Стальной лев революции. Восток - Иван Евграшин

«Комитет партийного контроля тоже надо создавать. Без него никуда. Уже сейчас необходимо приучать высших партийных функционеров к мысли, что ни один их шаг не останется без внимания. Ильич, тоже голову себе сломал, а толку нет», — мысли перескочили на последний разговор с Лениным. Вождь, несомненно, удивился, получив мой резкий и однозначный отказ от должности Председателя ВЦИК. Несомненно, он оценил этот ход, но обольщаться не стоило.

В настоящий момент Владимир Ильич еще не сознает, что у него совсем мало времени. Очень скоро проблема преемника встанет перед Вождем во весь рост и тогда начнется самое интересное. Поняв, что Троцкий набрал гигантский авторитет, Ленин начнет кампанию по дискредитации Льва Давидовича. Точнее уже ее ведет, но не очень активно, так как альтернативы на пост Предреввоенсовета нет. Тем не менее, Ленин уже сейчас собирает компромат на «Трибуна Революции» и первую серьезную попытку отжать Троцкого от управления армией следует ожидать уже на ближайшем съезде партии через два месяца.

В прошлой истории Вождю это фактически удалось сделать чужими руками — докладом Зиновьева (Тот еще «товарищ») на Восьмом съезде, действиями Гусева (Пока едем в одном поезде, надо к нему внимательно присмотреться). Ленин использовал все, что мог — конфликты Льва Троцкого со Сталиным (тут все ясно со времен Царицына) и Дзержинским (По контрразведке договориться не могли) и завистливую неприязнь многих других. Отметился даже Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич. Вождь очень красиво использовал его личную неприязнь к Главкому против Льва Давидовича. Целое дело завели на военспецов, «вычистили» Полевой штаб, убрали многих бывших офицеров, раздули грандиозный скандал между «старыми» и «новыми», выпуска 1917 года генштабистами, убрали последних от управления, рассадив по тюрьмам. Потом, кстати, выпустили.

И все равно не получилось. Замену Троцкому осенью 1919 года Ленин так и не нашел. Сергей Иванович Гусев (Драбкин Яков Давидович) ожиданий Вождя мирового пролетариата оправдать не сумел. В результате, увлекшись кулуарной политикой, большевики чуть не уничтожили уже работавшую систему управления войсками. Именно тогда Деникин чуть до Москвы не дошел. Да и Юденича под Питером еле остановили.

Обгадились, но не сильно. Запах стоял сильный, зато в Вологду бежать не пришлось. Все обошлось, и через год Владимир Ильич, видимо, предвидя скорый конец, вернулся к нерешенной проблеме по фамилии Троцкий уже в другой обстановке и хорошо подготовившись к борьбе.

Решив в марте 1921 года вопросы профсоюзов, левого уклона и единства Партии сквозь призму работ, действий и заявлений Предреввоенсовета, Владимир Ильич добьется своего. Последней каплей, уничтожившей непререкаемый в некоторые моменты политический вес Льва Давидовича, станет знаменитое «Политическое завещание» Вождя. В итоге «Лев Революции» хотя и сумеет нанести Сталину ответный удар, окажется вынужденным отказаться от поста председателя Совнаркома, предложенного ему после смерти Владимира Ильича. Это также позволит заткнуть на какое-то время «левую оппозицию», разбираться с которой в будущем придется опять же Сталину.

«Этот момент тоже очень важен», — я вызвал Глазмана и попросил Мишу принести мне еще кофе. Секретарь отсутствовал недолго, и я, глотнув крепчайшего обжигающего напитка, продолжил свои размышления.

«Левые» оппозиционеры уже «признали свои ошибки и раскаялись» летом 1918 года. Однако на текущий момент некоторая часть этой фракции выступает как «военная» оппозиция. Сначала они призывали немедленно экспортировать Революцию в другие страны с целью перехода к Мировой революции, аргументируя это тем, что иначе социалистическая революция в России погибнет. Во внутренней политике это течение предлагало полностью уничтожить банки и форсировать отмену денег. Призывали к децентрализации государственного и хозяйственного управления, выступали против привлечения к работе «буржуазных» специалистов. Троцкий уже отошел от этих оппозиционеров и фактически превратился в их главного противника. Ему в вину вменялось широкое использование на командных должностях в Красной армии военных специалистов из числа бывших царских офицеров и генералов. Особенно последних. Дзержинский пока еще принадлежал к «левой» оппозиции, а Сталин шел в ленинском фарватере, поддерживая или одергивая их в зависимости от ситуации. Организационно «левые коммунисты» контролировали Московское областное бюро партии.

«Левая и военная оппозиции … Что же с ними делать-то? Кругом либо партизаны недоделанные с анархическим уклоном, либо интернационалисты охреневшие!» — Я решил прекратить размышления в этом направлении. Иначе существовала возможность, что мои мозги начнут закипать от многообразия оппозиций, группировок, уклонов и платформ. Многие видные партийцы переходили из одного лагеря в другой и при этом прекрасно себя чувствовали. Примерами тому могут служить как сам Троцкий, так и, например, Бухарин. Николай Иванович уже успел поруководить «левыми» и вернуться на позиции Ленина. В будущем ему еще предстоит стать главой «правой» оппозиции в партии большевиков.

«Это потом. Сейчас важен Ленин и его позиция. Просчитать Владимира Ильича тоже возможно. Ему и армия нужна, и Троцкий необходим, и «Красного Бонапарта» очень не хочется. Вот из этого и надо исходить. Единственный в этом случае рабочий вариант — строить свою политику на платформе партии, как единого целого и стратегических задач государства», — у меня оставалась надежда, что я не ошибаюсь в оценке главного направления движения мыслей Ленина и, соответственно, верного ленинца-Сталина.

«В этом случае, наши устремления когда-нибудь пересекутся и войдут в единое русло. Если вообще не лезть во фракционные разборки, а просто заниматься своим делом — воевать и строить Красную армию, то в некий момент сложится ситуация для разрешения которой всем окажется необходим Троцкий», — идея показалась как минимум заслуживающей пристального внимания. В моем распоряжении и так находится очень весомый инструмент управления государством. Сильная Красная армия, стоящая за спиной Предреввоенсовета и подчиняющаяся, прежде всего, Троцкому — самый главный аргумент в любых партийных раскладах. Это еще одна из причин, по которым Владимир Ильич самостоятельно отслеживает положение на всех фронтах и контролирует работу РВС и штабов.

«Если не укрепляться, то через полгодика Ленин начнет активно вышибать из-под меня почву, — я припомнил интереснейшую историю с Вацетисом. — Не очень затейливо, кстати. А Лев Давидович, упоенный успехами и собственным положением, в той истории оказался настолько занят, что не обратил на снятие Главкома особого внимания».

В июле 1919 года Вацетиса арестовали по подозрению в измене. В телеграмме Троцкому, за подписью Ленина, Дзержинского, Крестинского и Склянского, арест объяснялся тем, что уличенный в предательстве офицер в своих показаниях указал, что Иоаким Иоакимович знал о заговоре. Вскоре Вацетиса освободят, «за недостаточностью улик», но на посту главнокомандующего не восстановят.

«Зачем снимать Главкома без действительно веских оснований, а исключительно по подозрению? По какой причине телеграмму подписали целой толпой — «самый большой босс», главный чекист, а также секретарь, который еще и член Политбюро ЦК, и первый заместитель председателя Реввоенсовета? Ответ очевиден — чтобы Лев Давидович не имел возможности дернуться после столь наглого вторжения в его епархию. Немаловажным моментом в этой ситуации оказалось личное знакомство Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича с Владимиром Ильичем. У Михаила Дмитриевича совершенно не складывались отношения с Иоакимом Иоакимовичем. В то время, когда Бонч-Бруевич в чине полковника преподавал тактику в Академии генерального штаба царской армии, поручик Вацетис был только слушателем и притом малоуспевающим (по словам Бонч-Бруевича). Михаил Дмитриевич, в свою очередь, не желал служить под началом младшего и менее опытного военачальника.

По мнению Бонч-Бруевича, Вацетис занимал не свою должность, но мы договорились, что во время проведения операции на Восточном фронте Михаил Дмитриевич потерпит над собой старшинство нынешнего Главкома, тем более, что начальнику Управления военной инспекции есть чем себя занять кроме склок с Главнокомандующим.

Важным моментом стало то, что Бонч-Бруевич теперь писал свои доклады и соображения мне, а не только Владимиру Ильичу, что, несомненно, являлось моей, хотя и скромной, но победой.

«Надо и дальше перехватывать инициативу у Ленина и расставить нормальных людей на всех ключевых постах. Самое важное — не допустить проникновения одиозных политических функционеров типа Блюхера на высшие командные должности. Пусть идут по партийной линии. Создав профессиональный и аполитичный костяк армии, можно избежать репрессий против командного состава в конце тридцатых», — идея выглядела интересно. Иначе, и в этот раз после Польского похода Красной армии крайним объявят Главкома Каменева, который по большому счету и не виноват во внутрипартийных разборках.