Дивергент - Вероника Рот

– Сдаешься, Сухарь? – спрашивает Четыре.

Я вспоминаю широко распахнутые глаза Ала, его тихие всхлипы по ночам и качаю головой.

– Нет.

– Тогда открой глаза. – Он постукивает себя между бровей.

Я смотрю на него, прижимая руки к бокам, чтобы никто не заметил их дрожи. Он перебрасывает нож из левой руки в правую, и я вижу лишь его глаза, когда второй нож вонзается в мишень надо мной. Этот нож ближе, чем предыдущий, – я чувствую, как он вибрирует у меня над головой.

– Да ладно, Сухарь, – говорит Четыре. – Пусть кто-нибудь другой займет твое место.

Почему он пытается уговорить меня сдаться? Хочет, чтобы я потерпела поражение?

– Заткнись, Четыре!

Я задерживаю дыхание, пока он поворачивает последний нож в ладони. Его глаза сверкают, он отводит руку назад и отпускает свое оружие в полет. Нож летит прямо на меня, крутясь: лезвие – рукоятка. Мое тело застывает. На этот раз, когда нож вонзается в доску, мое ухо пронзает боль и кровь щекочет кожу. Я касаюсь уха. Он порезал его.

И, судя по его взгляду, нарочно.

– Я хотел бы остаться и посмотреть, все ли вы такие отчаянные, как она, – ровным голосом произносит Эрик, – но на сегодня, пожалуй, достаточно.

Он сжимает мое плечо. Его пальцы сухие и холодные, а взгляд заявляет права на меня, как будто то, что я сделала, его заслуга. Я не улыбаюсь в ответ на улыбку Эрика. То, что я сделала, не имеет к нему никакого отношения.

– Я буду за тобой следить, – добавляет он.

Страх покалывает меня изнутри – грудь, голову, руки. Мне кажется, будто слово «ДИВЕРГЕНТ» выжжено у меня на лбу и если Эрик будет смотреть достаточно долго, то сумеет его прочесть. Но он только убирает руку с моего плеча и уходит.

Мы с Четыре остаемся. Я жду, пока комната не опустеет и дверь не закроется, прежде чем снова взглянуть на него. Он идет ко мне.

– Твое… – начинает он.

– Ты сделал это нарочно! – кричу я.

– Да, нарочно, – тихо отвечает он. – И ты должна благодарить меня за помощь.

Я стискиваю зубы.

– Благодарить? Ты чуть не проткнул мне ухо, ты все время насмехался надо мной! Почему я должна тебя благодарить?

– Знаешь, я немного устал ждать, пока ты сообразишь!

Он сердито смотрит на меня, но его глаза все равно кажутся задумчивыми. Они поразительного синего цвета, очень темного, почти черного, с крохотной светлой искрой на левой радужке, у самого уголка глаза.

– Соображу? Соображу что? Что ты хотел доказать Эрику, какой ты крутой? Что ты такой же садист, как и он?

– Я не садист.

Он не кричит. Лучше бы он кричал. Я бы меньше испугалась. Он наклоняется к моему лицу, отчего я вспоминаю, как лежала в нескольких дюймах от клыков разъяренного пса во время проверки склонностей, и произносит:

– Если бы я хотел тебе навредить, ты не думаешь, что я бы это уже сделал?

Он пересекает комнату и вбивает нож в стол так сильно, что он застревает в столешнице, рукояткой в потолок.

– Я…

Я начинаю орать, но он уже ушел. Я кричу от досады и стираю кровь с уха.

Глава 14

Завтра – День посещений. Я думаю о нем как о конце света. Неважно, что будет после. Все, что я делаю, ведет к нему. Возможно, я увижу родителей. Возможно, нет. Что хуже? Я не знаю.

Я пытаюсь натянуть штанину на бедро, но она застревает над коленом. Хмурясь, я смотрю на ногу. Мышца выпирает и мешает натянуть штанину. Я спускаю ее и смотрю через плечо на заднюю сторону бедра. Сзади тоже выпирает мышца.

Я шагаю к зеркалу. На моих руках, ногах и животе появились мышцы, которых я раньше не видела. Я щиплю себя за бок, где слой жирка намекал на будущие изгибы. Ничего. Инициация Лихости украла и без того невеликую мягкость моего тела. Это хорошо или плохо?

По крайней мере, я стала сильнее. Я снова заворачиваюсь в полотенце и выхожу из женской ванной. Надеюсь, в спальне никого нет, чтобы увидеть, как я разгуливаю в одном полотенце, но надеть эти штаны не получится.

Я открываю дверь спальни, и у меня екает под ложечкой. Питер, Молли, Дрю и еще несколько неофитов стоят в дальнем углу и смеются. Когда я вхожу, они поднимают глаза и начинают хихикать. Громче всех фыркает Молли.

Я иду к нашей двухъярусной кровати, делая вид, что в комнате никого нет, и роюсь в ящике под кроватью в поисках платья, которое меня заставила взять Кристина. Встаю, придерживая полотенце одной рукой и сжимая платье другой, и за моей спиной оказывается Питер.

Я отпрыгиваю, едва не ударившись головой о кровать Кристины. Пытаюсь проскользнуть мимо Питера, но он упирает руку в кровать Кристины, преграждая мне путь. Могла бы и догадаться, что он не отпустит меня так просто.

– Вот уж не думал, что ты такая тощая, Сухарь.

– Отстань. – Почему-то я говорю уверенно.

– Здесь тебе не «Втулка», знаешь ли. Никто не обязан подчиняться приказам Сухарей.

Его взгляд путешествует вниз по моему телу, не жадно, как мужчина смотрит на женщину, а жестоко, изучая каждый недостаток. Кровь стучит в моих ушах, когда остальные подвигаются ближе, собираясь у Питера за спиной.

Дело плохо.

Надо выбираться отсюда.

Краем глаза я вижу путь к спасению. Если удастся нырнуть под руку Питера и броситься к двери, возможно, у меня получится.

– Вы только посмотрите на нее. – Молли скрещивает руки на груди и ухмыляется. – Да она совсем ребенок.

– Ой, ну не знаю, – возражает Дрю. – Может, она что-нибудь прячет под этим полотенцем? Давайте посмотрим!

«Пора». Я ныряю под руку Питера и бросаюсь к двери. По дороге кто-то хватает и тянет за полотенце, а потом резко дергает – Питер сжимает ткань в кулаке. Полотенце выскальзывает из моей руки, и холодный воздух обдувает обнаженное тело, отчего волосы на затылке встают дыбом.

Поднимается смех, и я бегу к двери со всех ног, прижимая платье к телу, чтобы прикрыться. Я мчусь по коридору в ванную и прислоняюсь к двери, тяжело дыша. Я закрываю глаза.

Неважно. Наплевать.

Рыдания рвутся изо рта, и я хлопаю ладонью по губам, чтобы сдержаться. Неважно, что они видели. Я трясу головой, как будто это поможет поверить.

Я одеваюсь трясущимися руками. Платье однотонное, черное, длиной до колен, с треугольным вырезом, в котором видны татуировки на моей ключице.

Одевшись и успокоившись, я чувствую жаркую злость. Я хочу отомстить им.

Я смотрю в свои глаза в зеркале. Хочу – значит, отомщу.

Я не могу драться в платье, поэтому беру в Яме новую одежду, прежде чем отправиться в тренировочный зал на свой последний бой. Надеюсь, с Питером.

– Слушай, где тебя носило этим утром? – спрашивает Кристина, когда я вхожу.