Буддизм: Религия без Бога - Маргарита Альбедиль

Все эти пять скандх во всех их разновидностях присутствуют в каждом человеке, а различаются люди преобладанием в них тех или иных качеств, что, в свою очередь, определяется кармой.

Понять неустойчивый, подвижный и иллюзорный характер скандх помогает следующее сравнение: первая уподобляется пене, которая образуется на поверхности воды; вторая — пузырю, который также качается на поверхности; третья — неопределенному отражению, видению, которое мелькает, подобно миражу; четвертую скандху сравнивают с лишенным твердости банановым стеблем, а пятую — с привидением или призраком.

Эти скандхи комбинируются и рекомбинируются от рождения к рождению в зависимости от кармы и как бы «ткут» наши личности. О. О. Розенберг писал, что «по учению буддизма каждая личность, со всем тем, что она есть и мыслит, со всем ее внутренним и внешним миром, есть не что иное, как временное сочетание безначальных и бесконечных составных частей, как бы лента, сотканная на известном протяжении безначальных и бесконечных нитей. Когда подступает то, что мы называем смертью, ткань с определенным узором как бы распутывается, но те же самые необрывающиеся нити соединяются вновь, из них составляется новая лента с новым узором.

Бесчисленные нити, из которых соткана данная личность, составляют как бы пучок ниток, как бы ту «основу» ткани, те продольные нити, которые в ткани соединяются то в тот, то в другой узор; ни одна не может войти в другую основу, в чужую личность, которая есть такое же обособленное сочетание нитей». Психические напряжения предыдущих потоков-санатан сказываются на особенностях новых потоков, которые постоянно возникают в кругообороте бытия. В буддийских текстах это поясняется на примере движущегося шара, который при столкновении с другим шаром передает ему свое движение, и дальше движется уже второй шар, а первый останавливается.

Розенберг сравнивал набор составляющих личность скандх и с калейдоскопом, в котором из одних и тех же элементов складываются разные узоры. Действительно, может сложиться впечатление, что человек в этом описании распадается на отдельные фрагменты, как стеклышки калейдоскопа, и тогда возникает вопрос: что же их соединяет между собой?

Связующим, цементирующим началом оказывается их связь с сансарным страданием и жаждой бытия, и потому они характеризуются как упадана-скандха, то есть «кучи привязанности». Привязанность же, в свою очередь, — главный фактор омраченности сознания, из-за нее «работают» клеши. И пока скандхи действуют в этом режиме привязанности к сансарному бытию, они создают все новые клеши, и человек «мечется из существования в существование, как обезьяна в лесу, ищущая плод», как сказано в Дхаммападе. Чем омраченнее сознание, тем возбужденнее скандхи — производные физических и духовных субстанций-дхарм, а чем чище сознание, тем они спокойнее.

Сами буддисты созданное из скандх «Я» аллегорически уподобляли пауку. В Дхаммападе говорится: «Возбужденные страстью попадают в поток, как паук в сотканную им самим паутину». Известный буддийский комментатор Буддхагоша прокомментировал этот пассаж следующим образом: «Как паук, соткав паутину, сидит в середине ее и, убив внезапным наскоком бабочку или муху, попавшую в паутину, пьет их кровь, возвращается и снова сидит на том же месте, таким же образом существа, отдавшиеся страстям, развращенные ненавистью и обезумевшие от гнева, увлекаются потоком желаний, который они сами создали, но не могут пресечь его».

Таким образом, скандхи словно ощупывают паучьими лапами окружающее пространство, реагируя только на обусловленные ценности наподобие богатства, женщин и т. п. и стремясь притянуть их к своему «Я», опутывая разум паутиной привязанностей и сансарных уз. В Дхаммападе выражено недоумение по поводу подобных притязаний: ««Сыновья — мои, богатство — мое» — так мучается глупец. Он ведь сам не принадлежит себе. Откуда же сыновья? Откуда богатство?»

Однако если разум сумеет освободиться от пут отягчающих привязанностей, то это и будет серьезным продвижением на пути к духовному освобождению, и потому в той же Дхаммападе дается совет: «Отсеки пять, откажись от пяти, стань выше пяти!» Бхикшу (монах), преодолевший пять привязанностей, называется «пересекающим поток». Образ речного потока является здесь символом высшей культурной ценности и основан на общечеловеческой константе — связи символа воды с бессознательным. Цель же буддийского преобразования личности — снятие бессознательного и введение всей психической жизни в сферу сознания.

Основоположник южной ветви школы чань Хуэй-нэн, также считавший представление об индивидуальном «Я» заблуждением, писал: «Индивидуальное «я» есть гора Су-меру, ложное сознание есть Великий океан, а страсти — это волны. Отравленное сознание — это злой дракон, омраченная активность — это рыбы и морские черепахи, иллюзии и ложные взгляды — это духи и черти, три яда (алчность, гнев и невежество. — М. А.) — это ад, глупость и невежество — это скоты (животные), а десять добрых деяний — это Небесный алтарь. Если не будет индивидуального «я», то гора Сумеру упадет сама собой; если будет отброшено ложное сознание, то вода в Великом океане высохнет сама собой; если страстей не будет, то волны исчезнут сами; если отравы и пороков не будет, то рыбы и драконы пропадут».

Для описания действий эго в тибетском буддизме используется метафора «трех владык»: «владыки формы», «владыки речи» и «владыки ума». Что же они собой представляют? «Владыка формы» — это хорошо всем нам известное стремление к физическим удобствам, удовольствиям и безопасности, желание отгородиться от неприятностей. К этому нас в нашем современном мире подталкивает многое: реклама, СМИ, окружающие люди да и вообще вся наша цивилизация. Как правило, за этим стоит чрезмерная, невротическая озабоченность человека обезопасить себя и чем-то себя занять. Мы похожи на маленьких детей, которым так нравится беззаботно проводить время на игровой площадке, что они ни за что не хотят оттуда уходить.

«Владыка речи» — это использование интеллекта в качестве некоего заградительного щита. Он предоставляет в распоряжение нашего самовлюбленного эго удобный набор категорий и идей, с помощью которых мы постоянно оправдываем и объясняем нашу жизнь вместо того, чтобы непосредственно ее воспринимать и переживать.

«Владыка ума» побуждает нас держаться за наше чувство самости и усиливать наше эго как крепость, внутри которой мы можем укрыться от жизненных бурь и невзгод, в то время как подлинное вовлечение в жизнь потребовало бы полного устранения этого эго. Буддисты считают, что под влиянием «владыки ума» мы рискуем зайти так далеко, что можем полностью погрузиться в состояние «абсолютного эгоизма».

Как правило, эти трое «владык» умело соблазняют нас, и мы постоянно находимся в их власти.

Буддийская медитация

Пробуждение, духовное освобождение человека связывается в буддизме прежде всего с освобождением от иллюзий, а потому буддийская психология не только занималась доказательством отсутствия «Я» и анализировала причины возникновения этой удушающей иллюзии, но и предлагала конкретные методы избавления от нее. Одним из основных методов буддийской практики, то есть духовного делания и мышления, является медитация.

Что же такое медитация? Сам термин в европейских языках происходит от латинского корня, который обозначает главным образом «созерцание». Строго говоря, слово «медитация» часто охватывает три несовпадающих понятия, которые на Востоке четко различают: внимательность, сосредоточенность и мудрость. Медитация не равнозначна ни внимательности, ни сосредоточенности, ни мудрости, отдельно взятым; она объемлет все три значения. Внимательность обычно связывают с начальными этапами медитации, сосредоточенность мысли характеризует внутренний покой, а мудрость — это интуиция, которая позволяет нам понимать и принимать реальность такой, какова она есть на самом деле.

Медитацию определяют по-разному и весьма противоречиво толкуют как внутри разных буддийских традиций, так и вне их. Смысл этого понятия то расширяется и служит синонимом всей практики самосовершенствования, то сужается и обозначает только методы культивирования созерцания. Одно из современных западных определений медитации принадлежит В. В. Налимову. Он писал: «Отключаясь от внешнего мира, от нескончаемого диалога с самим собой, человек сосредотачивается в самом себе — своем внутреннем пространстве, чтобы в углубленном покое покинуть привычные пределы слов, мыслей, чувств и пережить, узнать в собственном опыте то, что иначе непостижимо». Иногда медитацию определяют как «благоговейное размышление о высочайших силах универсума», сравнивают ее со свободным парением над вершинами в неописуемо прекрасном чистом и прохладном воздухе или, как индийский мыслитель Дж. Кришнамурти, избегают любых определений, считая, что она «подобна трудноуловимому аромату, ее не обретешь в борьбе и исканиях».