Подземный рейд - Игорь Подгурский

«Это нервы! Сами понимать должны!» – невнятно оправдывался измотанный помдеж каэсэсовец. Оперативный дежурный по городу давно переключил линию связи на помощника.

Военные поступили еще проще. Они просто временно заблокировали канал «горячей линии» с гражданскими и хранили гордое и презрительное молчание. Не в их правилах отчитываться перед «шпаками». Пошли они куда подальше!

Глава 7

На крыльце «Хоттабыча» Шаржуков притормозил. Как его встретит хозяин ресторанчика, не укажет ли сразу на дверь? Нет, не должен. Олег с того приснопамятного празднования Дня Военно-морского флота не появлялся.

Собравшись с духом, лифтер потянул на себя дверь и вошел в заведение. Полумрак зала расслаблял, притупляя неприятное ощущение возможного облома. Вот те на! За барной стойкой возвышался Савчинский собственной персоной. Он меланхолично полировал салфеткой идеально чистый бокал, изредка посматривая через него на лампу, пылящуюся под потолком, и снова протирал.

Олег замер на входе, придерживая дверь, так и норовившую подтолкнуть его в спину.

Иван Петрович, не отрываясь от своего занятия, громко сказал:

– Не стой столбом. Заходи.

– Разрешите? – произнес Олег. Когда он чувствовал себя не в своей тарелке, в нем особенно явственно проступало армейское прошлое.

– Да заходи ты уже, – донеслось из-за барной стойки. – Не стой в дверях.

Шаржуков в две секунды оказался у высокой полированной столешницы, подковой замыкающей бар. На полированную поверхность легла китайская крысиная отрава в яркой упаковке.

– Презент! Как только увидел, сразу понял, что сама просится в вашу коллекцию.

– Спасибо, Олежка! Уважил старика, – хозяин ресторанчика, не глядя, смахнул подарок со стойки, растянув губы в улыбке. Подношение было благосклонно принято. «Простил!» – облегченно подумал каэсэсовец. Жизнь налаживалась.

Савчинский оставил бокал в покое.

– Я тут клиента тебе подобрал. Ничего сложного. Рядовая экскурсия по проторенному маршруту. Выберет раковину на собственный вкус, и айда в обратный путь. – Старый прагматик не собирался терять время на дежурные вопросы «Как дела?», «Какие новости на службе?». Он всегда предпочитал брать быка за рога. У него всегда вначале было дело, а потом слово. – Платит вперед.

– И где он?

– Она! – со смешком поправил хозяин «Хоттабыча», указав глазами вбок. В самом дальнем углу особнячком стояли два столика. Переговорный закуток обычно занимали «жучки» с черного рынка и рядовые клиенты. – Ждет проводника не дождется. Сидит уже второй час. Хорошо, что ты пришел. Судьба, значит. Никто другой, кроме тебя, думаю, не согласится.

Последняя фраза прозвучала, как констатация факта.

«Не простил до конца старый хрыч», – решил Олег, поворачиваясь в сторону заказчицы. Так и есть, его опасение подтвердилось с первого взгляда. Савчинский оказался злопамятнее, чем обычный человек с характером. Он был в своем репертуаре.

Иван Петрович взял из стеклянной когорты высокий бокал и нацедил в него из краника темного пива. Он не стал дожидаться, когда опадет высокая шапка пены, а сразу поставил выпивку перед Олегом со словами:

– На, иди знакомься с девушкой. – Заметив движение Шаржукова, тот сунул руку в карман, опередил: – За счет заведения. Посмотри, как принарядилась, – весело добил парня Савчинский.

«Точно не простил, если таких клиентов подкидывает!»

За столом сидела особа, вызывающе одетая в черную футболку с глубоким вырезом, подчеркивающим все, чем ее щедро наделила матушка-природа. На груди красовалась растянутая в двух местах надпись, выложенная переливающимися блестками «Поживем – увидим». Лицо дамочки почему-то было омрачено грустью.

В каждой эпохе существовали свои эталоны женской привлекательности. Например, белесые дамы Средневековья с семеняще-утиной походкой вызывали священный трепет у рыцарей, закованных с головы до ног в лязгающую броню. Впрочем, румяная толстушка-хохотушка из портовой таверны производила на загулявшую матросню не меньшее впечатление. Правда, совершенно другого толка. Перед Шаржуковым восседала настоящая женщина периода барокко – нестандартная, пышущая жизнью, вобравшая в себя все соки земли. Женское тело соответствовало всем критериям той эпохи, оно было «богатым», с лебединой шеей, широкими, откинутыми назад плечами и пышными бедрами. Все было на месте, что удивительно, даже талия присутствовала там, где ей положено быть.

Олег двинулся к столу, за которым в ожидании дозревала клиентка. Тут спешка не нужна, но и долго мариновать человека тоже не стоит. Перегорит, и беседа не склеится. Уйдет клиент.

Обещанная Савчинским девушка оказалась почти ровесницей Шаржукова. А он уже давно не оборачивался, когда слышал на улице громкое обращение: «Молодой человек!»

На столике перед нею стояли несколько пустых бокалов из-под коктейлей и пепельница, полная окурков. Официанток в зале не было видно. До вечернего наплыва посетителей еще далеко. Или это психологические выверты Ивана Петровича? У него в арсенале имелось немало заготовок, как быстрее довести клиента до кондиции. Сделать сговорчивее.

Олег взял с соседнего столика чистую пепельницу и поменял ее местами с заполненной.

Женщина, не отрывая глаз от недопитого бокала с коктейлем, будто силилась разглядеть на его донышке что-то важное, попросила:

– Повторите заказ. Мне еще один «Волчий персик» и черные оливки без косточки.

– У меня альтернативное меню. – Олег поставил бокал с пивом и без приглашения уселся за стол. – И заказы принимаю другие. Тут вы не ошиблись. – На слове «другие» он сделал ударение и приготовился слушать. Теперь ее очередь.

– Я жду, гм-м… одного человека, – женщина соизволила оторваться от созерцания бокала и рассматривала того, кто так бесцеремонно прервал ее уединение.

– Он уже здесь. – Шаржуков решил побыть сегодня немного загадочным и тактичным одновременно. Он шумно отхлебнул пива и, в свою очередь, рассматривал возможную клиентку.

Обычно невозмутимого Олега поразили яркие, даже слишком яркие, зеленые глаза заказчицы. Они не сочетались с немного расфокусированным и настороженным взглядом исподлобья, словно женщина жила в постоянном ожидании, что ее обидят. Просто так, без всякого повода. Типичное лицо недовольного жизнью человека. Вблизи стала заметна сеточка морщин вокруг глаз и уголках рта. Похоже, кто-то любит капризно хмуриться и надувать губки. Взгляд скользнул по ее рукам. Холеные пальцы с необычным черным лаком на ногтях. Обручальное кольцо отсутствует. И надевалось ли оно когда-нибудь? Кисти рук с матовой кожей не вязались со сбитыми костяшками на правой руке, покрытыми свежей корочкой запекшейся крови. Удивляло, что после удара, или ударов, не были вывихнуты пальцы. Одним словом – классика. Каэсэсовец внутренне напрягся. От нагрузившейся коктейлями дамочки вместо заказа можно было легко получить занудную историю о неустроенной жизни.

Женщина живописно откинулась на стуле, закинув руки за голову. Шаржуков поперхнулся пивом. Если б у него был сертификат «Золотой фонд России», он тут же вручил бы его незнакомке. Декольте футболки только подчеркивало достоинства фигуры, притягивало взгляд и будоражило воображение. На секунду лифтер испугался, что майка не выдержит внутреннего напора и лопнет. Не обломилось. Чудо не было предусмотрено в его сегодняшнем расписании дня. А может быть, и свершится, но не для него и не сейчас. Женщина поправила волосы, собранные в пучок на затылке, и повернула голову в сторону бара. Савчинский, полирующий очередной фужер, многозначительно кивнул: «Свой!»

Откашлявшись, каэсэсовец ждал. Следующий ход за ней.

Красавица вытащила соломинку и одним махом прикончила «Волчий персик». Хищно облизнув губы, она произнесла низким грудным голосом:

– Давайте знакомиться. Меня зовут Аделаида Свердловская. Можно просто Ада. Поэтесса.

– Олег Иванович Шаржуков. Можно просто Олег. Лифтер. – Каэсэсовец не удержался и спросил: – Аделаида – это творческий псевдоним?

– Нет. Папа так назвал, хотя мама была против.

– Как же они договорились? – неожиданно для себя поинтересовался лифтер.

– Никак. Маму переубедить нельзя. Отец сам пошел получать свидетельство о рождении. Так я стала Аделаидой, а ведь могла бы и Жоржеттой, как хотела мама. Сейчас звали бы Жорой!

– Господи прости, лучше Адой, – горячо согласился Олег. Победила мужская солидарность. Незнакомый папаша из двух зол выбрал меньшее. – Они у вас, наверное, тоже поэты. Стишатами балуются. Строчат, так сказать.

Ада громко засмеялась, показав в улыбке крупные, желтые от никотина зубы:

– Хуже! Мама с папой художники. А стихи пишут кровью сердца и души. Как вы изволили выразиться, «стишатами балуются» школьники. Кто ж не строчит вирши в пятнадцать лет? – отсмеявшись, она погрозила пальчиком зардевшемуся лифтеру. – Сам, поди, тоже рифмы пробовал подбирать? Да?!