Гибель Киева - Валерий Грузин

Мещерский-Барский упивался развёрнутой метафорой, показывая готовность разворачивать её дальше. Но его перебил Анатолий:

– Отличное решение! Владимир сам себя переплюнул. А теперь распределим роли.

Присутствующие, включая молчащих до сих пор женщин, сдвинулись лбами в центре стола. Выдвигались и отклонялись идеи, ходы, повороты, но все сходились на том, что подбираться нужно осторожно, но атаковать молниеносно, как кобра. И не мешкать: счётчик-то тикает.

И тут опять Владимир предложил сногсшибательную идею – поместить жанровое фото учредителей без подтекстовки, скажем, на отдыхе или в кругу друзей. Дескать, серьёзный мес-сидж серьёзным людям. Сразу всем и всё понятно.

Но как и кто это сможет быстро сделать? Такие люди в Киеве не выставляются, предпочитают не лезть в политики, на телеэкраны и газетные полосы. Они обитают за толстыми стенами и высокими заборами, со злобными собаками и нелюдимыми охранниками, они недоверчивы и порой умны. Они привыкли контролировать господствующие высоты, и с телеобъективом к их лицам не подберёшься. Нужны нестандартные, по-настоящему наглые действия. И тут взгляды, как прожекторы в ночном небе войны, скрестились на Регине. Она приняла вызов:

– Пока мыслей нет, – спокойно ответила она, – но завтра появятся. Голову Александра нужно сберечь, и я об этом позабочусь.

Глаза Цок-Цок прищурились и взгляд у неё стал такой, будто она смотрела на Регину через прорезь прицела.

– Пожалуй, у меня мысли есть, – без вызова, но довольно твёрдо вмешалась в обсуждение Цок-Цок. – А ещё у меня есть хитон, пачка и балетные тапочки. Давно подмечено, что балетное одеяние способно разоружить самых суровых воинов. Голову Александра мы не отдадим.

Беда, как известно, объединяет, а поиски выхода из беды сплачивают самых разных людей. Даже женщин-соперниц.

Как оно получилось, Александр толком не разобрался. Но получилось, и обе любимые оказались у него дома. Они пили горький чай и трёхзвёздочный закарпатский коньяк, который вовсе и не коньяк, а чистейший коньячный спирт, заедали тонко нарезанными ломтиками сыра с лимонным кружочком сверху, много шутили и смеялись.

Вместе им было так хорошо, что удалось избежать унизительно напряжённой процедуры выбора, кому с кем спать, и всё определилось само собой – женщины оказались в его постели в спальне, а он на диванчике в гостиной. Барбара перекочевала на коврик у диванчика, и он был вынужден устраивать собаке новое логово. Перед тем как утихомириться, она долго утаптывала выделенное ей суконное солдатское одеяло.

Двери он открыл настежь, поскольку терпеть не мог спать в накуренной комнате, и, дабы не простудить приболевшую собаку, подтыкивал под диван, где гуляли сквозняки, разное попавшееся под руки тряпьё.

В полудрёме ему слышались доносившийся из спальни шёпот его подруг, их хихиканье, шорохи какой-то возни и… но, может быть, это был сон… звук нежного поцелуя.

Ангелы не любят ВВС и киевских мэров

Возможно ли одновременно любить двух женщин? Предшествующий опыт подсказывал: и да и нет. У Александра бывали подобные ситуации. Но в них обитала разная любовь. Теперь она была одной. И скажите, как не любить двух женщин, которые объединились для того, чтобы спасти тебе жизнь? Им понадобилось всего два дня, и они добыли то, что казалось невыполнимым, – нужные снимки.

Тени вышли из тьмы, и отныне сотням тысяч читателей с газетной полосы улыбались лица тех, кто его «заказал».

О том, чего это им стоило, Регина и Цок-Цок помалкивали. Более того, пообещали ни под каким предлогом не раскрывать тайны.

Обе женщины по-прежнему оставались в его квартире на ночь, где дружно пытались поймать за хвост прежнее веселье, но оно всё выскальзывало из шести ладоней, ибо для этого требовалось четыре.

Впрочем, чему удивляться? Александр давно подметил, что в одном и том же месте в одном и том же составе повторно никогда не бывает так же хорошо, как в первый раз.

Хотя обе женщины представлялись ему ангелами.

Люди хотят верить в ангелов. Верят сейчас и верили всегда. Даже те, кто не верит в Бога. На то существуют веские причины. Хотя бы потому, что человек может не иметь ничего, даже паспорта, но имени не иметь не может: если есть имя, значит, есть и ангел. Ибо каждому даётся два ангела. Они восседают на наших плечах и знают о нас больше всех.

Один – Ангел-хранитель – хранит нас от всякого зла, от разных несчастий и помогает делать добро, а другой – святой угодник Божий, имя которого мы носим, ходатайствует о нас перед Богом, молится о нас. И эти молитвы скорее приемлются, чем наши грешные.

Так люди считают не одну тысячу лет. Посему из боязни сшибить ангелов пытаются не проходить через, скажем, отверстие между ножками лестницы-стремянки или через треугольное пространство, образуемое телеграфным столбом и его подпорной балкой.

Люди же воистину мудрые давно ведают: пробудить в себе могущественные, но нередко дремлющие силы, сделать шаг вперёд, к совершенствованию, без помощи ангелов невозможно.

Но, как известно, в мире существуют не только добро, не только день, не только весна и не только любовь. Другие люди верят, что на правом плече у человека сидит добрый ангел, а на левом – злой. Не потому ли лётчики поют: «… и переплюнем через левое плечо». Но ангелы наверняка недолюбливают ВВС.

Возможно, ангелы нужны для подтверждения наших представлений о добре и зле, в том, ради чего мы есть в этом мире, а потому наша вера в них и даёт ангелам существование. Они принимают любой облик, в котором мы можем их воспринять: как видение, как голос, как мечты, как таинственный случай или как нелепое или замечательное совпадение, которое заставляет нас смеяться в восторге и неверии в происшедшее. Они – шёпот интуиции за нашим плечом…

Грустной и никчёмной была бы жизнь, в которой не было бы ангелов. Эти посланники подобны солнцу и звёздам, несущим свет с небес.

Вот и киевлян оберегал старший по званию – архангел Михаил. Небесный архистратиг, полководец и предводитель светлого ангельского воинства, свергнувшего с небес самого сатану. Не случайно, ох не случайно именно его Господь дал в заступники Матери городов русских, символу истинной Веры, колыбели Православия.

Обретя независимость, на стражу Киева на его главной площади поставили фигуру Архистратига, высеченную, как и положено, из белого мрамора. Но дьявол не дремал. Дьявол не любит светлых тонов. Его дело марать, грязнить и пачкать, да и сам он грязный, нечистый, замаранный, иначе говоря, как утверждает сам Даль, чёрт, и посему предпочитает всем цветам только чёрный, что в имени, что в фамилии, что в изображении. Вот чёрные и отлили из чёрного металла нечто непонятное с хищно распростёртыми крылами, а потому и окрещённое киевлянами заморским прозвищем «Бэтмен». И поставили на той же главной площади, а светлого убрали, увезли, запрятали и, говорят, хотят вообще свезти в другой город.

Вот с этого самого момента и обозначена гибель Киева. Будто жирную печать поставили на акте капитуляции. Не тот это теперь Город. Теперь это Город со злым ангелом на левом плече. Но сдаваться злу – не в природе киевлян.

Земной шар недаром напоминает клубок ниток. Да и жизнь тоже. Ибо в этом клубке спрятаны разные концы – добра и зла, безразличия и страсти, жлобской тупости и духовного начала. За какую ниточку потяни, туда и потащит. Вот потянул Александр за ниточку обогащения, и убогая котомка оказалась туго набитой заморскими деньгами. Нет чтобы, как все, тянуть дальше: глядь, и миллиончик бы там осел. Но взыграло ретивое, не дало превратиться в тварь с тугим кошельком.

А тут ещё две женщины – и обе любимые – взалкали его спасать. Не бывает так. Не бывает. Против женской природы это. Они ведь ради того и живут, чтобы приручить, а затем полностью завладеть своим единственным подданным. И он всенепременно должен быть их собственностью, и ничьей другой. Единой и неделимой. Ни с кем другим, ни с какой другой. Без вариантов. А если что-то такое, выбивающееся из этой жёсткой конструкции и случается, то не иначе сие есть задумка многоходовой комбинации, которая должна привести к известному результату – устранению соперницы и тотальному завладеванию объектом.

Александра всегда поражало, да что поражало, он преклонялся перед отвагой женщин, которые не страшились вступать в бой за мужчину, невзирая на красоту, численное преимущество и качество соперниц. Они всегда верили, что могут заменить любую другую женщину и стать его единственной.

Увы, в его случае могло быть и несколько иначе, поскольку Регина и Цок-Цок не входили в девяносто семь процентов таких женщин. Они несомненно принадлежали к остальным, масштаб личности которых предполагал разнообразие вариантов. Они нравились друг другу, они нравились Александру, и Александр нравился им, но, может быть, превыше всего им нравилось то предназначение, к которому инстинктивно стремится каждая женщина, – спасать жизнь. Сжажите, а что может быть выше стремления спасти Город?