Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942 - Альфред Тёрни

Никто из них не смог переубедить другого. Наконец фон Бок потерял терпение, напомнив Штраусу, что он, фон

Бок, командующий группой армий и несет ответственность за успех или провал операции. Что Штраус имеет достаточно охранных войск для отражения партизанских атак, и что ему нужно взять себя в руки и выполнять поставленную задачу в соответствии с его должностью командующего армией28. На следующий день, обдумав инцидент со Штраусом, фон Бок написал ему длинное письмо:

«Дорогой Штраус!

Я сожалею, что развитие событий последних десяти дней привело к недопониманию между нами. Я уверен, что, в интересах приближения великого успеха, вы предпочтете преодолеть его точно так же, как и я. Вам известно, что с самого первого приказа, который я отдал в этом наступлении, я устно и письменно подчеркивал необходимость неотрывного следования пехоты за танковыми соединениями и их взаимную поддержку. В случае окружения у Вязьмы эта необходимость сохраняется.

Я полностью в курсе предельно тяжелого положения в вопросах продовольствия, транспортира и связи. Тем не менее я не согласен с вашим утверждением, что продвижение для вашей пехоты невозможно. Напомню вам, что, несмотря на тяжелые местные условия, пехота других полевых армий продолжает двигаться вперед. Безотлагательным является предотвращение прорыва противника из Вяземского котла с целью не дать ему возможность снова организовать оборону восточнее и севернее.

Тот же принцип лежал и в основе моих предыдущих приказов. На протяжении боев в Минске и Смоленске я неоднократно подчеркивал, что танковым войскам будет дана свобода действий – продвигаться вперед так быстро, как только возможно, чтобы предупредить предполагаемую перегруппировку войск обороняющегося противника. Такая необходимость возлагает тяжкий груз на пехоту. Но в этом наш единственный шанс победить противника, который традиционно использует свою обширную примитивную территорию как преимущество…

Под Минском и Смоленском, из-за обстоятельств, находящихся вне моей компетенции, я не мог провести такую концепцию ведения войны. В результате оба сражения, хоть и успешные, не стали решающими. Этого не должно произойти снова!

Я очень хочу, чтобы мы все вместе разделили плоды грядущего успеха в этой Восточной кампании. Но чтобы этого добиться, я должен настоять на своем, даже рискуя поставить под угрозу дружеские отношения, которые ранее существовали между нами.

Я надеюсь, что это объяснение обновит товарищеское сотрудничество, в котором я имел удовольствие находиться с вами в прошлом и которое сделало возможным множество успехов группы армий.

Искренне ваш,

фон Бок,

фельдмаршал»29.

На протяжении утра 7 октября температура воздуха поднялась, снегопад прекратился, и к полудню над русскими землями снова засияло солнце. Полтора миллиона германских солдат[68] под командованием фон Бока потянулись из своих наскоро построенных укрытий, из завязших в грязи машин и из занятых теплых русских жилищ. Они начали счищать грязь с себя и со своей техники, чистить винтовки, пистолеты-пулеметы, пулеметы и орудия и молиться, чтобы погода оставалась хорошей.

После полудня на борту своего специального «Юнкерса» в ставку фон Бока прибыл фон Браухич. Фон Бок доложил, что котлы у Брянска и Вязьмы уже практически запечатаны и сужены и что самый главный приз в этой войне уже виден на горизонте. В своих поздравлениях фон Браухич был щедр и красноречив. Он между прочим заметил: «В этот раз все будет по-другому. В этот раз вы не будете стеснены в ведении операции, как это было под Минском и Смоленском… В этот раз, герр фон Бок, у вас будет полная свобода в продвижении вперед…»

Фон Бок отреагировал скептически.

«Что ж, надеюсь» – таким был его лаконичный ответ30.

К утру 8 октября земля высохла настолько, чтобы по ней могла двигаться техника. Еще 6 октября 17-я танковая дивизия Гудериана ворвалась в Брянск с востока со стороны Карачева. Его 4-я танковая дивизия устремилась в сторону Тулы, но натолкнулась на жесткое сопротивление и была вынуждена отойти на свою первоначальную позицию под Мценском (немцы в ходе тяжелых боев застряли здесь надолго и смогли продолжить наступление на Тулу только 23 октября). Фон Бок связался с Гудерианом и высказался по поводу старой проблемы, безопасности правого фланга. Тот резко возразил, утверждая, что ситуация у него полностью под контролем и что он следует приказам командования группы армий «Центр». Говоря о захвате Брянска с востока, Гудериан не упустил возможности проявить сарказм и презрение по поводу ведения операции группой армий «Центр». «А в каком направлении находится Москва?» – спросил он31.

На севере танки Гёппнера и Райнхардта захватили Вязьму. Германские танки двинулись в восточном направлении, ошеломляя обороняющихся русских солдат. Но и под Брянском, и под Вязьмой русские ожесточенно сражались за удержание своих путей отступления[69]. Потери были большими с обеих сторон. Фон Бок разослал телеграммы своим командующим армиями, приказывая им энергично и быстро заняться зачисткой двух котлов и усилить наступательные действия на Москву. Он попросил фон Клюге определить время захвата Бородино и Можайска. Стремлением фон Бока было добиться падения Бородино, места великой победы[70] Наполеона в 1812 году, одновременно с победами в Брянске и Вязьме. Бородино было в 110 км от Москвы. Фон Клюге ответил, что с должной поддержкой бронетехники и авиации он смог бы захватить этот исторический населенный пункт в течение недели32. (На Бородинском поле бои шли в течение 4 дней, немцы потеряли до 10 тысяч солдат и десятки танков, только 18 октября был оставлен Можайск.)

Поздно вечером 8 октября из Верховного главнокомандования вермахта в группу армий «Центр» пришла телеграмма, подписанная Адольфом Гитлером. В ней фюрер приказывал фон Боку бросить в наступление 3-ю и 4-ю танковые группы, чтобы их силами окружить Москву максимально быстро с северо-запада. Далее, как приказывал Гитлер, фон Бок должен был дополнительно использовать 19-ю танковую дивизию и пехотный полк Grossdeutschland («Великая Германия»[71]), чтобы предотвратить прорыв противника из Брянского котла. Тон телеграммы Гитлера был полон нетерпения и раздражения. Больше между строк, чем открытым текстом, он показывал свое неудовлетворение достижениями фон Бока и намекал, что последний, возможно, подвержен слишком большому количеству предосторожностей33.

Как и случалось ранее в этой кампании, фон Бок был разозлен и сбит с толку. «Кто же, в конце концов, управляет этой войной?» – спрашивал он себя. Исходя из своих профессиональных убеждений и из своего продолжительного презрения к командующим в высшем руководстве, «полководцам из кресел», фон Бок заключил, что виноват не Гитлер, глава государства, а ужасно некомпетентные штабные генералы в окружении фюрера, которые не справлялись с тем, чтобы доносить до него информацию о настоящем развитии событий34.