Алмазы Птичьего острова - Эльвира Викторовна Вашкевич

берег скоро закончился, то там то здесь начали появляться скалы, выскакивающие из земли, как острые зубы, и в конце концов они слились в одну гряду – грозные челюсти великана. Чем больше становилось скал, тем отчетливее ребята слышали странный шум, который сначала казался им шумом прибоя, но затем стало ясно, что дело в чем-то другом. Еще немного, и они увидели…

С другой стороны острова вдоль берега торчали неприступные темные скалы, испещренные белыми потеками, словно снежными полосами, над которыми стоял неумолкающий гвалт такой громкости, что начинала болеть голова. Сразу стало ясно, почему остров назвали Птичьим.

– Птичий базар! – прошептал Иван. – Ребята, двигайтесь тихо, чтобы не потревожить птичек. И лучше ничего не говорите, а если будете говорить, то шепотом – чем тише, тем лучше.

– Они что, нервные, когда яйца высиживают? – удивился Славка.

– Еще какие нервные! – кивнул Иван. – Так что тишина!

Сам Иван смотрел во все глаза. Птичьего базара ему еще видеть не приходилось, хоть отец брал его нередко с собой на охоту во время каникул и Иван считал, что неплохо изучил и родную тундру, и даже тайгу. Но вот птичий базар не видел. Наверное, потому, что они не охотились на морского зверя, традиционно оставляя эту добычу соседям-хантам, привязанным к морю, а птичьи-то базары в основном на островах. Так что Иван наслаждался небывалым для себя зрелищем и даже немного гордился собой: он нашел собственный птичий базар, которого не видел его отец!

– Птичник Морского Хозяина, – улыбнулся Иван. – Наверное, у хантов есть история, где рассказывается, как дочери Морского Хозяина выходят по утрам из холодных волн, выносят еду для птиц, кормят их…

– Ну да, а кормят не иначе как морским жемчугом! – фыркнул Славка.

– Уж не знаю, чем там кормят, – пожал плечами Иван. – Но посмотри, сколько тут птиц, а сколько еды. Сравни и поймешь, почему рассказывают истории такого рода. Ведь птицы не могут питаться тем, чтобы клевать камни.

– Ты Илье об этом расскажи, он на тебя сразу с диктофоном набросится, – засмеялся Славка.

Иван кивнул, но его восхищенный взгляд был прикован к бурым скалам, где даже на самых крошечных площадках были устроены гнезда. Птиц было множество – больших и маленьких, скалы были заполнены чистиками, чайками и еще массой других. Резкие плаксивые вопли чаек выделялись из общего крика. Птицы не обращали внимания на породу, а если и ссорились, то вовсе не из-за принадлежности к разным видам, но в поисках более удобного места для гнездовья или если вдруг показалось, что соседи недобро поглядывают на обожаемое гнездо.

Действительно, это зрелище напоминало крупный рынок в каком-нибудь городе, где покупатели беспрерывно курсируют в проходах меж товарных лотков, продавцы зазывают покупателей уже скучными, монотонными и усталыми голосами, и над всем этим постоянным шевелением стоит непрекращающийся ор, из которого иногда выделяются некоторые слова, но затем вновь теряются в общем многоголосье. Птицы по большей части сидели на гнездах, некоторые ходили туда-сюда, будто люди, пришедшие в гости, и все они перекрикивались друг с другом.

Ребята нашли небольшой, достаточно ровный пятачок у подножия скальной гряды, причалили и выбрались из лодки. Птицы на миг смолкли, но так же они смолкали при резком ударе высокой волны или от грохота случайно сорвавшегося со скалы камня. Так что они не обратили на пришельцев почти никакого внимания, ведь друзья были очень осторожны, вели себя тихо и не делали резких движений. И птичий базар, на какое-то мгновение умолкнув, вновь зашумел по-прежнему.

Денис, открыв от изумления и восхищения рот, прицелился фотоаппаратом, защелкал раз за разом, стараясь сделать как можно больше снимков. Птичий базар казался ему волшебством, придуманным специально для того, чтобы у него остались эффектные фотографии из этого путешествия. Вообще, все алмазное приключение давно представлялось Денису лишь сбором материалов для будущего фотоальбома, посвященного Северу. Он прыгал по камням, рискуя оступиться и упасть, но видел только замечательные кадры: зубастые скалы, усеянные птичьими гнездами, разинутые в крике птичьи клювы, взмах крыльев…

– Я, пожалуй, тоже поохочусь, – сказал Славка, рассматривая птиц. – Вон та уточка неплохо будет выглядеть в жареном виде. И по соседству тоже ничего… жирненькая…

Он потащил с плеча дробовик. Иван не успел и рта раскрыть, как ружье оказалось у Славки в руках, и он уже целился в выбранную птицу.

– Ты что делаешь, идиот?! – Крик Ивана слился с шумом выстрела.

На скалы птичьего базара опустилась мертвая тишина. Глаза Ивана, всегда насмешливо прищуренные, стали круглыми от ужаса. Быстрым взглядом он окинул скалистый берег и закусил до крови губу – нигде не было ни расщелины, ни пещеры, в которой могли бы спрятаться три человека.

Решение было принято мгновенно, пока птицы еще молчали в растерянности.

– Быстро под лодку! – охрипшим голосом рявкнул Иван и подтолкнул растерянного Славку, все еще сжимавшего в руках несчастный дро-бовик.

В одну секунду ребята нырнули под лодку, и тут на скалы обрушился птичий крик такой силы, что все предыдущие вокальные упражнения показались лишь жалким шепотом. Почти все птицы одновременно поднялись в воздух, оставив гнезда.

– Ну, держитесь! – сказал Иван и вцепился в борта лодки, прижимая ее к земле как можно плотнее.

Славка с Денисом, еще не вполне понимая, что происходит, тоже навалились на лодку.

И тут последовал первый удар, за ним еще и еще. Может, птицы приняли лодку за незнакомого морского зверя, который угрожает гнездам, а может, поняли, кто является виновником переполоха, и пытались добыть нарушителей спокойствия. Клювы некоторых были так остры и мощны, что ребята могли опасаться за свою жизнь, учитывая, сколько вообще вокруг было птиц, которые пытались защитить кладки яиц.

Под лодкой было душно, снаружи проникала страшная вонь – птицы в полете опорожнялись, а клювы всё стучали и стучали, и выбраться не было никакой возможности. Иван стал опасаться, что острые клювы могут повредить лодку, а еще хуже – двигатель. Хотя плохо и то и другое, ведь без лодки двигатель бесполезен.

– Начинайте орать! – Иван подтолкнул ногой друзей, громко сопящих рядом в душной темноте. – И погромче!

Они завопили так, что, казалось, оглохнут от собственного крика. Похоже, птицы их услышали, потому что стук в днище лодки прекратился, хотя доносился шум многих крыльев, бьющих по воздуху. Ребята закричали еще, потом еще, и – ура! – птицы оставили лодку в покое, очевидно решив, что этот зверь не представляет опасности: он кричит от боли и не двигается с места.

Пришлось довольно долго сидеть под лодкой, но птицы