Дети пространства - Ирина Емельянова

— К-как единственный в Галактике? — изумлённо переспросил сбитый с толку Вессель. — А как же моя опера, Метрополитан, Ла Скала?..

— Так они же на Земле, — беззаботно ответила Мара.

— А Земля у нас теперь что, в Малом Магеллановом Облаке? — прозвучал удивленный голос кого-то из студентов.

— Ну вот как-то так получилось, что мы сами по себе, а вы сами по себе, — пожала плечами Мара. — Мы тут уже двадцать лет, я родилась и выросла в Порт-Шамбале, но всё равно почему-то для меня Арктур-е — более своя цивилизация, чем Земля. Даже туристов из колоний на Земле бывают единицы в год. Хотя слетать из-под Арктура под Ахирд или тот же Толиман — достаточно распространённое развлечение. Или наоборот, с какой-нибудь молодой колонии поехать учиться или развлекаться на Лемурию.

— А толку с этого? — спросил ещё кто-то. — Даже если сейчас в Солнечной системе есть транспорт, собирающийся отправиться в систему Арктура, ответ от этой Андреа придёт только месяца через четыре. И вряд ли арктурианская примадонна оставит свой театр ради того, чтобы спеть Брунгильду в Венской Опере.

— Так она сейчас на Земле, — Мара оторвалась от компьютера и развернулась к Весселю. — Позавчера я ей лично прокатный флиттер выдавала. Как написано в анкете, «цель визита — познакомиться с современным земным оперным искусством». Могу скинуть ей запрос на звонок. Надо?

— Хм… — Вессель смотрел, как Фаррани исполняет танец Саломеи.

Какая-то нечеловеческая, хищная пластика. И этот странный сероватый загар — Вессель счёл бы его малоудачным гримом или эффектом света, если бы он не повторялся во всех клипах, в том числе снятых на природе.

— Она обладает достаточно необычной внешностью. Может получиться весьма интересный эффект. Остаются две проблемы: первая — уговорить эту галактическую примадонну снизойти до моей скромной земной оперы, и вторая — обеспечить сборы со спектаклей, в которых главную роль исполняет не знаменитая суперзвезда, а какая-то никому не известная певица. Да ещё и спейсианка.

х х х

— Во всем, что касается культуры, мы безнадёжно отстаём от Земли, — со вздохом произнесла Фаррани.

— Слава Богу, хоть в чем-то мы выглядим прилично в глазах спейсиан, — облегчённо вздохнул Вессель.

На самом деле он был безумно горд, что спейсиане признают первенство Земли не в «чем-то», а в деле его жизни.

— Среди эмигрантов с Земли были певцы и музыканты из разных стран, которые и организовали наш театр. Но во втором поколении спейсиан никто не счёл музыку достойным занятием — шло активное освоение планеты, всех интересовало только это. Мы чуть было вообще не остались без всякой музыкальной традиции, но в третьем поколении снова появились музыканты, нашлось несколько певцов. Вот, взгляните, — Фаррани достала фотографию и показала Весселю. На фото совсем молодая Андреа стояла на сцене рядом с очень пожилой женщиной. — Я пою Эльзу в «Лоэнгрине», а Ортруд поёт Магда Ицикович. Это она учила меня петь.

Кто такая Магда Ицикович, Вессель знал. Она блистала на оперной сцене в конце двадцать первого века, но отличалась страшно неудобным характером — не то чтобы требовала себе всего внимания, но имела склонность придираться к каждой мелочи. Потом она вроде бы резко сошла со сцены и куда-то делась. Вот, значит, куда.

— Но позвольте, сколько же ей здесь лет? — Вессель вдруг осознал, что слава Магды Ицикович пришлась на конец двадцать первого века, а сейчас вообще-то уже пошла вторая четверть двадцать третьего.

— Сто девятнадцать.

— И в этом возрасте она ещё пела?

Фаррани улыбнулась:

— Она говорила, что не может уйти на пенсию — петь некому. Умерла в театре, в своей гримёрке после спектакля.

— Получается, вы были знакомы с человеком, на глазах у которого прошла вся история вашей планеты?

Фаррани задумалась.

— Для нас в этом нет ничего необычного — ведь эта самая история насчитывает лишь чуть больше ста лет. Не то что на Земле. Тут везде история. На каждом шагу. На пути сюда я проходила мимо собора Святого Стефана… знаете, своими глазами смотреть на здание, которому тысяча лет — вот это история!

— А для нас как раз в этом нет ничего необычного. — Вессель почувствовал, что эта спейсианка гораздо симпатичнее ему, чем та нахальная малолетка из лаборатории Шварцвассера.

Впрочем, ничего удивительного: Фаррани — взрослая образованная женщина, без сомнения, привыкшая давать интервью и встречаться с публикой. Она обязана уметь себя вести. А та девушка из Порт-Шамбалы — просто маленькая дикарка.

— Никого не удивляет существование таких древностей, как, например, пирамиды или Стоунхендж. Все привыкли.

— Пирамиды, Стоунхендж — это не то. Они — наследие какого-то народа, которого больше нет. Артефактов аборигенов Арктура у нас тоже выше крыши, что на Лемурии, что на безатмосферных астероидах. А меня как раз больше всего восхищает непрерывность цивилизации. Вот уже тысячу лет кто-то каждый день ходит молиться в Святого Стефана. Более того, если вдруг перенести сюда тех, кто ходил в него тысячу лет назад, вы, наверное, смогли бы понять их язык.

— Я как-то не задумывался об этом. А ведь в самом деле, зданию Оперы уже двести пятьдесят лет, и это только считая с момента восстановления после американских бомбардировок, — Вессель тряхнул головой.

— Двести пятьдесят? — переспросила арктурианка. — Вроде же со Второй Мировой прошло заметно больше времени.

Вессель на секунду задумался.

— Да, конечно, двести семьдесят. Двести пятьдесят было тогда, когда я только пришёл в Оперу работать. Знаете, есть такой анекдот про альпийских пастухов. Ведёт пастух по горам туристов и рассказывает: «Вот этой скале десять миллионов пятнадцать лет». Туристы удивляются: «Откуда такая точность», а пастух говорит: «Пятнадцать лет назад приезжали геологи, и сказали что скале ровно десять миллионов». Вот я, чтобы не уподобиться этому пастуху, и не пытался вносить поправок в запомненную цифру «четверть тысячелетия».

Но давайте вернёмся к опере. У меня не было времени подробно познакомиться с вашими записями, но я просмотрел ряд клипов и видел «Тристана и Изольду». Вы — я хочу сказать, ваш театр — ставите серьёзные оперы.

— Вы считаете наш уровень достойным? — арктурианская примадонна прямо засветилась. — Честно говоря, мне было немного стыдно идти на встречу с вами. Я же знаю, как спейсиане относятся к землянам — как взрослые внуки к своим стареньким дедушкам. Но мне, в отличие от военных и инженеров, нечем хвастаться перед ними. Я — лучшая певица системы Арктура, во всей Галактике никто не может ничему меня научить. Но я же слушала записи великих земных певцов и знаю, что далека от подобного совершенства. Поэтому я приехала на Землю