Экспериментальный фильм - Джемма Файлс

важное занятие, как исследование жизни и творчества миссис Уиткомб. Факультет наш, напомню, был довольно своеобразным местом и фактически занимался продажей грантов OSAP людям, которые по каким-либо причинам не могли поступить в «настоящие» колледжи и не желали вкладывать в свое образование слишком много денег и времени; в результате к нам поступали весьма своеобразные абитуриенты. Некоторые наши студенты, технически вполне подкованные, обладали весьма слабыми академическими знаниями и, желая проникнуть в киноиндустрию, воспринимали факультет как стартовую площадку; другие, недавние школьники, зачастую питали ненависть к процессу образования как таковому, ибо их опыт в этой сфере сводился к одному: их загоняли в крайне неприятное место, где подвергали различным унижениям. Учитель в их представлении был человеком, который из кожи вон лез, чтобы выставить своего ученика полным идиотом. Оказавшись на нашем факультете, эти последние были склонны думать, что имеют законное право относиться ко мне как к официантке – ведь именно они платят мне зарплату. Но таких, к счастью, было немного; как правило, мы со студентами занимали позицию взаимного уважения, и это давало нам возможность заключить нечто вроде рабочего соглашения – на срок, в течение которого они оставались в стенах нашего факультета.

– Вы всегда держитесь так, словно знаете то, чего не знаю я, – посетовал как-то один парень.

– Так оно и есть, – парировала я. – Именно поэтому я – преподаватель.

С возрастными студентами приходилось особенно тяжело. Некоторые из них – в основном мужчины – были значительно старше меня. В прошлом они имели неплохую работу или даже собственный бизнес, который внезапно обанкротился, вынудив зрелых людей искать новые карьерные пути. Как правило, они были не готовы к подобным поискам и имели более чем странные представления о процессе создания фильма, в особенности на практике. Помню, как-то раз я, читая лекцию о разнице между Голливудом и канадской киноиндустрией, упомянула, что в Голливуде фильм с бюджетом меньше шести миллионов считается «мелочью, не стоящей внимания». Такой фильм не способен отбить даже собственную рекламу, продолжала я, и именно по этой причине многие англоязычные канадские фильмы мелькнули по экранам практически незамеченными – их общий бюджет был ниже пяти миллионов (фактически в то время он составлял миллиона два-три). Услыхав это, какой-то пятидесятилетний простак немедленно поднял руку и спросил:

– Да неужели трех миллионов долларов мало, чтобы снять кино?

– Как правило, мало. Особенно для Голливуда.

– Ну и сколько же обычно стоят голливудские фильмы?

– Миллионов двадцать, а то и больше.

– Не может быть. На что они тратят такую прорву денег?!

К числу моих лучших студентов неизменно относились иммигранты, прибывшие из стран, культура которых предполагает незыблемое уважение к учителю (правда, с ними тоже возникали определенные сложности – так как факультет отказался от какого-либо тестирования, среди студентов-иностранцев периодически встречались люди, которым срочно требовался курс разговорного английского). Попадались среди них и самоучки, охваченные истинным творческим пылом – люди, которые были готовы писать сценарии, снимать фильмы и так далее, не задумываясь ни о славе, ни о материальной выгоде. К слову сказать, только такие фанатики и способны хоть что-то сделать. Пламя их одержимости полыхало столь ярко, что даже наш факультет был не способен его погасить.

Именно к последней категории принадлежала Сафи Хьюсен, служившая, наверное, самым ярким ее воплощением. Даже после ее ухода, встречаясь с тем или иным человеком, я порой отмечала про себя: «этот той же породы, что и Сафи».

Фильм «Семь ангелов и ни одного дьявола» отчасти был документальным. Основой его стало интервью, которое Сафи взяла у своего прадеда незадолго до его смерти. Документальные кадры дополняла великолепная и, несомненно, экспериментальная анимация. Эксперимент заключался в том, что Сафи соединила статичную фотографию, ротоскопирование и покадровую съемку. В результате получилось нечто вроде встречи Криса Маркера, Ричарда Линклейтера и Вонга Карвая. Фильм, несомненно, свидетельствовал о творческих амбициях автора, особенно если учесть, что документальные кадры были записаны на камеру Fisher-PricePXL-2000, которую она приобрела, когда ей исполнилось четырнадцать. Эта фактически игрушечная камера, выпущенная через год после рождения Сафи, записывает видео и аудио на стандартные кассеты. Не выдержав рыночной конкуренции, это странное порождение устаревшей технологии было снято с продаж. К числу наиболее вопиющих недостатков камеры относилось низкое разрешение и замедленное движение черно-белых фигур. Несколько лет спустя эта зернистая, подернутая мечтательной дымкой визуальная стенография сделала камеру весьма популярной среди режиссеров хипстерского толка, таких, как Седи Беннинг и Майкл Алмерейд. Ныне PixelVision превратилась в настоящий культовый раритет; периодически она продается на eBay по цене не меньше 600 долларов, и это кое-что говорит о семье Сафи – помимо того, что семья эта принадлежит к армянской диаспоре езидов. Сафи – очень милая девушка, но, как и Вроб, в детстве она не знала нужды в деньгах.

Прадед Сафи, Аслан Хуссейниглян, родился и вырос в курдской деревне Сипан, в местности неподалеку от горного массива Арагац, на западе Армении. В начале прошлого века – человек этот прожил более ста лет – он влюбился в девушку по имени Гаяне Овсепян и решил жениться на ней. Она была христианкой. И он сознавал, что этот брак сделает его изгоем. Решиться на подобный шаг ему было не просто, ибо езиды, к числу которых он принадлежал, считали, что все прочие жители Армении – да и всего мира – в лучшем случае пребывают в плену пагубного заблуждения, а в худшем – являются слугами зла. В свою очередь, многие армянские христиане по сей день уверены, что езиды являются поклонниками дьявола, так что ненависть была взаимной.

Лишившись поддержки своих общин, молодые супруги были вынуждены эмигрировать и благодаря этому избежали геноцида 1915–1918 годов. Обосновавшись в конце концов в Дон Велли Вилидж, Аслан и Гаяне «канадизировали» свою фамилию, сократив ее до «Хьюсен». У них родилось семеро детей, один из которых, Петрак, или Питер, как он предпочитал называть себя, стал прадедом Сафи. Аслан поначалу работал на строительстве, потом создал компанию по перестройке старых домов, основными клиентами которой были армяне, и добился большого успеха. К началу 1960-х, когда родился отец Сафи, Питер продал свою долю в компании и занялся загородной недвижимостью. Он переехал в Миннесоту, где по удивительно низкой цене купил земельный участок, на котором возвел два квартала домов, до сих пор известных, как «Хьюсен Эстейт». Вскоре выяснилось, что рядом с домами будет проложена железная дорога, и это обстоятельство сделало район чрезвычайно популярным среди стремящихся к социальному росту иммигрантских семей из всех этнических групп.

Сын Питера, хотя и изрядно отдалился от своих