного героя? У кого достаточно ума, воли, таланта, чтобы сыграть свою партию так, как надо?

Капитан Республиканский? Он очень хотел показаться проницательным и хитроумным. Так старался продемонстрировать свою эрудицию. Я бы расхохотался ему в лицо, глядя на эти жалкие потуги. Но пока еще пусть поживет в своем пресном мирке, в котором ему кажется, что он на что-то влияет. Болтать он горазд, это да. Но для серьезных поступков кишка тонка. Это даже невооруженным глазом заметно. Я таких «умников» на своем веку перевидал несметное множество. Нет, он не слишком подходящий материал.

Господин Республиканский – всего лишь тупой солдафон, жаждущий выслужиться и доказать всем свою значимость (даже не компетентность, к сожалению). Мне он не подойдет. Да и общественности, думаю, будет глубоко плевать на его судьбу. А это тоже большой минус, так как может негативно повлиять на всю мою виртуозную конструкцию. Нет, Республиканский Как-Вас-Там, живите и дальше в обнимку со своими страхами. Жаль, но вы недостаточно умны. Мне нужен визави посообразительнее.

Трам-там-тарарарам-там-тару, трам-там-тарарарам-там-тару. Крутится колесо Фортуны! И кого же оно выберет? Кто же станет все-таки моим помощником, моим исполнительным дворецким? Может быть, вы, майор Зигунов? Возможно, именно вам выпадет эта честь. Посмотрим-посмотрим. В новостных роликах вы выглядели не слишком впечатляюще, однако что-то мне подсказывает, что таким блеклым образ получился не по вашей вине. Я склонен полагать, что вся та ерунда, которую вы нагородили СМИ, – всего лишь грубо сколоченная ширма. А за ней, там, где обитаете настоящий вы, все намного интереснее. Сидя сейчас здесь, в четырех стенах, я сливаюсь мыслями с обстановкой, пытаюсь прочувствовать, понять. Ощутить каждой клеткой своего естества истинную сущность своего будущего помощника-антагониста. Так что же, майор Зигунов… простите, не помню, к сожалению, вашего имени-отчества. Впрочем, это ведь не проблема, правда? У нас еще будет время представиться друг другу как следует. Так что же, вы согласны стать действующим лицом моей притчи? Вам хватит эрудиции, пытливости ума, настойчивости, чтобы пройти по сюжету до конца? До самой развязки.

Да, мне кажется… Нет, я даже почти уверен. Вы подойдете на ту роль, что я для вас приготовил. Вы сами решили выйти из тени, предстать перед публикой… А значит, вписать себя в мою историю – тоже ваш выбор. Хотя, может быть, и неосознанный.

Добро пожаловать, майор Зигунов. Декорации уже установлены, сцена расписана, статисты на местах. Ваш выход! А я, пока у меня появилось немного свободного времени благодаря активности ваших коллег, как раз подберу костюм для себя.

Глава 17

Поначалу Республиканский думал пойти с докладом о Ларине сразу к Лепнину и Перемогину, а там и к комитетчикам. Ему очень хотелось посмотреть на кислые мины «московских специалистов», когда он им сообщит, что задержал подозреваемого… Даже не так. Практически гарантированного обвиняемого!

Да, желание было почти непреодолимое, но все-таки капитан не первый день работал в органах и был достаточно сообразительным, чтобы думать о последствиях. Триумф триумфом, а субординация по расписанию. Прыгать через голову непосредственного начальника мысль, прямо скажем, так себе. Тем более если твой начальник злопамятный козел.

Республиканский не то чтобы недолюбливал Зигунова. Скорее даже наоборот – он отдавал должное его уму и хватке сыщика. Работать с ним было интересно и в определенном смысле даже удобно, так как майор своих людей никогда не бросал, как бы ни складывалась ситуация. А в работе с людьми, да еще такой небезопасной, «ситуации» возникали нередко. Чигаркина опять же Петр Сергеевич отстаивал перед начальством с завидной регулярностью. В общем, хороший мужик, но… Ко всему этому у капитана примешивалась известная доля страха.

Зигунов ничего не забывал. Ошибки прощал, но помнил каждую с точностью до последней запятой. И в один не слишком прекрасный момент можно было напороться на список своих косяков, представленный бесстрастным, деловым тоном. Это бесило больше всего – майор не стремился потешить свое чувство собственного величия за счет подчиненного, а проводил разъяснительные мероприятия, работу над ошибками, тренировку самоконтроля, будь он неладен. Короче, учил думать над своими действиями. И это доводило Республиканского просто до белого каления. Именно тем, что в такие моменты он ощущал себя полным и законченным идиотом. А кому такое понравится? Какому-нибудь долбанутому мазохисту разве что, но мы-то не из таких.

Короче, размышления о Зигунове быстро привели капитана к единственно верному решению: сообщить про подозреваемого нужно непосредственному начальнику, а там уже видно будет. В конце концов, если в итоге все окажется на мази и Ларин таки ответит за убийства, он – Евгений Республиканский – будет сидеть в первом ряду и сможет без помех лицезреть унижение столичных умников.

Вытащив из кармана видавший виды служебный мобильник, капитан нажал кнопку быстрого набора.

– Нет, Владик, – в сотый раз вздохнул Зигунов, устало глядя на сына. – Подумай еще раз. Какая у нас тема сочинения?

Уже второй час они сидели на кухне и пытались написать сочинение на городской конкурс, на который сына почему-то выдвинула коварная русичка. Сочинение на тему «Моя семья и ее вклад в Великую Победу». Катя помогать отказалась, сказала мол, пусть отец хоть полчаса времени уделит сыну.

– Смотри, – объяснял отец почти на пальцах. – Первым делом ты должен подумать, кто из нашей семьи участвовал в войне.

– Дедушка Сережа? Он же стихи про это всегда пишет.

– Нет. Оба дедушки тогда еще не родились. В какие годы шла Вторая мировая?

– В тысяча девятьсот сорок первом – тысяча девятьсот сорок пятом годах, – отрапортовал Владик.

– Правильно. А мой и мамин папы – твои дедушки – родились только в пятьдесят втором и пятьдесят пятом годах.

– Ясно. Тогда, значит, воевали их папы – мои прадедушки?

– Точно. Помнишь, когда мы были у дедушки Сережи в гостях на даче, он тебе показывал награды, которые его отец получил за участие в военных