На Большом Каретном - Фридрих Незнанский

– Ты отчего это на оперативку опаздываешь? – не очень-то приветливо спросил Голованов, забыв даже поздороваться.

Агеев невольно хмыкнул. Командир, он и в Африке командир. Можно было бы, конечно, поиграть малость на Севкиных нервах, однако на каждую секунду разговора накручивались деньги-доллары, которые шли, в общем-то, из их общего кармана, и он вкратце, но довольно емко пересказал Голованову цель своей поездки в Чехов, но главное – разговор с матерью Германа Тупицына. Голованов слушал не перебивая и только один раз попросил:

– А вот это место, будь любезен, поподробнее.

– Ну насчет особых подробностей не гарантирую, передаю то, что услышал от его матери. Уже ближе к вечеру, я думаю, часиков в семь, возможно, в половине восьмого кто-то позвонил на мобильник Германа, разговор длился не более двух-трех минут, после чего он тут же засобирался куда-то, накинул на себя ветровку и, сказав матери, чтобы она не волновалась, если он не вернется ночевать, вышел из дома. И все! После этого она его уже больше не видела.

– И часто он так исчезал?

– Бывало. Однако если верить матери, то не более чем на пару дней. Причем всегда звонил ей домой и предупреждал, что задержится. А тут... Она, естественно, заволновалась и на четвертый день сообщила о его исчезновении в милицию.

– И?

– Заявление, само собой, приняли, однако их участковый потрепал ее по плечу и сказал, чтобы не суетилась особо, и без нее, мол, дел невпроворот. А что касается ее сына, так он небось корешок свой у какой-нибудь бабы греет.

– Тоже не лишено логики, – буркнул Голованов и тут же спросил: – Сам-то что думаешь по этому поводу?

– Спрашиваешь, чего думаю? Да, в общем-то, уже склоняюсь к третьему варианту.

И Агеев изложил свои личные версии столь внезапного исчезновения свидетеля преступления и замолчал, ожидая, что скажет на это Голованов, однако тот не очень-то торопился с выводами. Здесь можно было и впросак попасть. Наконец тяжело вздохнул, словно только что сбросил с плеча полновесный мешок с солью, и негромко произнес:

– А ведь ты прав, пожалуй. – И тут же: – В городском морге она уже была? Я имею в виду мать Тупицына.

– Естественно. Но туда он не поступал.

– А среди неопознанных трупов?

– Глухо.

– В таком случае, выходит, Москва?

– Или область.

– Тоже не исключено, – согласился с Агеевым Голованов. – У тебя его описание есть?

– И описание, и фотография – все есть. Трупа только нет.

– Значит, будем искать.

– Знать бы только, где искать, – буркнул Агеев. – Может, его в лесу где-нибудь грохнули, там же и прикопали. Или в каком-нибудь водохранилище рыбок кормит.

– Не исключено, – согласился с ним Голованов. – Ну а ты-то сам чего предлагаешь?

– Толстопятов!

– Задержать и учинить допрос с пристрастием? – В голосе Голованова звучала откровенная ирония, однако Агеев даже не обратил на это внимания.

– Да! Задержать и допросить.

– На каком основании?

– Ты что, меня об этом спрашиваешь? – в свою очередь усмехнулся Агеев. – Подозрение в убийстве!

– В убийстве кого?

– Хрена моего! – взвился Агеев. – И вообще, не пойму что-то я тебя, командир. Вчера одну версию отстаивал, а сегодня...

– Ну, положим, вчера я тоже сомневался относительно нашего с тобой телевизионщика, однако если бы знал об исчезновении Тупицына...

– Тогда что?

– Спрашиваешь, что? – В голосе Голованова появились металлические нотки. – Да то самое, что четыре трупа, причем два последних убраны как свидетели преступления, – это слишком много даже для профессионального киллера, не говоря уж о спившемся идиоте, который даже с работы был выгнан за то, что не мог пары слов связать.

Это был удар по самолюбию Агеева.

– Ну ты как знаешь, – вспылил он, – однако я буду придерживаться своей точки зрения.

– Вот и ладушки, – согласился с ним Голованов, которому, судя по всему, уже надоела их перепалка. – А пока что возвращайся в Москву, и будем кумекать, что делать дальше.

– Сева! – взмолился Агеев. – Надо брать этого влюбленного хорька. Уйти может. Или так запутать следы, что потом и МУР не разберется.

– Разберется, – успокоил его Голованов. – Кстати, надо будет сообщить Яковлеву об исчезновении Тупицына. Сдается мне, что наш чистильщик на этом не остановится.

– Командир! – теперь уже едва ли не плакал Агеев. – Да где твоя, мать бы тебя в три Афгана, профессиональная гордость? Они же должны будут сначала утрясти это дело с прокуратурой и только после этого, если получат «добро»...

Все это Голованов знал не хуже Агеева и оттого, видимо, произнес глухо:

– Ну и что ты предлагаешь?

– Сначала самим пощупать этого гуся, ну а потом уже... когда расколется...

Филя Агеев оставался Агеевым, и Голованов не мог не рассмеяться.

– Ладно, чеши в Москву, будем большой совет держать.

Глава тринадцатая

Кто ищет, тот всегда найдет.

Эту заповедь московских оперов Олег Майков намертво усвоил еще в Высшей школе милиции, после окончания которой его сразу же зачислили в штат орденоносного уголовного розыска, чем он всегда гордился. И на этот раз присущая ему настойчивость и упорство в поиске не подвели его.

Истоптав ноги и потратив время в поквартирном опросе жильцов дома на Большом Каретном, он и участковый инспектор территориального отделения милиции плавно перешли на проработку соседнего дома, затем дома напротив, однако в пятом часу утра люди спят более чем крепко, а если кто и проснулся оттого, что в горле забулькало, то он сразу же бежит в туалет, а не к окну, за которым едва брезжит рассвет, и тем более мало кому придет на ум всматриваться в сереющую улицу ночного города, когда еще даже дворники, московские жаворонки, не проснулись.

Как говорится, кому не спится в ночь глухую? Бандиту, сторожу и...

Правильно. И поэтому, отработав прилегающий к подъезду проклятого дома жилой массив, два капитана милиции, опер убойного отдела МУРа Олег Майков и старший участковый инспектор Жженов, плавно перешли на коммерческие структуры, которые росли в старой части российской столицы, как опята после проливного, но теплого августовского дождя.

И удача улыбнулась им. Правда, не в лице молодого, по-спортивному сложенного охранника престижного офиса, а в лице пятидесятилетнего изрядно потрепанного жизнью и халявным пивом сторожа ночного коммерческого магазинчика, который нес свою трудную вахту в ту ночь. На вопрос, не обратил ли он внимание на что-нибудь такое, что не могло бы не пройти мимо его профессионального глаза, Петр Гаврилович поначалу только плечами пожал невразумительно, но, когда участковый Жженов «попросил» его «поднапрячь мозги для общего блага», вспомнил, что да, вроде бы обратил внимание для общего блага процветающей коммерции на довольно странного парня, лет тридцати – тридцати пяти, который уже под утро пожелал купить в магазине бутылку водки или же «чего-нибудь крепенького».

Информация, вымученная из памяти Петром Гавриловичем Бойчевым, сама по себе вроде бы и не представляла особого интереса – кто по нынешним временам не желает опохмелиться с утра пораньше, тем более если в кармане звенит монета? – однако Олег Майков не был бы старшим оперуполномоченным убойного отдела МУРа, если бы не спросил:

– А с чего бы вдруг вы обратили на него внимание? Он что, как-то не так подошел к прилавку?

– Ну как он подошел к прилавку, этого я, положим, не видел, – покосился на Майкова Бойчев, видимо определив в нем еще более высокое начальство, нежели участковый инспектор. – А вот то, как он подошел ко мне, это я помню точно.

– Вы что, в это время были на улице?

– Да, – подтвердил Бойчев. – Чего-то плоховато мне на тот момент стало, вот и решил свежим воздухом малость подышать. Ну стою...

– Думаю о своем девичьем, – не удержался, чтобы не хмыкнуть, Жженов.

– Ну да, – согласился с ним Бойчев. – А чего еще делать, когда ни одного посетителя в округе? Как вдруг смотрю, а от того дома, где мужик свою бабу с хахалем месяц назад застукал, к магазину этот хмырь идет. Ну идешь, так иди, мало ли кто ночами здесь шастает. А этот подходит ко мне и спрашивает: водочки, мол, купить не найдется? Или чего-нибудь крепенького? Ага, думаю, не местный, значит. Те, кто с Большого Каретного, спрашивать не будут.

– И что, купил? – заинтересовался этим вопросом участковый.

Однако бдительный охранник только глазом на него повел и снова повернулся лицом к Майкову, который хотя и был моложе участкового инспектора по возрасту, но...

– И что дальше? – уже совершенно иным тоном спросил Майков. – Ну же, колись, Петр Гаврилович. Колись! Глядишь, я тебе самолично бутылец на опохмел поставлю.