Путь-дорога фронтовая - Сергей Вашенцев

А не приходилось ли и тебе, читатель, задуматься примерно вот над таким вопросом. Ты, скажем, артист, или писатель, или журналист, или работник одного из центральных военных управлений, приехавший в командировку на фронт. Ты выполнил свою работу, кое-что, может быть, пережил за короткое время своего пребывания на передовой и уезжаешь удовлетворенный, что и ты приобщился к великому делу защиты Родины. Так вот, не приходило ли тебе в голову, что ты уезжаешь, а солдаты остаются, остаются и завтра, и послезавтра, и все время, пока не кончится война. Не задумывался ли ты, читатель, над тем, что приехать на передовую на несколько дней — одно, а быть там все время — совсем другое. Конечно, какому-нибудь представителю из центра и не надо быть там все время. Поклонись тогда, поклонись солдату и считай, что если ты получил в своем учреждении орден, то это не такой окрашенный солдатской кровью орден, которым награждают на фронте. Он достался тебе, не спорю, по заслугам, но с неизмеримо меньшим риском для жизни, чем солдату. Если ты этого не осознаешь, грош тебе цена!

Мы не скроем от читателя, что Петр Петрович с грустью и смущением покидал передовую, внутренне сознавая, что он слаб и преклонен годами, чтобы остаться здесь на все время. При этом он чувствовал себя виноватым и осуждал себя.

Не все способны на это.

Я знал работника отдела кадров одного из центральных военных управлений, товарища Д., который занимался отправкой офицеров на фронт. Ох и жестокий и бессердечный был человек! Его многие знали и не любили. Не любили за душевную сухость, бюрократизм. Бюрократ он был отъявленный. Предположим, у офицера семья живет в Москве, до получения назначения на фронт остается дня два-три. Почему же не разрешить человеку эти дни побыть с семьей? Нет, ночуй в резерве! «Да ведь у меня дома телефон, можете вызвать в любой момент», — умоляет его офицер. Нет, ожидайте назначения в резерве. О нем ходили анекдоты. Если вы в беседе с ним скажете, что вы хотели бы (по каким-то там соображениям) получить назначение на южный фронт, он наверняка отправит вас на северный. И наоборот, если попроситесь на северный; назначит на южный или на один из украинских фронтов. Поэтому, если вы желаете попасть на южный фронт, смело проситесь на северный. Если хотите попасть на Украинский, проситесь на Ленинградский или Белорусский. Такова была холодная бездушная натура этого бюрократа с погонами, который, отправляя других на фронт, забыл только отправить туда самого себя. Только уже после войны его раскусили и за ненадобностью быстро демобилизовали.

Черт с ними, с этими типами. И в хорошей траве попадаются сорняки.

А машина все мчалась с большой скоростью по направлению к родным просторам. Не останавливаясь, проехали знаменитый город Б., где артистов, как мы помним, беззастенчиво надули. Проскочили на большой скорости и деревушку, в которой Петр Петрович разрешил крестьянам сажать табак.

Вперед! Вперед! Пора по домам. Срок командировки давно кончился, а они еще в зарубежном далеке. Где ты, родная земля?

Вот и граница. Мост через Прут. Наш часовой. Предъявляя документы, Петр Петрович больше чем следует распахнул шинель, где виднелась медаль. О честолюбие! Ты свойственно и старому и малому! Пограничник отдал честь, проводив любопытным взглядом странно одетых людей. Переехали по деревянному временному мосту через реку.

Петр Петрович, сидевший рядом с шофером, обернувшись к Ивану Степановичу, сочувственно заметил:

— Я очень жалею, голубчик, что вам не удалось как следует поохотиться. Будь у нас время, мы могли бы где-нибудь остановиться и немного пострелять. Весной, говорят, здесь водится много зайцев.

— Вас ли я слышу, почтеннейший Петр Петрович? Неужели на вас так повлиял выстрел, который вы произвели из моего охотничьего ружья, и вы, осмелев, хотите испробовать свои силы на охоте?

Катенька тоже не оставила без внимания удивительную реплику Петра Петровича.

— Петр Петрович! — воскликнула она. — Вы собираетесь стрелять? Бедные зайцы!

Мы забыли сказать, что, когда артисты выехали из предгорий Карпат на равнину, Катенька стала пристально обозревать окрестность и два раза обратилась к Петру Петровичу:

— Посмотрите, вам виднее, там не самолеты стоят?

— Нет, как будто нет.

— Значит, я ошиблась…

Вроде бы пустяковый разговор. Обычный дорожный разговор, состоявший из вопросов и ответов. А если вдуматься, разговор может навести на некоторые размышления. Почему девушку так интересуют самолеты? Не все ли ей равно, стоят они тут или нет? Недаром все это, недаром!

И еще один разговор, наводящий на размышления. Состоялся он недалеко от Бельц, откуда, если не забыл читатель, артисты тронулись в далекий и опасный путь и куда возвращаются сейчас, чтобы встретиться с Володей.

— Что-то не видно наших самолетов? — последовал вопрос Катеньки, обращенный, так сказать, в пространство.

— Да, да, что-то не видно! — сейчас же забеспокоился Петр Петрович. — Может быть, перелетели ближе к фронту. Тогда каким образом мы найдем Володю? Как вы думаете, Иван Степанович?

— Сначала надо убедиться, действительно ли они улетели, — последовал спокойный ответ.

— Вы правы, в этом надо убедиться.

А с Катенькой в это время творилось нечто совсем непонятное. Лицо ее горело. Она привстала с сиденья и через голову шофера пыталась что-то разглядеть впереди.

Бельцы! Показались первые дома. Машина въехала в город. Петр Петрович отыскивал глазами колодец, где он впервые поил лошадей. Ага, вот и он. Дальше направо комендатура. Потянулась главная улица. Попадались редкие прохожие. Город, в сущности, не такой большой. Машина быстро проскочила его. Они уже за городом. Скоро аэродром. А самолетов по-прежнему не видно. Нетерпеливые взгляды наших путешественников отыскивают их и на земле и в воздухе, но их нигде нет.

Наконец они увидели какой-то самолетишко, издалека похожий на стрекозу, который низко летел над землей.

— Аэродром! — возбужденно воскликнул Петр Петрович.

— Аэродром? — с сомнением в голосе сказал Иван Степанович и тщательно оглядел пустое поле, покрытое травой. — А где же самолеты?

— Очевидно, замаскированы.

— Позвольте. Вы же видите, нет ничего.

— Знаете… современные средства маскировки…

— Какие же средства, если здесь чистое поле.

— Лучше спросить! — вмешалась в дискуссию Катенька. — Вон там какой-то домик. Наверно, контора или как она называется…

Доводы Катеньки были резонны. Направились к домику, одиноко стоявшему посреди поля. Вдали виднелась деревня.

— Надо было заехать к коменданту! — укоризненным тоном сказал Иван Степанович.

Но Петр Петрович, как всегда, был полон оптимизма:

— Мы сейчас спросим в том домике, потом сориентируемся.

Подъехали к одинокому домику. Петр Петрович вывалился из машины и вошел в дверь.

Прошло минут пятнадцать. Ивану Степановичу, очевидно, наскучило ожидание, он тоже вылез из машины. А за ним и Катенька. День был теплый, припекало солнце. Катенька жадно оглядывала поле. Может быть, она в самом деле думала, что под зеленой маскировочной сеткой укрывается авиаполк.

И тут-то из домика поспешно вышел Петр Петрович.

— Мы на месте! — весело сообщил он. — Интуиция меня не подвела. Наши друзья улетели ближе к Карпатам. А Володя должен находиться где-то здесь. Он несколько раз приезжал справляться о нас.

— Мне разрешите ехать? — спросил шофер Петра Петровича.

— Да, да, голубчик, поезжайте… Мы почти дома.

Петр Петрович поблагодарил его за быструю доставку и просил передать сердечный привет командиру дивизии.

Машина укатила. Минут пять спустя Петр Петрович сообразил, что он напрасно отпустил ее, не выяснив, где находится Володя. С таким же опозданием на пять минут высказал сожаление по тому же поводу Иван Степанович, однако что им оставалось делать? Ждать! Ждать под палящим солнцем, в полной неизвестности, полагаясь на добросовестность Володи. Печальная перспектива!

Артисты отнесли вещи в тень и расположились здесь живописной группой. Но если у Петра Петровича было удрученное состояние, у Ивана Степановича угрюмое, то у Катеньки оно было просто мрачное. Ее тоже, конечно, беспокоила неопределенность положения, но в этом ли только дело? Да, в этом ли только дело?

Но смотрите, какая-то машина несется прямо по полю, пересекая бывший аэродром. Не направляется ли она к ним? Смотрите, смотрите, она все ближе и ближе, она, кажется, мчится к домику, возле которого стоят артисты? Позвольте, а кто же за рулем?

— Володя! — вскричал Петр Петрович, первый узнавший своего любимца. — Наша машина!

Наивный человек! «Наша машина»! Сравнить старушку в сером заляпанном грязью халате, в старых изодранных калошах с красавицей в вишневом платье, в лакированных туфельках?! Сравнить чумазого, растрепанного Володю с франтом в сером кителе, в широченных галифе и крагах, в пилотке набекрень?! Вот он лихо остановил машину, вот он выскочил из нее и пружинистой походкой направился к группе артистов: